Щенок II. Гнев Снейпа

Тонкая, натужная улыбка скривила ее губы, и мальчик знал - теперь ему не убежать. У тети всегда была такая улыбка, когда она придумывала какое-нибудь новое мучение для него. Он дернулся раз, другой, но вырваться не вышло. Тетя прошипела:

– Тебе следовало бы сдохнуть. Возможно, я убью тебя, - и придавила его руку к раскаленной конфорке.

Малыш закричал.

... и кричал, и кричал, хотя это уже другие руки удерживали его, но он все равно бился и сучил ногами: его снова побьют, мальчик знал это. Но вдруг его обняли, и там были успокаивающие слова, и мягкие покачивания, и слезы... и отец.

– Гарри, все в порядке. Я здесь. Все хорошо, сынок. Я здесь, Гарри, - все повторял и повторял отец, как будто он сам верил в эти слова. Как будто он именно это и имел в виду.

И мальчика звали Гарри.

Слезы кончились, и Гарри мог только рвано дышать. Его лицо было красным и опухшим. Он ненавидел плакать. Он ненавидел быть ребенком.

– Простите, - прохрипел он. Трикли Тарт улеглась на его ногу, и Гарри мягко погладил ее.
– Прости, отец.

– Нет, нет, Гарри, все в порядке. Ты не сделал ничего плохого, - отец обнял его крепче, и Гарри сам вцепился в него, как будто он мог упасть в никуда, если бы отец отпустил его.

Они долго сидели неподвижно, глаза Гарри начали слипаться, но он не просил отца отпустить его. Он не смог сдержать зевка, однако прижался лицом к груди отца, прикрыв рот.

Отец поцеловал его в макушку, а затем в щеку.

– Ты не накладывал Заглушающее.

– Не накладывал?
– глаза малыша оставались закрытыми, но он весь напрягся. Но он ведь и не хотел накладывать заклятие, так что, может быть, все в порядке?

– Нет, не накладывал. Я горжусь тобой.

Гарри покачал головой. Будить отца посреди ночи из-за глупых кошмаров - чему гордиться? Он был таким глупым, просто как младенец.

Но отец еще не закончил:

– Ты впервые не наложил Заглушающее, Гарри. Надеюсь, это значит, что ты начинаешь понимать - даже во сне - что я всегда буду твоим отцом, и твои кошмары не заставят меня думать о тебе хуже. Ты не слабый. Не ребенок. Так что даже не думай об этом. Ты мой сильный маленький мужчина. И сильные маленькие мужчины, такие как ты, должны знать, когда нужно позвать на помощь.

– А я просил?
– спросил Гарри, с трудом подавив зевок.

– Да, - тихо ответил отец. Он поцеловал Гарри в висок.
– Но я слышал твой крик. Хочешь рассказать мне о своем сне?

Гарри потряс головой. Он не хотел вспоминать об этом. Он не мог рассказать о том, что случилось.

Отец вздохнул.

– Гарри, сынок, расскажи мне. Тебе станет легче.

– Все в порядке, отец, - прошептал Гарри. Ему не нужно говорить, чтобы почувствовать себя лучше. Пусть только отец побудет с ним еще!

– Но вдруг тебе приснится еще что-нибудь? Если мы поговорим, этого не случится.

– Не хочу, - Гарри спрятал лицо в складках отцовской рубашки. Отец был теплым, а его объятия заставляли Гарри чувствовать себя лучше.

– Знаю, - мягко сказал отец.
– Но было бы лучше, если бы ты хотел, - пауза.
– Расскажи мне.

Гарри сглотнул и сгорбился. Боль, как будто что-то застряло внутри, пронзила грудь. Отец хотел, чтобы он рассказал.

Ему нельзя было говорить. О том, что они сделали. Никогда.

– Я знаю, что ты напуган, Гарри. Знаю, ты не хочешь говорить о них. Но ты уже не там, и никогда больше туда не вернешься. И я хочу знать, что случилось. Почему ты расстроился, и что тебе снилось.

Гарри молчал. Отец говорил правду? Ему можно говорить о тете, дяде и своих кошмарах?

Отец погладил его по голове, и нежность этого движения заставил дыхание снова сбиться. Он крепче обнял отца.

– Помни, Гарри, здесь другие правила. Правила между мной и тобой. Те правила больше не действуют.

– Не знаю, что сказать, - прошептал Гарри.

Вздохнув, отец погладил его по спине.

– Ничего страшного, Гарри. Просто расскажи мне все, что помнишь.

– Я... я...
– внезапно из глаз покатились слезы. Плачут только дети!

– Все в порядке. Ты можешь рассказать мне. Я не перестану любить тебя.

– Она поранила мою руку, - выпалил Гарри.
– Обожгла.

– Твоя тетя?

Гарри кивнул.

– Что случилось?

Поколебавшись, Гарри выдавил:

– Я был плохим.

Объятие стало крепче.

– Она так сказала?

– Ага, - Гарри всхлипнул. Из носа уже во всю текло.
– Сказала, что я отвратительный и все порчу.

– Ты не отвратительный, - сказал отец, - и точно не мог разрушить все.

– Мог, - возразил Гарри.
– Вода перелилась через край, и я испачкал плиту. И уронил серебро ее матери. Я заслужил.