Считанные дни, или Диалоги обреченных

— Привет! Послушай, Антонио, пойдем с нами. Мы нашли укромное местечко за деревьями. Пойдешь? Лисардо раздобыл отменную коняшку, и у нас есть неиспользованные шприцы — купили в аптеке минуту назад.

От возбуждения у нее горело лицо, волосы растрепались и влажными прядями прилипли ко лбу.

— Ты же знаешь, я… — ответил Антонио и пожал плечами. — Того укола мне хватит до конца жизни.

Чаро опять крикнула ему в ухо:

— Хочешь, ширнись первым.

— Прекрати. Я пойду прогуляться.

— Ну и иди. Слушай, а они здорово играют, выкладываются до последнего. Лисардо говорит, что, вероятнее всего, нам удастся пройти на площадку. Он вроде бы уже договорился с контрабасистом. Тебе его отсюда видно?

Чаро показала рукой на сцену, откуда раздавались оглушительные раскаты музыки и треск взмывающих в небо ракет, которые бросали на верхушки деревьев и небо пламенеющий отсвет пожара. Антонио никого не смог рассмотреть — лишь прыгающие по сцене контуры маленьких человечков.

— Отправляйтесь без меня. Я подожду вас возле заграждения. — Ему расхотелось идти на площадку: слишком много народу и шуму.

— Мы будем вон за теми деревьями. — Чаро указала рукой налево. — Мне надо поговорить с тобой о чем-то очень важном. Не уходи без меня.

Парень с косичкой волос, стянутых сзади блестящей заколкой, и с подкрученными вверх усами делал Антонио знаки. На нем был расшитый жилет, надетый на голое тело, с шеи свешивались бусы из стекляруса.

— Эй, друг! Ты, случаем, не Колина? Тебя зовут Рикардо Колина?

У его ног лежало одеяло, покрытое связками браслетов, сережек и бус из плетеной кожи.

Антонио подошел поближе.

— А ты, Балмаседа, да? Отпустил волосы, теперь тебя сам черт не узнает.

Субъект рассмеялся, показывая огромные желтые зубы.

— Не вижу твоей фотокамеры, друг. Что ты здесь делаешь? Работаешь? А я послал это дерьмо куда подальше…

— Так, прогуливаюсь. Но до сих пор меня звали по-другому. Я не Рикардо Колина.

— Не важно друг, какая разница? Важно то, что мне знакомо твое лицо. Я тоже не Балмаседа. И все-таки что ты здесь делаешь?

— Подпитываюсь энергией, как видишь.

Парень курил огромный косяк, который распространял резкий запах, отдававший уксусом. Он протянул цигарку Антонио, и тот сделал несколько затяжек.

— Выращиваю гашиш сам. Попробуй скажи, что он плох!

— Обалденный!

Парень опять захохотал, и Антонио вернул ему косяк.

— Точно говорю, твое лицо мне знакомо. А я продаю побрякушки. Мы их делаем с Глорией на пару. Глория — американка, из Нью-Йорка. Сатана в юбке, а не девчонка. Если ты маленько подождешь, я тебе ее покажу. Она где-то здесь, слушает этих ребят. Они классно играют, правда?

— Хорошо, ничего не скажешь, — согласился Антонио.

— Глория — хорошая девчонка, но до сих пор не научилась делать браслеты. Вот когда научится, будет в полном порядке. У нее есть артистическая жилка, но она слишком медленно усваивает.

Парень опять протянул ему косяк, и Антонио затянулся. У него тут же распухла голова, словно ее набили ватой.

Парень продолжал:

— Ты помнишь Мерседес, мою прежнюю девчонку? — Антонио отрицательно качнул головой. — Та умела делать браслеты… В итоге она меня и обучила… Тонкая наука — делать браслеты.

— А где сейчас Мерседес? — спросил Антонио.

— Погибла. В прошлом году, да, друг, в прошлом году… Мерседес воображала себя актрисой и любила танцевать, говорила, это помогает ей входить в транс. Однажды начала выделывать па перед балконной дверью, чтобы впустить в тело ночные флюиды или, как их там, космические лучи — я в этих делах не силен. На ней было длинное платье и потом выяснилось, что оно загорелось то ли от косячка, то ли от чего другого. Точно не могу сказать, я лежал в это время в комнате невменяемый, накаченный сам понимаешь чем. Да и музыка орала во всю мочь, насколько я помню… Меня разбудили пожарники. Мерседес стала похожа на обугленную тушку обезьянки — так вся скукожилась. Ужасное зрелище! Не могли опознать ни лица, ни тела. А я в другой комнате, валяюсь в койке, ничего не вижу и не слышу. Даже криков, потому что она, надо думать, сильно кричала. Вот видишь… Ну да ладно, Рикардо. Рад повидаться с тобой снова… Да, вот еще что! Ты помнишь Лукаса?

Антонио опять качнул головой. Парень уточнил:

— Он был главным редактором «Камбио 16» [60] , ты должен вспомнить.

— Я печатался в «Камбио» только один раз. У меня опубликовали три фотографии.

— Ну, тогда чао, друг. Может, еще свидимся.

Антонио кивнул головой, бросив на прощание ответное: «Чао» и «До скорого».

Девчонка спустила джинсы и принялась писать в темном местечке за деревьями.

«Надо было взять с собой “Лейку”, — опять пожалел Антонио. — Могли бы получиться первоклассные фотографии».

60

«Камбио 16» — один из самых популярных в Испании журналов.

В отблеске прожекторов ягодицы светились в ночи, словно два больших раскаленных добела ядра.

Девчонка кончила свои дела и натянула штаны. Тут она заметила пристальный взгляд Антонио, улыбнулась, потом показала ему язык и бросилась бежать.

Ему вспомнилась подружка по колледжу, некая Ита, которую он случайно застал за таким же занятием. Тогда Антонио настолько смутился, что два или три месяца не мог произнести ни слова в ее присутствии.

— Я давно хочу с тобой серьезно поговорить, но стесняюсь, ведь мы так мало знакомы.

— Валяй, выкладывай все по порядку.

— Тебе бы не хотелось жить со мной и Ванессой?

— При чем тут Ванесса?

— Я тебе объясню: Ванесса мне больше чем сестра. Когда мы снимали квартиру на Реформке, то дали друг другу клятву не расставаться ни при каких обстоятельствах. Если ты согласен, то я перестану колоться, даю слово.

— Тебе нужен ответ прямо сейчас?

— Не обязательно, но если мы уедем в Марокко втроем, ты должен назвать меня женой. Понимаешь?

— У меня уже есть жена… точнее бывшая. Мы развелись год назад, расстались друзьями, по-хорошему.

— Расскажи мне про твою жену, Антонио!

— Про мою бывшую? Что ты хочешь услышать?

— Не знаю… все равно, что… Например, где вы познакомились?

— На факультете, на первом курсе… Я имею в виду, на филологическом. Потом поженились, и я бросил учебу. По правде говоря, женитьба тут ни при чем, я бы и так бросил, поскольку филология меня не привлекала. Я поступил на факультет журналистики и тоже ушел с первого курса, а жена продержалась на филологическом до второго или третьего, сейчас уже не помню. Теперь говорит, что хочет восстановиться, чтобы завершить образование.