Считанные дни, или Диалоги обреченных

Сидящая на унитазе Ванесса со спущенными до колен трусами читает комикс. Над головой надпись, сделанная фломастером: «Пижоны и путаны! Настал блаженства час: держите жопу прямо и цельтесь в унитаз!» Сначала Антонио приписал авторство Угарте, но, подумав, склонился в пользу Лисардо, хотя с таким же успехом вирши мог придумать и любой другой завсегдатай мансарды. У ног Ванессы вперемешку валялись грязное белье, комиксы и на первом плане только что использованный шприц со следами крови. Справа виднелась засоренная, с отбитыми кусками фаянса раковина. К кранам крепилось маленькое зеркало, а на нем — фотография Ричарда Гира, которую Ванесса вырезала из бульварного журнала.

Безупречные ляжки и ноги Ванессы входили в явное противоречие с хаосом и запустением.

Антонио передал брату фотографию со спящими в обнимку Ванессой и Чаро и стал у него за спиной.

Снимок он сделал с верхнего плана. Ноги девушек переплелись, голова Ванессы покоилась на обнаженной груди Чаро, а рука лежала на ее животе. Они спали, их лица дышали умиротворенностью и безмятежностью.

Паскуаль повернулся и позвал Хермана Риполя:

— Выйди на минутку! Посмотри, что принес мой братишка!

Херман Риполь вышел и посмотрел на часы.

— Нам нельзя отвлекаться, Паскуаль. Через… через несколько часов у нас обед с американцами, а мы еще ничего не обсудили. Нам надо решить несколько важных вопросов. — Он повернулся к Антонио. — Лучше приходи в другой раз, и тогда спокойно все посмотрим, хорошо?

Паскуаль показал ему фотографию Чаро. Тот бросил на нее рассеянный взгляд.

— Что ты хочешь доказать этими снимками, Антонио? Мы не издаем подобные книги. Ты же знаешь, издательство специализируется совсем на другом — на путеводителях.

— В прошлом году во Франции стала бестселлером книга Дено «Париж. Люди, снующие по городу». Она содержит всего двадцать фотографий из жизни парижского дна: бродяг, нищих, бездомных… За три месяца было продано почти двести тысяч экземпляров. А в Соединенных Штатах своими черно-белыми фотографиями побил все рекорды по продаже Джон Копланс.

— Здесь тебе не Франция и не Штаты, — отрезал Риполь и снова посмотрел на часы. — Паскуаль, я настоятельно прошу закончить наконец наши дела. В два часа заявятся американцы.

— Почему бы не издать серию книг о жизни большого города? Убежден, она быстро окупится.

Паскуаль продолжал рассматривать фотографии.

— Так и быть, давай поговорим. Что ты сюда приволок? Я тебя спрашиваю: что это такое? Голые девки, занимающиеся свинством, наркоманы… мерзость, от которой за версту несет дерьмом… Вот что это такое!

— На фотографиях запечатлена жизнь, Паскуаль! Настоящая жизнь: Мадрид конца нашего благословенного десятилетия. Неужели ты ничего не видишь и не понимаешь? Все это оставили после себя ваш любимый Франко и не менее любимые демократы: развращенные пороком и наркотиками девчонки, вынужденные торговать своим телом, чтобы выжить, потерянные, погруженные в несбыточные мечты люди, не имеющие ни малейшего представления, куда им идти и чем заняться. Люди, приговоренные к скорой гибели. Фотографии — пронзительные документы конца целой эпохи, и от них у нормального человека поднимаются дыбом волосы. Документы нашего времени. Нашего с тобой, Паскуаль.

— Жизнь? Наше время? На кой дьявол сдались тебе эти грязные подонки? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? От твоих фотографий тошнит, от них воняет наркотиками, гноем, дерьмом… Люди жаждут забыть про все это. Хотят чего-нибудь более изысканного, элегантного, хотят артистизма и красоты.

— В фотографиях — правда жизни. Они сделаны в Маласанье, но могли бы быть сделаны в любом другом районе Мадрида, в любом другом городе. Они выражают дух нашей эпохи, нашего времени… то есть конца восьмидесятых годов. В Испании никогда не было такой книги. Это взгляд из самого дна, из подземелья, которое у нас под ногами.

— Взгляд из подземелья, говоришь? — Паскуаль вдруг развеселился. Последняя реплика Антонио показалась ему забавной. — Если бы ты принес мне тридцать изображений Изабеллы Прейслер [63] либо Алисии Коплович [64] , мы бы сделали книгу, без вопросов. И я в ту же секунду подписал бы с тобой контракт. Но эти… с позволения сказать, фотографии способны растоптать душу, повергнуть в уныние. Сожалею, Антонио, но полагаю, нам это неинтересно.

63

Изабелла Прейслер — дама из высшего испанского общества с филиппинскими корнями. В 1971 г. вышла замуж за Хулио Иглесиаса и родила от него трех сыновей. После нескольких неудачных браков она оставляет светскую жизнь, чтобы посвятить себя семье.

64

Алисия Коплович — маркиза де Вельявиста. Ее можно охарактеризовать двумя словами «хозяйка Испании». В 51 год она самая богатая женщина Испании и входит в 500 богатейших семей мира. Ее состояние, по некоторым источникам, достигает трех миллионов евро.

Херман Риполь ткнул пальцем в Лисардо.

— А это кто такой? — спросил он, бесцеремонно отобрав фотографию у Паскуаля. Потом помахал ею перед лицом Антонио. — Кто этот мерзкий тип?

Антонио взял снимок и некоторое время смотрел на него в молчании. Затем проговорил:

— Изумительно! Правда?

Лисардо кололся в шейную артерию, сидя на одной из скамеек Пласы. Из маленькой ранки сочилась кровь. Глаза вылезли из орбит, и, казалось, в них сосредоточилась вся мировая скорбь.

— Да это же Лисардо! — удивился Риполь.

— Один из тех, кто ведет растительный образ жизни в нашем квартале, — подтвердил Антонио. — Их называют либо «чорисо» [65] , либо крысятниками.

Паскуаль вытянул шею.

— Лисардо?! Кто такой?

— Заблудшее чадо Лопеса-Уисинга, — ответил Риполь. — Его, как и отца, зовут Лисардо. Отец занимается реконструкцией старинных зданий и поручил мне вести его дела. Кажется, в одном из разговоров я уже упоминал его имя. Хотя не важно, сегодня вечером увидишься с ним на фиесте, там и познакомитесь.

65

Чорисо — кровяная колбаса, на сленге: мазурик, вор.

Паскуаль взял фотографию и принялся внимательно ее разглядывать.

— Глазам своим не верю! Действительно его сын. Этот наркоман настолько опустился, что колется прилюдно посреди Пласы. А отец знает?

Риполь отобрал из пачки четыре фото.

— Данные снимки не подлежат опубликованию. Ни при каких обстоятельствах. Поступай с ними как хочешь, но о публикации и думать забудь.

— Он сам предложил мне сфотографироваться, — возразил Антонио. — У меня есть его разрешение.

— Сеньор Лопес-Уисинга — мой клиент, и я не позволю, чтобы физиономия его сына появилась где-нибудь в прессе, тем более в таком виде. Усвоил?

Херман Риполь с показной старательностью порвал фотографии и спрятал мелкие кусочки в карман пиджака.

— Если я увижу их на страницах каких-либо изданий, то вчиню тебе иск за вторжение в частную жизнь, Антонио. Ты меня хорошо понял?

Антонио кивнул, не произнеся ни слова. Паскуаль подхватил его под локоть и повел за собой по безлюдному коридору офиса.

— Прошу, подумай хорошенько, — попросил Антонио. — Уверен, книга произведет фурор. Я не требую предоплаты. Не хочу никакого аванса. Издание почти ничего не будет тебе стоить: я сам придумаю тексты под фотографиями — маленькие наброски в виде леденящих душу историй.