Считай звёзды

С этими мыслями покидаю кухню, еле воздержавшись от демонстративного проявления раздражения.

***

В жизни каждого человека наступает тот период, когда он теряет смысл своих действий. И у Дилана О’Брайена как раз начинается та самая неприятная путаница в себе, ведь на протяжении многих лет единственным двигателем его мыслей была забота о матери. Сначала простое волнение об отношениях родителей, позже ночное ожидание матери, пока та гуляет в поисках новых «знакомств». Дальше следует упорное противостояние новым мужчинам в доме. Мальчишка боящийся, но старающийся как-то себя проявить, чтобы дать обидчикам понять, что он способен защитить мать, вот только реальная точка зрения побеждает: он — ребенок, они — взрослые, крупные мужчины.

Видит, из года в год, каких ублюдков она приводит, как они с ней обходятся, и как тяжело от них бежать. И происходит одна из самых ужасных вещей, которая сильно влияет на сознание уже подростка. Однажды О’Брайен открыто постоял за мать, у него получилось нанести удар по мужчине, который в состоянии опьянения душил женщину, и знаете, что он получил? Он получил агрессию, но не со стороны врага. Именно мать начала кричать и ругаться. Она проявила защиту по отношению к тому, кто угрожал ей.

И тогда Дилан потерялся. Он не понял, в чем был виноват, но запомнил этот момент на всю жизнь. И именно тогда созрел один из моральных принципов. Лиллиан — его мать, но это не значит, что она будет на его стороне, даже если ситуация того требует. Как бы ни было прискорбно и неприятно признавать, но на первом месте для неё всегда будут именно мужчины, в которых она ищет свою защиту. Так и в остальном. Нет никакой гарантии в отношениях. Дилан не верит в существование искренней привязанности.

И что остается О’Брайену? У него так же есть слабости. Он не может просто так отречься от защиты единственного родного человека. Данная задача — всё, что вынуждает его остаться здесь. Она двигает им, поддерживает необходимость в существовании.

Мол, кто будет с матерью, если не он? А разве, это не один из видов эгоизма и власти над жизнью других? Разве Лиллиан не пользуется положением? Она сажает себя на цепь мужчин, а сына тянет за собой.

Но суть проблемы не в этом.

Дилан ставит кружку с чаем на стол перед матерью, которая говорит по телефону с Митчеллом, улыбаясь и смеясь. Эти светлые эмоции не принадлежат О’Брайену. Давно. А парню требуется отдача. Эмоциональная. Он тратит столько сил на мать, а в ответ получает… Ну…

Смотрит на женщину, а та лишь смеется, громко общаясь с новым мужчиной её сердца и смотря перед собой. Не говорит спасибо за чай. Даже такие мелкие дела — это попытка сына привлечь мать, а то последние годы она замечает лишь плохое с его стороны.

Каждому нужен ответ. Каждому требуется возобновлять силы, отданные тому или иному человеку. Но отдачи нет. Ответа нет. А перестать жить для матери О’Брайен не способен.

Если честно, он даже боится потерять тягу к ней, уверенность в том, что он будет нужен, поэтому его так напрягают её новые отношения. Если Дилан не будет нужен, то… Для чего ему хранить свою жизнь? Нет смысла — нет жизни.

Прячет ладони в карманы штанов, уставившись в висок матери, что внимательно смотрит перед собой, слушая Митчелла. Будто кроме него никого к черту не существует. И так всегда.

Отходит назад, к двери, смотрит на разговаривающую женщину. Никакой реакции на кружку чая. Что ж, остынет, её дело. Разворачивается, выходя в коридор, а эмоции на лице не проявляет, только та самая хмурость остается неизменной. Медленно, без желания, поднимается на второй этаж, вдыхает так глубоко, что в сердце вновь больно кольнуло, заныло, но только лицо изображает дискомфорт. Мычит под нос, двигаясь к ванной комнате, чтобы умыться холодной водой и прийти в себя.

Из ванной как раз выходит Райли, вытирающая волосы полотенцем. Девушка решает сходить на вечеринку, то есть провести ночь в доме, полном людей и выпивки, так что нужно заранее принять душ перед бессонной ночью. Янг-Финчер поднимает взгляд на парня, ускорив шаг. Ну, его, к черту, скорее в комнату, лишь бы не выслушивать очередной бред этого типа. Не смотрит в его сторону, шагая к своей комнате, и чувствует себя крайне некомфортно, пока ощущает взгляд О’Брайена на своих голых ногах. Стоит взять за правило надевать длинные штаны дома, а не шорты. Парень проходит мимо, как и она.

Игнорирование, но не полное.

Дилан берется за дверную ручку, переступая порог ванной, и оглядывается, с наглостью, присущей парню, стоит на месте, изучая взглядом голые ноги девушки, которая будто обжигается, быстрее спешит, с возмущением поворачивая голову. Хмуро смотрит на О’Брайена, фыркнув и исчезнув за дверью своей комнаты.

Уголки губ парня опускаются. Хмуро смотрит перед собой, на пустой коридор, и отворачивается, закрывая за собой дверь.

Есть ли смысл в существовании, если никто в тебе не нуждается?

За твоей спиной тишина.

***

Мне нравится отдыхать с друзьями. Что бы это ни было: поход, поездка на пикник, в другой город на выходные, на море летом. Неважно, как далеко и насколько. Время, проведенное с ними, обычно идет мне на пользу. Я расслабляюсь, забываю о домашних делах, проблемах. Правда, не доводилось мне веселиться исключительно с парнями, рядом была Агнесс. Никогда не задумывалась над тем, как буду чувствовать себя в сугубо мужской компании. Особенно сейчас, в огромном, нет, действительно большом доме Остина. Как поняла, два поколения назад его предки еще в молодости начали свой бизнес, который и обеспечил им достаток. Не удивлюсь, если территория их особняка больше, чем у других жителей города. При дневном свете теряюсь в темных коридорах, сложнее ориентироваться в ночное время, при таком количестве людей. Серьезно, создается впечатление, что вся молодежь сходится сюда. Кто откажется от бесплатной выпивки и еды? Тем более, вечеринку Остин устраивает максимум раз в год, когда у него есть возможность и настроение. Даже бассейн открыли. Нетрезвые подростки без уговора прыгнут в воду, несмотря на холод, стоящий на улице.

В доме уже душно, даже с наличием открытых окон. Громкая музыка, не совсем приглушенный свет, чтобы хоть как-то передвигаться. В основном все на первом и втором этажах, на третий Остин и Робб никого не пускают, все комнаты там закрыты. Я здесь уже четыре часа, временная стрелка перевалила за одиннадцать вечера, а люди не убывают. Их всё больше и больше. Поначалу мне нравилось находиться без друзей, но, чем чаще перед глазами мелькают лица взрослых мужчин, всё сильнее хочется найти хотя бы Робба.

Чем я, собственно, занимаюсь.

Знаю, он уже наверняка пьян, но рядом с ним будет спокойнее. Заодно поищу Остина, попросив впустить меня с кудрявым в одну из комнат на третьем, чтобы лечь спать. Мы часто так делаем.

Проталкиваюсь сквозь толпу в гостиной, здесь музыка играет громче, чем в других комнатах. Запахи стоят своеобразные, смешанные друг с другом, переносить такую какофонию тяжело. В горле постоянно сухо, хорошо, что с собой таскаю красный стаканчик с водой. Нет, у меня нет желания пить, пару глотков сделала, не больше. Если мне тошно смотреть на опьяненных людей вокруг, творящих какое-то безумие, то как буду ощущать себя сама, если дам себе волю?

Давно уже вспотела. Пришлось снять кофту, оставшись в белой майке, но все равно до головокружения жарко. Волосы убраны в пучок. Иначе не перенесу эту ночь. Толкаюсь среди танцующих, одновременно пытающихся докричаться до партнера, людей. Никто никого не слышит. Кто-то уже отрубился на диване, а рядом со спящим неплохо так развлекается парочка, на потех подростков помладше, наблюдающих со стороны. Не стану более комментировать подобное. Подношу стаканчик к губам, собираясь смочить горло, но девушка рядом резко поднимает руку, локтем выбивая предмет из ладони, заставив меня обреченно вздохнуть и изучить мокрую ткань майки. Лифчик начинает четче выделяться. Хорошо, что здесь довольно темно, да и плевать всем. Надеюсь.