Сделка с профессором

Эдман остановился, посмотрел на него в упор и проговорил:

– Делай что хочешь, но отыщи хоть что-то на этого Аттисана Фрауда. Хозяин клуба совершенно точно причастен к тому, что там творится, и должен в застенках департамента выложить, какие такие секретные планы они там обсуждают, и зачем энергию из дайн до дна вытягивают.

– Сделаю, – заверил его Вилмор. – Если есть человек, то и сведения о нем имеются. А как тебе удалось понять, что адептка не погибла, а похищена?

– Это долгая история, – нехотя отозвался Эдман. – Я потом тебе все подробно расскажу. Сейчас мне нужно возвращаться. Вдруг Беатрис пришла в себя, а меня нет рядом. Она может испугаться и наломать дров.

Вилмор посмотрел на друга долгим изучающим взглядом, удивляясь такой заботе о дайне, и ответил:

– Хорошо. Ступай. Но надеюсь, ты сразу же дашь мне знать, как только она очнется и сможет пройти допрос?

– Я буду ориентироваться на ее состояние, – непреклонным тоном ответил Эдман. – Ей и так досталось. Если хочешь, чтобы она с нами сотрудничала, придется проявить терпение.

И он вышел из кабинета не простившись.

«Что-то не припомню, чтобы он раньше отличался особым терпением и деликатным отношением к дайнам, – хмыкнул про себя Вилмор, и хищная улыбка коснулась его жестких губ, обозначив на щеках игривые ямочки. – Посмотрим, что там за девица, из-за которой Эд готов поступиться своими принципами».

В Глимсбере уже рассвело, солнечные лучи озарили округу и раскрасили скрытый за деревьями особняк розово-палевыми тонами, ветер стих и наметенные по бокам от дорожек сугробы весело искрились. Эдман постоял немного на портальной площадке, приходя в себя после бессонной ночи и многочисленных переносов, и направился в сторону дома. Раненая нога давала о себе знать и ныла сильнее, чем обычно от непомерной нагрузки, выпавшей на ее долю за эти сутки. Тяжелое дыхание Эдмана вырывалось наружу клубами пара и оседало инеем на бороде и усах.

«Демоны побери эту профессорскую растительность! – с раздражением подумал он, заходя в дом и утираясь платком. – Скорее бы снять личину и как следует побриться».

Медин Симпел встретил хозяина в прихожей и помог раздеться.

– Как она? – спросил Эдман. – Что сказал доктор Хрюст?

Дворецкий замялся и отвел взгляд.

– Так и не очнулась, – с виноватым видом, будто лично был причастен к тяжелому состоянию гостьи, выговорил он. – Лекарь все еще у нее.

Эдман, забыв о разболевшейся ноге, устремился наверх, миновал коридор и распахнул дверь в сиреневую спальню. Светловолосый лекарь в застегнутом на все пуговицы темном сюртуке сидел возле постели Сонар и с озабоченным выражением лица щупал ее безвольно лежащую руку.

– Приветствую, доктор Хрюст, – сказал Эдман. – Что с ней?

– Кто вы и почему врываетесь без стука?! – в изумлении уставился на него лекарь и даже привстал со стула.

Эдман выругался, сообразив, что явился в образе профессора. Слугам он все объяснил заранее, а вот о лекаре и не подумал.

– Простите, доктор Хрюст. Я выполняю задание главы департамента внутренней безопасности, поэтому хожу под личиной. Поверьте, медин Симпел не позволил бы войти в дом постороннему, да и охранные чары здесь на должном уровне.

– Извините, максис Джентес, – проговорил доктор, усаживаясь обратно и все еще с недоверием косясь на него. – Сами понимаете, привычка военного врача.

– Да, конечно, – кивнул Эдман, располагаясь в кресле возле постели. – Так что вы можете сказать о состоянии девушки?

Доктор нахмурился, пригладил пышные усы и сцепил пальцы.

– Есть масса настораживающих фактов и при этом ничего конкретного, – признался он. – У пациентки жар, воспалены легкие. Налицо сильное магическое истощение, но резервуар не опустошен до дна. Как такое возможно, я не берусь судить. Кроме этого, я взял кровь на экспертизу. Мне нужно провести исследование в лаборатории, но уже сейчас могу сказать, что ей давали кое-то мощное зелье. Каким действием оно обладает, я выясню, как только доберусь до необходимых для анализа артефактов.

У Эдмана заныло в груди от мысли о том, что могло произойти с Сонар, пока она была в руках похитителей.

– Насколько серьезно ее состояние? Есть угроза для жизни?

– Состояние тяжелое, – напряженным голосом ответил доктор. – Но пациентка молодая и крепкая, должна справиться. Сейчас я дал ей необходимые снадобья, погрузил в лечебный сон и наложил исцеляющие заклинания. Теперь для выздоровления ей требуется покой и хороший уход. Думаю, к концу седьмицы, самое крайнее к началу следующей, она придет в себя. Но меня беспокоит еще кое-что.

– Что именно? – выдавил Эдман и тут же прокашлялся, стараясь скрыть волнение.

– Кроме зелья, я заметил следы магического влияния, – с тревогой сказал доктор. – Это особенное колдовство. Я такого раньше не встречал и не могу судить об эффекте. Но оно и сейчас оказывает воздействие на девушку.

– Как от этого избавиться? – глухим голосом спросил Эдман.

– Возможно, кто-то из профессоров академии сталкивался с подобным раньше и сможет помочь. Но я бы не рассчитывал на многое. Магия странная, ни на что не похожая.

В комнате повисло тягостное молчание.

– Ясно, – произнес Эдман, чтобы хоть чем-то заполнить возникшую паузу.

– Я сообщу вам о результатах экспертизы, – сказал доктор поднимаясь. – Если у вас больше нет ко мне вопросов, то я сейчас же займусь анализом.

– Спасибо, доктор Хрюст, – ответил Эдман, провожая лекаря до прихожей. – Я в долгу не останусь.

– Полно вам, максис Джентес, – пожал ему руку лекарь. – Я навещу пациентку завтра.

– Всего доброго.

Эдман вернулся в спальню Сонар, подошел к постели и склонился над спящей девушкой. Солнечный свет проникал сквозь незадернутые шторы, освещал комнату и едва касался ее бледного осунувшегося лица, точно боясь спугнуть навеянный сон. Темно-русые пряди рассыпались по подушке тяжелой волной и сияли в блуждающих по ним лучах, отливая рыжиной. Узкие плечи и тонкие руки соперничали белизной кожи с накрахмаленным постельным бельем.

Перестроив зрение на магическое, Эдман осмотрел Беатрис и понял, о чем говорил доктор. Полупустой резервуар слабо светился серебристыми искрами, целебные заклятия оплетали грудь и голову девушки, но кроме этого, зловещая бронзовая сеть неизвестной магии окружала кольцом ее горло и сворачивалась змеей на сердце. Эдман потянулся к чужеродным плетениям своей энергией, осторожно коснулся и тут же ощутил холод и предупреждающий, пока лишь слабый болевой импульс. Сонар застонала, и ее изможденное лицо исказила гримаса невыразимой муки.

У Эдмана на душе заскребли кошки.

«Что же с тобой сделали, Сонар? – подумал он, больше не пытаясь проверять на стойкость чужое колдовство. – И кто за этим стоит?»

Но ответы на терзавшие его вопросы могла дать только сама Беатрис, и Эдману ничего не оставалось, кроме как ждать ее выздоровления.

Всю следующую седьмицу доктор Хрюст каждый день навещал Сонар и уверял, что пациентка идет на поправку, хотя внешне ничего не менялось. Беатрис лежала и, казалось, таяла на глазах. Приглашенный из столичной академии профессор, специалист по различным видам магических воздействий, осмотрел Беатрис и вынес вердикт, что на дайну наложили древние чары, но как от оных избавиться, сказать не смог. Зато мэтр предупредил, что если попытаться убрать чужеродные плетения, то девушка может не выдержать и умереть. И Эдману пришлось отступиться от задумки разрушить зловредное, колдовское влияние на Сонар.