Сделка с профессором

Беатрис вспыхнула при столь явном намеке на ее отношения с Эдманом и вскочила на ноги.

– Вам стоило раньше озаботиться своими отцовскими притязаниями. Мне уже исполнилось восемнадцать, и вы не вправе принуждать меня к чему-либо.

Загрид медленно поднялся и оперся ладонями о стол.

– Ошибаешься. По всемирным законам отпрыски королевской крови становятся совершеннолетними только в двадцать один год, а до этого исполняют родительскую волю беспрекословно. Так что будь добра, умерь свой пыл и готовься к посвящению. Скоро в соборе божественной пары епископ при всем высшем свете определит твою принадлежность к правящей династии и проведет обряд включения в род Вайзалов.

Император в ожесточении вдавил зеленый кристалл на пюпитре, и на его вызов в кабинет вошел максис Болди.

– Проводите госпожу Беатрис в ее покои, – не дав ему и рта раскрыть, распорядился правитель.

Секретарь поклонился Бетти и распахнул перед ней дверь.

– Вы меня не заставите, – отрезала она и вышла в приемную, где ее дожидался конвой из четырех стражей.

Глава 22

Пока Эдман восстанавливался после сильнейшего энергетического истощения, многое переменилось и не только для него самого. Магический фон мира начал иссякать, маны с каждым днем накапливалось в резервуарах людей все меньше и меньше, заклинания не работали, и артефакты оставались единственным сохранившимся в неизмененном виде оплотом колдовства. Ученые трубили по всему миру о произошедшей катастрофе, но никто не понимал, что случилось, и как это исправить.

Эдман узнал об этом, как только начал разбирать накопившиеся за время беспамятства письма. Столичную академию магии закрыли, поскольку ситуация с маной оставалась настолько неясной, что все преподаватели занимались исключительно научными изысканиями и пытались определить, в чем причина изменений магического фона. Адептам продлили каникулы на неизвестный срок, и Эдман получил от ректора распоряжение, предписывающее ему присоединиться к академической группе исследователей.

Также на его рабочем столе в кабинете скопилась целая стопка писем от главнокомандующего. Эдмана в срочном порядке вызывали в северный штаб действующей армии и возлагали на него большие надежды, поручив организацию предстоящей боевой операции.

Разговор с Вилмором оставил тягостное ощущение в душе Эдмана, и он погрузился в бессчетные накопившиеся дела, чтобы избавиться от терзавших его горьких раздумий. Прежде всего, он наведался в академию и оформил длительный отпуск, сославшись на необходимость возобновления воинской службы. Затем уладил все хозяйственные вопросы с управляющим родовым поместьем и поручил ему подыскать надежного человека для приведения в порядок дарованных еще на балу в честь именин императора земель на берегу Северного океана, и уже после этого явился в штаб.

Давно привычная армейская обстановка вдруг показалась Эдману не такой уж приятной, за годы преподавательской деятельности он отвык беспрекословно исполнять чьи-либо приказы. Если адепты показывали хорошие результаты на промежуточных и итоговых испытаниях, никто из руководства не вмешивался в учебный процесс. А ученики Эдмана всегда были в числе лучших, и он по праву ими гордился.

Вернувшись в ряды императорской гвардии, Эдман увидел царившую здесь нездоровую атмосферу, раньше не столь бросавшуюся в глаза. Воины с большей преобразующей способностью ущемляли тех, у кого природные возможности были меньше, и всячески их третировали. В прежние годы подобные случаи тоже встречались, но не столь часто и не с таким размахом. Теперь же Эдман увидел, насколько постарел главнокомандующий, и как ему тяжело держать в узде распоясавшихся полководцев, оправдывающих своих гвардейцев.

С изменением магического фона ситуация стала крайне напряженной. Теперь балом правила грубая физическая сила, те, кого раньше унижали, объединялись, втихаря отлавливали своих обидчиков и задавали им жару, мстя за все пережитое. Командиры сбивались с ног, наводя порядок в своих полках и батальонах. В подобных условиях сложно было даже подумать о масштабной боевой операции, не то что ее организовать.

Эдман прилагал все усилия, чтобы привести северные подразделения гвардии в приемлемое состояние, но этого явно было недостаточно, о чем он и доложил главнокомандующему. Тот выслушал его и сказал:

– Ты, безусловно, прав, Джентес. И я согласен, нужно что-то менять. Но сейчас везде творится демон знает что. Сегодня я получил распоряжение от императора срочно перебросить во дворец несколько взводов гвардейцев. Мне пришлось отобрать самых лучших, тех, кто не был замечен в мелких стычках. Теперь здесь станет еще хуже. Я уже подумываю о том, чтобы отложить намеченную операцию до более удачного времени.

– Но ведь пираты не будут нас ждать на своих островах, – возразил Эдман. – Они вполне могут уплыть к берегам Дезертских ханств и надолго затаиться.

– Знаю, – кивнул главнокомандующий. – Но во дворце неспокойно. Заклинания не действуют, охранная система развалилась. Теперь вся надежда только на хорошо подготовленных гвардейцев и запас амулетов. Но артефакты активно используют, и заряженных день ото дня становится все меньше. Поэтому я завтра же отправлю императору срочную депешу с докладом и своими соображениями. Думаю, сейчас не время для наступательных боевых действий. Стоит сосредоточиться на обороне и укрепить пограничные гарнизоны.

Слова главнокомандующего произвели на Эдмана глубокое впечатление, и он не находил себе места от тревоги за Беатрис. Умом он понимал, что стоит прислушаться к Вилмору и забыть о Сонар, поскольку ему никогда не позволят к ней и близко подойти. Но в то же время едва он оставался наедине с собственными мыслями, и они тут же принимались течь в одном и том же направлении. Эдман не мог перестать думать о Беатрис и всем сердцем стремился снова ее увидеть, прикоснуться, заглянуть в глаза и сказать наконец о том, что так долго мучило его.

Спустя чуть больше двух седьмиц после гибели герцога Серпентаса Эдман вернулся в столицу из Темрина, чтобы уладить вопрос с переведенными во дворец подразделениями. Несколько воинов сцепились с дворцовыми стражами, и дело кончилось кровопролитием. Главнокомандующий попросил Эдмана разобраться в случившемся, выяснить, насколько виноваты именно гвардейцы, и уладить возникший конфликт.

Эдман прибыл в свой столичный дом поздно вечером, а утром его уже ждали во дворце. Стоило ему подняться к себе в спальню, как он тут же рухнул на постель и мгновенно уснул. Последние дни выдались особенно напряженными, и он надеялся хоть раз спокойно выспаться. Но едва сон коснулся его сознания, как Эдман очутился на поляне в лесу и обнаружил там рыдающую Беатрис.

Солнце едва выглядывало из-за высоких облаков, прохладный ветер пригибал стебли полевых цветов к земле, лесные птицы тревожно пересвистывались вдали. Эдман бросился к Сонар, опустился возле нее на колени и аккуратно коснулся плеча.

– Беатрис, что с тобой? Что случилось?

Она подняла на него заплаканные глаза и тут же бросилась ему на шею.

– Эд, ты пришел! – всхлипывая, выговорила она. – Я так долго звала тебя, а ты все не откликался.

Эдман прижал ее к себе и принялся осыпать поцелуями соленое от слез лицо.