Сделка с профессором

На широкой постели, заправленной пожелтевшим бельем, возлегал Джон Лавинас собственной упитанной обнаженной персоной. Его черные кудри растрепались, усы и бакенбарды торчали во все стороны, из приоткрытого рта стекала слюна, а на волосатой груди покоились две весьма непрезентабельного вида голые девицы не первой свежести. Запах перегара здесь ощущался особенно сильно, поэтому Эдман, достав из внутреннего кармана пальто носовой платок, посчитал за благо дышать через него.

Долго взирать на крепкий сон утомленной то ли веселой попойкой, то ли бурными постельными игрищами троицы он не смог и, набрав в ванной полный кувшин ледяной воды, недолго думая, окатил храпящих любовников. Девицы первыми пришли в себя и завизжали на весь дом так, что Эдман тут же пожалел о своем недальновидном поступке. Взлохмаченные бестии, увидев перед собой виновника своего нежданного пробуждения, уже хотели вцепиться ему в физиономию, но заметив его суровый взгляд и дорогой костюм, посчитали, что лучше всего с ним не связываться. Лавинас с трудом разлепил глаза, обругал последними словами девиц и, послав их к демонам, снова захрапел.

– Если приберетесь в этом свинарнике, получите каждая по золотому, – бросил Эдман и отошел к окну, давая женщинам возможность привести себя в порядок.

Услышав о деньгах, девицы приободрились и начали натягивать на себя измятые платья и рваные чулки. Одна за другой они покинули спальню, заинтересованно косясь на Эдмана, и вскоре в гостиной раздались звуки идущей полным ходом уборки.

Эдман тяжело вздохнул, распахнул окно, впуская в спальню свежий морозный воздух, и направился к постели будить Лавинаса. Это оказалось делом не из легких, однако после пары крепких оплеух преподаватель истории все же взбунтовался и окончательно очнулся ото сна.

– Привис? Ты что здесь забыл? – с ошарашенным видом уставился на Эдмана он. – Я вроде бы не так много и выпил, чтобы мне кто-то из старых знакомых мерещился.

– Будь любезен, – еле сдерживая себя, промолвил Эдман, сытый по горло возней с полупьяным Лавинасом, – умойся и оденься. На тебя смотреть противно. Я буду в гостиной. И в твоих интересах появиться там как можно скорее.

Преподаватель уловил угрозу в его словах, усиленно закивал и поплелся в ванную комнату.

По счастью, девицы оказались сметливыми и проворными, к тому времени как Эдман вышел из спальни, основные следы пирушки уже были убраны, стулья расставлены вокруг накрытого свежей скатертью стола, а полы намывала неизвестно откуда прибежавшая служанка в сером изгвазданном платье.

– Мы все сделали, господин, – обратилась к нему одна из любовниц Лавинаса, теперь выглядевшая вполне сносно. Оголенные плечи она прикрыла шалью, а на голову нахлобучила чепец.

– Держи, – перебросил он ей обещанные монеты. – Заслужили.

– Если мы вам понадобимся, вы сможете найти нас в квартире на первом этаже, справа от входа, – призывно улыбаясь, прощебетала она и вместе с товаркой вышла в прихожую.

Эдман скривился, отряхнул на всякий случай один из стульев и, сев на него, обратился к заканчивающей с полами девушке.

– Ты местная горничная?

Она кивнула, с опаской глядя на него.

– Принеси горячего чаю и чего-нибудь от похмелья. Если у квартирной хозяйки что-то на такой случай?

– Деньги вперед, – отрезала девушка.

Эдман усмехнулся, но и не подумал возражать. Отдав деньги, он скрестил руки на груди и принялся ждать чай и Лавинаса.

Преподаватель истории выплыл из спальни в довольно непрезентабельном виде, однако кудри его были зачесаны назад и напомажены, усы и бакенбарды приглажены, домашний шелковый халат чист, и лишь налитые кровью глаза да опухшее бледно-зеленое лицо выдавали тот род занятий, коим наслаждался Лавинас вчерашней ночью.

– Привис, какими судьбами тебя сюда занесло? – громыхнул он хорошо знакомым Эдману басом и плюхнулся на соседний стул. – Я и не думал, что приличный человек может явиться ко мне в эту глухомань!

– Поэтому решил вести себя по-скотски, дабы не выделяться из толпы местных обитателей, – проворчал Эдман и с изрядной долей брезгливости оглядел временного хозяина затрапезной квартиры.

Лавинас смутился и опустил глаза.

– Зачем ты так? – обиделся он надувшись. – Мы с девочками вчера немного перебрали. С каждым бывает. Они, между прочим, из приличной семьи, племянницы квартирной хозяйки. Тетка в них души не чает.

– Меня твои шашни и попойки не волнуют, – скривился Эдман. – Сделай милость, не посвящай меня в подробности. Я здесь по делу.

В комнату постучалась и вошла горничная, неся поднос с чайником, чашками, стаканом с водой и флакончиком с зеленоватым зельем. Лавинас, как только ее увидел, тут же просиял и воскликнул:

– Лу, спасительница ты моя! Благодарю! Век не забуду!

Служанка только фыркнула, стрельнув в преподавателя кокетливым взглядом. Расставив все на столе, она накапала снадобье в стакан с водой и, пододвинув его к Лавинасу, удалилась, покачивая бедрами.

Преподаватель истории мигом осушил разведенное лекарство и сразу же порозовел.

– Не зелье, а чудо какое-то,– поделился впечатлениями он. – Чувствую себя после него на двадцать лет моложе. Так зачем, ты говоришь, пожаловал?

– Ты ведь был в Камелии, когда погибла адептка? – спросил Эдман, сверля его пристальным взглядом. – Что ты знаешь об этом случае? Видел кого-нибудь в тот вечер в школе рядом с Сонар?

Лавинас спал с лица, его руки задрожали, и он выпалил:

– Я ничего не знаю! Сыщики из департамента всех уже по тысяче раз допросили, и меня в том числе. Думаешь, я бы смог от них что-то скрыть? Если тебя так волнует это дело, у них и выпытывай, а меня перевели на другое место службы, как только немного улеглась шумиха.

– С чего вдруг тебе новое место дали?

– Кто-то донес в магическую комиссию, будто видел меня с ученицей в неподобающем виде, – с неохотой буркнул Лавинас. – Мне прислали уведомление, что пройдет разбирательство. А тут Сонар умудрилась выпасть из башни, и всем стало не до меня. Как сыщики закончили в школе дознания, так меня и перевели в военное училище без каких-либо объяснений. А мне что? Главное – взысканий не назначили, и ладно. Я и этому рад. Донос мог мне гораздо дороже обойтись.

Эдман незаметно нажал на набалдашнике своей трости синий кристалл, активируя артефакт-иглу, и задал следующий вопрос:

– Тебя кто-нибудь просил разузнать сведения о Сонар? Ее расписание? Или время посещения лазарета ее классом? Может быть, еще что-то?

Лавинас побледнел, на лбу у него выступили мелкие капельки пота. Он не хотел говорить, но заклятие не позволило ему промолчать.

– Да! – выкрикнул он и попытался зажать себе рот руками, но это не помогло. – В закрытом клубе ко мне обратился медин Райт, метрдотель. Спросил, могу ли я предоставить кое-какие данные об одной из адепток Камелии. Разумеется, не бесплатно. Но я такие вещи нутром чую. Одно дело самому с ученицами развлекаться, без последствий, и совсем другое, когда посторонние в закрытую школу лезут. Тут уж быть беде. И я отказался посодействовать. Он начал напирать на мои карточные долги, но мне в тот вечер крупно повезло – обыграл заезжего франта. Я обычно друзей угощаю, но тогда уплатил все долги и тут же уехал.

Лавинас перевел дыхание и обтер широким рукавом халата пот со лба.

– Как чувствовал, назревает в Камелии что-то нехорошее. Я затаился, в клубе больше не появлялся, в Финар не высовывался. И все равно произошел несчастный случай. Только клянусь всесильным Эльвином, я здесь ни при чем!

Эдман сжал челюсти, обдумывая его слова, а потом спросил:

– К кому-то еще медин Райт обращался? Может быть, ты видел, как другой преподаватель следил за Сонар?

Лавинас снова затрясся, силясь не болтать лишнего, но все было тщетно.