Сдвиг времени по-марсиански (сборник)

— Я уже исследовал этот материал в вашем мозгу,— проинформировал его ганимедянин.— Ненависть по отношению к жене и позыв к ее убийству. У каждого время от времени возникают подобные импульсивные желания, и вообще-то я не должен обсуждать их с кем-либо. Но, как священник или врач, телепат обязан...

— Вот и не будем обсуждать,— буркнул Чак.

То, что Боже Бегущая Улитка знал о его намерениях, представляло их в совершенно ином свете. Теперь, возможно, ему придется отказаться от своего замысла... Ведь если только обвинителю удастся привести липкую плесень в суд...

— На Ганимеде, между прочим, месть считается священным обычаем,— объявила плесень.— Если не верите, то попросите своего адвоката Нейта Уилдера заглянуть в наше законодательство. Лично я также ни в коей мере не считаю ваше стремление предосудительным; во всяком случае, оно явно предпочтительней ваших прежних мыслей о самоубийстве, которые являются противоестественными для всего живого...

Чак двинулся прочь из комнаты.

— Погодите,— сказал ганимедянин.— У меня к вам еще одно дело. В обмен на мое молчание... окажите мне услугу.

Итак, его уже шантажировали. Чак не удивился: Боже Бегущая Улитка, во всяком случае, был весьма деловым созданием.

— Я настаиваю, господин Риттерсдорф, чтобы вы прямо сейчас приняли предложение Хентмэна.

— А как быть с моей работой в ЦРУ? — проворчал Чак.

— Вам не нужно увольняться оттуда — вы сможете работать в двух местах одновременно,— Мысли липкой плесени стали напоминать конфиденциальный шепот.— Выбудете... Как это? Подхалтуривать.

— «Подхалтуривать». Где вы нахватались таких слов?

— Я знаток земного общества,— гордо заявил ганимедянин.— Итак, днем вы будете работать в ЦРУ, а ночью писать сценарии для Банни Хентмэна. Для этого вам потребуются стимуляторы гексаамфетаминного класса, применение которых на Земле запрещено законом. Однако я обеспечу вас ими в необходимом количестве через свои многочисленные связи на других планетах. Таким образом, у вас вообще отпадет потребность в сне, так как обмен веществ в вашем мозгу будет осуществляться посредством...

— Шестнадцатичасовой рабочий день! Лучше уж сдавайте меня полиции.

— Ни в коем случае! — запротестовал ганимедянин.— Потому что так у вас ничего не выйдет: вам придется отказаться от своего замысла, зная, что ваши намерения будут заранее известны полиции. Таким образом, вам никогда не отделаться от этой, как у вас принято говорить, чертовой бабы.

Чак удивленно спросил:

— Почему это вы, интересно, считаете Мэри «чертовой бабой»?

А про себя подумал: «Что он вообще может знать о земных женщинах?»

— Из анализа ваших мыслей я знаю о тех постоянных садистских уколах по отношению к вашему самолюбию, которые госпожа Риттерсдорф практиковала на протяжении многих лет. По стандартам любой из цивилизаций их нельзя назвать иначе как дьявольскими. Из-за них вы теперь больны и не в состоянии трезво оценивать действительность. Я наблюдаю, например, как вы сопротивляетесь выгоднейшему предложению о работе, которое делает вам господин Хентмэн.

В дверь постучали, и в комнату заглянул Банни Хентмэн. Он выглядел очень сердитым.

— Мне надо идти, Риттерсдорф. Каков будет ваш ответ? Да или нет? И если вы будете работать со мной, то сделайте одолжение, не приводите с собой никаких студнеобразных неземных существ, приходите один.

Липкая плесень активно излучила:

— Господин Риттерсдорф принимает ваше любезное предложение, господин Хентмэн.

— Кто вы? — хрипло спросил Банни Хентмэн.— Его менеджер?

— Я коллега господина Риттерсдорфа,— заявил ганимедянин.

— О’кей,— сказал Хентмэн, протягивая Чаку контракт.— Здесь указано, что вы принимаетесь на восьминедельную работу с обязанностью каждую неделю выдавать по часовой пьесе и принимать участие во встречах с другими авторами. Ваше жалованье составит две тысячи долларов в неделю. О’кей?

Это было даже более чем «о’кей» — гораздо больше того, что он ожидал. Чак взял контракт и подписал его, ганимедянин наблюдал за процедурой.

— Я засвидетельствую вашу подпись,— сказала Джоанна Триест, она тоже вошла в комнату и встала рядом.

Джоан на расписалась в свидетельской графе на трех экземплярах, которые затем были возвращены Хентмэну. Тот засунул их было в карман пиджака, но, вспомнив, что один экземпляр должен остаться у Чака, снова вытащил контракт и вернул Чаку копию.

— Поздравляю,— сказал ганимедянин,— теперь это событие необходимо отметить.

— Я — пас,— сказал телекомик.— Мне надо бежать. Пока, Риттерсдорф. Буду поддерживать с вами связь. Установите видеофон в вашу гнилую келью. Или перебирайтесь в помещение получше.— Дверь комнаты Боже Бегущей Улитки закрылась за ним.

— Ничего, отпразднуем втроем,— сказал ганимедянин.— Я знаю бар, который обслуживает неземных существ. Выпивка за мой счет.

— Прекрасно.— Чаку не хотелось оставаться одному у себя в комнате и давать Мэри лишний шанс найти его.

Открыв дверь, они, ко всеобщему удивлению, обнаружили в коридоре Даниэля Мэйджбума.

— Простите,— сказал Чак.— Совсем о вас забыл.

— Мы идем в бар отмечать одно маленькое событие,— объяснил ганимедянин, вытекая из комнаты.— Вы тоже приглашены, несмотря на то что у вас нет мозга, а только оболочка, набитая микросхемами.

Джоанна удивленно посмотрела на Мэйджбума, затем на Чака. Чак объяснил:

— Мэйджбум — биоробот, принадлежащий ЦРУ. Его действиями управляют на расстоянии, из нашего отделения в Сан-Франциско.— Затем спросил у Мэйджбума: — Кто это? Петри?

Улыбаясь, Мэйджбум ответил:

— В данный момент, господин Риттерсдорф, я управляюсь собственной автономной системой. Господин Петри отключился, когда вы вышли из комнаты. Я ведь неплохо справляюсь сам,— Казалось, симулякр был очень доволен собой.— Теперь весь вечер я могу делать что захочу. Могу пойти с вами в бар, пить, закусывать и развлекаться совсем как несимулякр, а может, даже лучше.

«Итак, вот инструмент,— думал Чак, пока они шли к лифту,— при помощи которого я расквитаюсь с Мэри».

Уловив его мысли, ганимедянин заметил:

— Не забывайте, господин Риттерсдорф, что госпожа Триест работает в полиции.

Джоанна, услышав это, сказала:

— Да, это так.

Она уловила только мысли липкой плесени, но не Чака.

— А почему вы подумали это господину Риттерсдорфу? — через некоторое время спросила она ганимедянина.

— Я чувствую,— нашелся тот,— что из-за этого факта вы не будете поощрять проявлений любовной активности с его стороны.