Седьмая могила без тела

Я объехала красный «корвет», чтобы добраться до своей цели хотя бы в этом веке. И почему мне никто не доплачивает за профессиональное вождение? Я же просто мастер!

– Чувиха, называть меня зазывалой – все равно что называть святого Петра билетером.

– Да без разницы. Куда едем? – сменила тему Джессика.

– Ну, если так хочешь знать, мне нужно поговорить с одним парнем. А он, между прочим, очень даже может оказаться демоном.

Я, конечно, могла бы попросить своего суженого поделиться информацией, но в данный момент он у меня находился в списке людей, связываться с которыми хотелось меньше всего на свете.

– Так я и знала! – злобно уставилась на меня Джессика. – Ты спелась с дьяволом!

– Ну, как бы, да. Я с ним помолвлена. Точнее с его сыном. Наверное, теперь можно сказать, что я с ним спелась. Но нельзя судить о человеке по родственникам его жены или мужа. Все эти родственнички поголовно чокнутые. И все об этом знают.

– Согласна, - пожала плечами Джессика. – Родственники мужа моей сестры уж точно не в своем уме.

– Правда? Уилла вышла замуж? А за кого?

– Даже не думай!

– Ты о чем? – спросила я, резко свернув направо.

– Даже не думай, что сможешь вот так запросто взять и сменить тему. К тому же Уилла тебе никогда не нравилась.

– Неправда. – До сих пор понятия не имею, с чего Джессика взяла, будто мне не нравилась ее сестра.

– Ты на нее плюнула.

А-а, да. Было дело. Ну, вроде того.

– Вообще-то, я не плевала конкретно на нее.

Пришлось еще раз резко свернуть направо, а потом почти сразу налево. И почему только, чем быстрее едешь, тем резче становятся эти дурацкие повороты?

– Из-за тебя мы перевернемся, - запротестовала Джессика.

– Я тебя умоляю! У меня все под контролем. И я не плевала на твою сестру. Я плюнула на землю перед ней. Это был жест.

– Жест чего? Ненависти?

– Скорее презрения, но так и быть, пусть будет жест и того, и другого сразу.

– Но почему?

Я изобразила невозмутимость:

– У тебя крайне избирательная память.

Чего я точно не собиралась делать, так это напоминать своей бывшей лучшей подруге, что я плюнула под ноги ее сестре разу после того, как оттащила упомянутую сестру от Джессики. Уилла напала на нее, как жаждущий крови берсерк. А все потому, что Джессика взяла без спроса ее носки.

Тогда я на веки вечные выучила один урок: никогда ни у кого и ни за что на свете не одалживай носки.

Мы почти приехали, и я начинала беспокоиться из-за Рейеса. Если он до сих пор не вычислил, где я, то вообще не знает, что меня нет, и думает, что я сижу в офисе и поглощаю свой обед.

В приступе отчаяния я вызвала Ангела – тринадцатилетнего гангстера, который погиб в девяностых, и, по совместительству, моего лучшего сыщика. Вот только он уже пару недель был, так сказать, в самоволке. Исчез сразу после того, как я выяснила, что он не тот, за кого себя выдает. С самой первой встречи он постоянно рассказывал мне о своей семье. О маме, которая была парикмахером и держала вместе с его тетей небольшую парикмахерскую. О племянницах и племянниках, дядях и тетях, двоюродных братьях и сестрах. И все это оказалось ложью. Он притворялся своим лучшим другом, который тоже погиб в ту роковую ночь, и делал вид, будто мама этого друга и вся семья на самом деле родные Ангела.

Но разве можно его за это винить? С рождения он был сам по себе и почему-то считал, что быть самим собой – парнишкой, которого я полюбила так же, как некоторые, кому набивание татуировок уже не причиняет боли, заново учатся их любить, – недостаточно. Как будто он мог как-то упасть в моих глазах. Ей-богу, он может быть самой здоровой занозой в моей лилейной заднице, но он всегда был, есть и будет членом моей семьи.

Короче говоря, я понимала, почему он поступил так, как поступил. И Ангел наверняка это знал, но ему все равно было стыдно, поэтому с тех пор он и не появлялся. Я бы не форсировала события, но мне позарез нужен был совет. И не помешала бы кое-какая ангелосмертская инфа.

Ангел нарисовался на заднем сиденье. Одна нога стояла на возвышении в полу посередине салона, локоть упирался в колено, а сам Ангел, надувшись, как и Джессика, пялился в окно. Многовато у меня сегодня недовольных мин. Так и подмывало ляпнуть что-то вроде «Кто много дуется, тот много волнуется», но я не могла придумать, как бы покрасивее влепить это к месту.

– Ну здравствуй, мистер, - поздоровалась я, надеясь разогнать сгустившиеся в машине тучи.

– Че за барышня? – не глядя ни на меня, ни на Джессику, спросил в ответ Ангел.

Джессика обернулась, кипя от злости из-за проявленного к ней неуважения. На Ангеле, как всегда, была бандана, сегодня надвинутая почти на глаза. На юных скулах проглядывала пушистая щетина. Перед смертью он был на грани того, чтобы превратиться в мужчину. Хотя нет. Он стал мужчиной, когда разбил машину, чтобы не дать своему лучшему другу расстрелять дом одного гада из банды. В ту ночь Ангел и его друг погибли.

Едва разглядев Ангела, Джессика тут же поостыла.

– Это невежливо, - сказала она и уставилась в лобовое стекло.

– Ну пардон.

– Давненько тебя не видела, - начала я, глядя на Ангела в зеркало заднего вида. – Неужто не станешь жаловаться, что я выдернула тебя со дня рождения племяшек или посреди кинсеньеры [9] ?

– Ты знаешь, что они мне не родные.

Я остановила Развалюху, хотя до нужного места оставалась еще пара кварталов, развернулась и смерила Ангела самым ласковым взглядом из арсенала гневных:

– Ты сам слышал, что сказала миссис Гарса. Для нее ты был, как сын, и она впустила тебя в свою жизнь с распростертыми объятиями.

9

Кинсеньера – (исп. quincea~nera) в странах Латинской Америки возраст совершеннолетия девочек, символизирующий переход от подросткового возраста к взрослой жизни. Кинсеньера празднуется в день пятнадцатилетия.

Так оно и было. Миссис Гарса, которая надеялась, что ощущает присутствие сына, почти не расстроилась, узнав, что это был его лучший друг. Она любила Ангела. Уж я-то знаю. Но заставить его принять этот факт будет нелегко. Потому что Ангел – мелкий упрямый кусок какашки.

Еле слышно усмехнувшись, он прикусил губу и стал разглядывать обивку Развалюхи.

Развернувшись еще сильнее, я приподняла его лицо за подбородок:

– Ангел…

– Меня не так зовут.

– Так, солнце. Это твое среднее имя. И именно так тебя все называли, пока ты не погиб. – Поглаживая пальцем пушок вокруг его губ, я тихо попросила: - Ну давай, взгляни на меня.

Очень неохотно карие глаза посмотрели прямо в мои.

– Ничего не изменилось. Я по-прежнему тебя обожаю. И ты по-прежнему мой лучший сыщик.

– Я твой единственный сыщик.

– И это ни капельки не влияет на то, как ты мне дорог.

– Значит, мне можно увидеть тебя голой? – спросил Ангел, и его взгляд опустился гораздо южнее законной границы, то бишь шеи.

– Сюда смотри, приятель, - я двумя пальцами показала на лицо. – И нет, нельзя.

– Но мне же сразу полегчает!