Седьмой круг

– Я никогда не говорю с женщинами, после того, как дело сделано. Я отсылаю их прочь, иногда плачу деньги, иногда просто вышвыриваю, но не говорю о том, что они божественны. И не хочу их снова. Элизабет...
– властно прошептал он, привлекая ее к своему жаждущему твердому телу.
– Я хочу тебя.

– Ты уже получил все, что хотел.
– хрипло проговорила девушка, когда его губы снова атаковали ее плечи, и шею, не забыв уделить время ее очаровательным чувствительным ушкам. Каждое прикосновение пальцев, языка, губ Ричарда было запрограммировано на результат, на острый отклик с ее стороны. И он получал его. Элизабет бессильно прислонилась к нему, чувствуя, что мир снова начинает уплывать...

Они полностью слились в единое целое. Элизабет задыхалась, она почти потеряла разум, но это было столь упоительное чувство, с которым невозможно, безумно, невыносимо тяжело было прощаться. Но языки пламени уже полыхали в ее животе, распространяясь по всему телу, поглощая в пучину бесконечности, растворяя в блаженстве.

– Ричард...
– растерянно позвала она, ловя его взгляд, в котором отражались и даже множились все ее чувства и эмоции. Экстаз накрыл их одновременно, и хриплые стоны невыносимого сладострастия слились в одном благодарном нежном поцелуе.

Мельбурн долго не размыкал объятий, держа ее в своем влажном и горячем плену, вглядываясь в ее глаза, словно ища в них ответы на немые вопросы, которые светились в его горящем взоре.

– Что это, Элизабет?
– тяжело дыша, спросил он, легко касаясь губами ее щек. Обнимая его за плечи, девушка рассеянно перебирала пальцами темные жесткие пряди волос Ричарда, погрузившись в размышления. Ее сердце никак не желало успокоиться, оно билось слишком сильно, так сильно, что было трудно дышать.

– Я не знаю, Ричард.
– тихо ответила она. - Но так не должно быть. Мы не можем....

– Не можем что?
– скатившись с нее, Мельбурн опустил голову на согнутую в локте руку, опиравшуюся на постель. Почти фиолетовые глаза внимательно изучали нежное лицо Элизабет из-под опущенных длинных ресниц.

– Любить друг друга.
– шепнула Элизабет. Скулы Ричарда напряглись, горькая улыбка тронула невыносимо красивые грешные губы.

– Не думай об этом так, Бет.
– проведя кончиком пальца по ее щеке, медленно сказал он.
– Ты не любишь меня, и никогда не полюбишь. Я знаю это. Так не бывает.
– Мельбурн покачал головой, упав на подушку, и вдыхая аромат ее волос. Ричард накрыл ладонью ее тонкую кисть, разделяющую их лица. Перевернув руку, Элизабет переплела свои пальцы с его, не отводя глаз от преступно красивого лица Ричарда.

– Я уже не знаю, что я чувствую.
– призналась она.

– Я знаю, Элизабет. - поцеловав ее прохладные пальчики, Ричард закрыл глаза, и перевернулся на спину, прижимая к груди их сплетенные руки. Лиз с трогательной доверчивостью прислонилась к его плечу.

– Иногда....
– спокойно начал он.
– Иногда мы не понимаем, как это происходит. Сложно объяснить, что толкает двоих чужих и агрессивно настроенных людей навстречу друг к другу. Мы слишком устали от войны, от боли и страданий. Устали от ненависти, крови и мести. Устали от гордости и противоборства. Мы заблудились в лабиринтах противоречий, и вышли на свет. Ослепительно яркий, и этот живородящий огонь на мгновение освободил наши мысли и усталые тела. Это так чудесно, так ...
– он глубоко вздохнул, и чуть повернув голову, посмотрел на нее.
– Так восхитительно притвориться нормальными, живыми, настоящими, словно нас не коснулась боль. Как бы мы не стремились к свету, мы оба безнадежно искалечены, Элизабет. Вся беда в том, что для нас нет выхода. Мы обречены блуждать во тьме, ища успокоения, забвения и тепла. Я обрек тебя, Бет. И искалечил. И то короткое ощущение счастья, что мы испытали, обманчиво и нестабильно, как хрупкий мост. Одно воспоминание и волшебство исчезнет так же внезапно, как и появилось. И ты никогда не простишь мне этого. И ничего не забудешь. Если бы я мог хоть что-то изменить.... Повернуть время вспять, и снова оказаться в том лесу, глядя на бесстрашную девушку с рассыпавшимися по плечам белыми, как январский снег, волосами, свободную и прекрасную, пытающуюся ускакать от преследователей на своем коне. Я бы оставил тебя там.... И никогда не узнал этой боли. Никогда не узнал бы тебя, единственную, достойную и равную по духу и силе самому храброму рыцарю. Я не хочу оправдать себя, Элизабет. Это не так. Я не унижу тебя объяснениями собственных преступлений. Моя агония была столь мучительной и эгоистичной, что я не видел никого и ничего, погрузившись в собственную боль. Я так жаждал сломать тебя, покорить, приблизить к той грани, за которой барахтался сам. Семь кругов ада, Элизабет. Как я и обещал, но ты прошла их все. И опередила меня, я лишь приближаюсь к седьмому. Я думал, что испытал уже все на своем веку, думал, что никогда ничто не тронет меня, не заставит чувствовать, я думал, что умер вместе с Марией и моим сыном. Я ошибся, милая. Просчитался. Я был глуп. Я просто временно ослеп. Но сейчас я четко вижу. Смотрю на тебя, и понимаю, последний выстрел за тобой. И в нужный момент твоя рука не дрогнет. Я это знаю.

– Ричард.
– Элизабет накрыла пальцами его губы, заставляя умолкнуть.
– Я не хочу больше никакой мести. Я просто хочу домой. Больше ничего.

– Но я не хочу, чтобы ты уходила.
– хрипло проговорил Мельбурн, глядя ей в глаза тяжелым печальным взглядом.
– и у меня нет сил, чтобы заставить тебя остаться.

– Но мы могли бы попытаться, Ричард. Когда оба станем свободными. Когда пройдет время и заживут раны.

Полная горечи усмешка тронула губы Ричарда, и он порывисто встал с кровати.

– Стало холодно. Я подброшу дров.
– отстраненным чужим голосом сказал Мельбурн.

Взгляд Элизабет скользнул по его высокой обнаженной фигуре, пока он медленно шел к камину. Мускулы играли на его бронзовой спине и руках, подтянутые ягодицы и сильные длинные ноги, он был непозволительно красив для мужчины, и опасен для женских сердец. Словно древнегреческий Бог любви и красоты, сошедший с небес на грешную землю. Жестокий, непреклонный и чувственный, полный контрастов, и, порой, совершенно неуправляемый. Дикий. Одинокий. Злой. Страдающий. Беспощадный. И все же так тонко чувствующий и страстный. Он ничего не делал наполовину. Войне, ненависти и боли отдавался полностью и без остатка. Он просто не умел иначе. Прирожденный воин. Или варвар. Элизабет до сих пор не знала, кто он - Ричард Мельбурн.

Она смотрела и не могла отвести глаз, упиваясь его совершенным телом, на котором красиво играли отблески разгорающегося огня. Этот мужчина смог перевернуть ее мир, разрушить до самого основания и бросить в пекло ада, и пытать так долго и мучительно, ни разу не поддавшись зову разума. Ни пощады, ни милосердия. И она помнила каждую минуту своего падения, каждый миг мучительной боли и стыда, бессильной ярости и всепоглощающего гнева. Могло ли его оправдать то, что и он страдал не меньше, а, может, даже больше, чем она? Ответ для Элизабет был очевиден. Ричард прав, для них нет выхода. Они обречены.

– Ричард.
– позвала она. Когда он обернулся, огненные искры сверкнули в его глазах, и она завороженно уставилась в его необыкновенное лицо. Она вдруг вспомнила статую воина, которую видела в покоях Марии Мельбурн. От сделанного открытия у девушки перехватило дух. Скульптура была сделана с Ричарда. Жена хотела увековечить его красоту, хотела, чтобы он всегда был рядом. Иногда чувства бывают такими сильными, что даже короткая разлука разрывает душу, наполняя ее ядом. Элизабет не знала такой любви. И не хотела бы узнать. Теперь она увидела, что любовь может сделать с человеком.

– Ты так сильно любил ее?
– спросила она, глядя в его вопрошающие глаза. Что-то дрогнуло в его лице, и он замкнулся, снова отворачиваясь к огню.

– Это она любила меня, и верила мне.

Элизабет не ждала, что он, вообще, ответит. Но Ричард говорил, и девушка боялась спугнуть столь непривычную для него откровенность.

– Мария бесконечно и покорно прощала мне все, отдавая больше, чем я захотел взять. Иногда мне кажется, что это я убил ее. Я не был хорошим мужем, Элизабет. Я предавал ее, а она искала мне оправданья, я был груб, а она окружала меня слепым обожанием и нежностью. Я дал ей так мало счастья, и в тот момент, когда моя жена больше всего во мне нуждалось, меня не оказалось рядом. Я ни кому не говорил этого. Но я знаю, что разрушило меня и превратило в еще большее чудовище. Чувство вины. Я никогда не прощу себя за то, что не смог ее уберечь. Она была моим ангелом, и щедро делилась своим светом, а я позволил отрезать ее крылья, занимавшие половину моего неба.

– Ты не виноват.
– полным сострадания голосом, сказала Элизабет.

– О, нет, Бет. Я виноват. И мне не было бы так тяжело это осознавать, будь я уверен, что любил ее хотя бы наполовину так, как она меня.

– Ричард, не мучай себя. Не все способны на такую любовь. Ей повезло, у нее был ты, и ей было достаточно. Я уверена, что Мария была с тобой счастлива.

– Нет.
– Ричард повернул голову, взглянув на Элизабет через плечо. В глазах его расплескалось грозовое небо.
– Не была. Я видел это в ее печальной улыбке. Я так часто пытался все изменить, начать сначала, я просил прощения, давал обеты и снова нарушал. Но сейчас я понимаю, как это жизненно важно, чтобы тебя любили. Я больше никому не нужен, Элизабет, как это не печально. Даже сестра отвернулась от меня. Я когда ты ударила меня кинжалом, я не испугался. Я был готов умереть, я даже хотел....