Седьмой

– Нам нужно время все обдумать.

– Завтра утром я приду за ответом. Карлик развернулся и ступил на свою доску.

– А что будет, если мы откажемся? – крикнул вслед Горяй.

Дулей только криво усмехнулся, дернул за веревки, и его быстро потащили вверх.

– Его надо было убить! – прорычал Булыга. – Почему ты не дал мне это сделать? Хоть одного гада прихватили бы с собой!

– Остынь! – бросил князь. – Нам нужно подумать.

– Теперь я понимаю, почему они черные карлики! – продолжал бушевать богатырь.

– Вот как? – усмехнулся Горяй. – А я вот как раз не понял. Смугловатые, правда, но не черные. Я вот слышал, где-то в южных странах живут люди, что и впрямь на лицо черны как ночь.

– Что ты несешь? – гневно воскликнул Булыга. – Они черные, потому как черна их душа!

– Да что ты говоришь! – хохотнул сотник. – Ты ему и в душу успел заглянуть?

– Ты знаешь, о чем я говорю!

– Понятия не имею! – отрезал тот. – Они такие же черные, как и мы. Если ты еще не понял, Булыга, они хотят выжить, – между прочим, так же как и мы.

– Но не такой ценой!

– Когда речь идет о выживании рода, не думаю, что цена имеет значение.

– Цена имеет значение всегда! – чуть не закричал богатырь. – Иначе всю землю давно бы уже населяли одни черные карлики!

– Ладно, хватит, – прервал их спор Воисвет. – Выкричались, а теперь время спокойно подумать и взвесить…

– А что тут взвешивать? – воскликнул Горяй. – Карлики – они тоже люди. Ну что нас, убудет, что ли? Подумаешь, обрюхатить нескольких местных бабешек. Делов-то!.. Помню, занесло нас как-то с князем Велиславом в одну глухую лесную деревеньку. Так там такая же беда. И всех баб стали к нам водить. Причем сами же мужья и отцы. К утру, помню, едва живой был.

– Ну от тебя-то я другого и не ждал. – Воисвет усмехнулся. – Но, думаю, наши девушки смотрят на это дело иначе.

– Пусть смотрят куда угодно, главное, чтобы подол успевали задирать! – хохотнул сотник. – Да и не убудет от них. Это их, можно сказать, основное предназначение.

– Убью гада! – процедила Ирица.

Рядом с головой Горяя, об стену хрястнул камень, брызнув осколками. Один из них царапнул шею Горяя и он, обнаружив порез, выругался.

– Вот дуру-то боги послали в попутчики. – Он приложил ладонь к ране. – Чуть голову не расшибла!

– Очень жаль! – прошипела Ирица. – Но у меня еще есть шанс!

– Ирица! – рявкнул Дежень.

С их стороны послышалась возня, наконец на землю посыпались камни, – похоже, девушка успела сделать приличный запас.

– Ирица, ты меня тоже не удивила, – буркнул Воисвет. – Булыгу я не спрашиваю, с ним еще понятней, а вот что думают Дежень, Велена, а?

– Почему это ты меня не спрашиваешь? – возмутился Булыга. – Я хотел бы кое-что сказать!

– Неужели?

– Да! Я, конечно, не горазд на всякие мудрости, но скажу просто. Предложение этих карл против моей чести! Я лучше умру, чем позволю совершиться этой мерзости.

– Это довольно приятно, если ты не знал, – буркнул Горяй. – Но ведь никогда не поздно…

– Замолчи! – рявкнул богатырь. – Ты же воин! Или честь для тебя ничего не значит?

– При чем здесь моя честь? – Горяй тоже повысил голос. – От меня ведь не требуют провести ночь с тобой, Булыга! А карлицы местные – они ведь тоже женщины. А я, например, люблю женщин. Любого роста и цвета кожи. А если мне еще обещают за это свободу, почему же я должен отказываться? И где же здесь урон чести?

Булыга только засопел в ответ. Хотел было напомнить об Иве, но решил при всех не открывать тайну сотника.

– Ладно Горяй, Булыга, а что Дежень?

Воисвет вгляделся в темный силуэт воина. Люк закрыли, и разглядеть лицо Деженя князь не смог.

– Будь я один… – тихо сказал Дежень. – Но я не один и я не позволю, чтобы какая-то мразь прикасалась к моей сестре без ее желания.

– Понятно, – кивнул князь. – А ты, Велена?

– Если бы можно было зачать и родить в один день, я бы и не думала особо.

– Велена! – простонал Булыга, его душил гнев. – Как ты могла!

– Остынь, Булыга. Речь идет о нашей жизни.

– Жизнь не имеет значения, когда дело касается чести! – горячо воскликнул богатырь.

– Это у вас – воинов, если ты забыл, я всего лишь вор.

– Но ведь я… Я… – Булыга запнулся и больше не сказал ни слова.

– И потом, чего ты взбеленился? – В голосе Велены послышалось смущение. – Я ведь не сказала, что согласна. Я хотела сказать только, что провести здесь девять месяцев не входит в мои планы.

Булыга молчал, и Велена отчетливо осознала, что сказала что-то лишнее.

– Стерва, – шепотом, но достаточно внятно сказала Ирица.

Горяй оглушительно захохотал. Булыга шевельнулся, угрожающе заворчал.

– Я понимаю твои чувства, Ирица, – заметила Велена. – Ты ведь не со зла, просто очень сильно боишься, не так ли?

Ирица подскочила с места и тут же, под тяжелой рукой Деженя, села обратно.

– Ну ничего, мы еще поговорим с тобой, – пообещала она.

– Поговорим-поговорим, а то как же, дорога неблизкая. – Велена рассмеялась. – Может, даже в чане с горящим маслом успеем словом перемолвиться! Если, конечно, ты не купишь себе жизнь.

– Смейся-смейся! Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда орава этих уродцев будет иметь тебя каждый день на протяжении девяти месяцев!

Булыга зарычал, но на его плечах повис Горяй.

– Ну все, хватит. – Воисвет поднялся. – Глотки будете врагам перегрызать, а не друг другу.

– Так ведь враг-то далековато, а свои всегда под рукой, – вставил сотник.

– Заткнись! Ты и так уже наговорил тут с три короба. Еще одно слово – и я буду вынужден связать тебя и заткнуть кляпом рот.

– Все-все, молчу, – Горяй замахал руками. – Больше не услышите от меня ни слова.

– Хотелось бы верить.

Князь принялся мерить яму шагами.

– Друзья, – тихо сказал он, – я хочу кое-что сказать. Однако не спешите после этого чесать языками. Подумайте над моими словами, подумайте хорошенько. Итак, у нас есть два способа выйти отсюда живыми. Первый предложили карлики. Второй заключается в том, чтобы согласиться на все, дать все необходимые клятвы, а потом их нарушить. Даже если они будут выпускать нас по одному, да еще со связанными руками и ногами, думаю, это нас не остановит. Конечно же, оба эти способа, скажем так, не очень-то приемлемы, оба они, так или иначе, затрагивают вопросы чести, совести и так далее. Но на другой чаше весов наши жизни, наши цели и все прочее. Так что, подумайте над этим. И пусть каждый решит для себя, как ему поступить. Только на этот раз без препирательств.