Седрик. 11

Мы переглянулись.

– А он прав, это хорошая идея, - неожиданно поддержал предложение мистер Роман.
– Погибших в бою часто сжигали на погребальных кострах - иногда в тех случаях, когда не было возможности похоронить, а порой и просто так, потому что считали такой способ более торжественным.

– А Динго разве погиб в бою?
– как-то испуганно отозвалась Айлин.

– А разве нет?
– парировал Марк. Он вообще выглядел как-то иначе, расслабленно, что ли. Позже, прокручивая всю эту сцену снова и снова, я понял, чем это было вызвано: все последние месяцы мистер Роман жил осознанием того, что стоит ему дать слабину - и тут же произойдёт самое худшее. А тут... самое худшее уже произошло. И пусть его не исправить - хотя бы не нужно больше жить в напряжении и ждать очередной подлянки из-за угла.

– В бою, - признал я, чувствуя, как снова и снова отдаётся в сердце мысль о том, что Динго теперь мёртв.

На том и порешили. Об игре или каких-то других вещах нам в тот вечер никто не напоминал - так же, как и на следующих, до окончания похорон.

II.

Сколько времени я знал Динго?

Раньше этот вопрос не приходил мне в голову. И в этот момент, когда я стоял перед его безжизненным телом, накрытым простынёй, мне почему-то казалось, что всю жизнь. На самом деле - меньше полугода, конечно. Но это были самые живые и насыщенные полгода в моей (не такой уж долгой) жизни... И, чего уж таить, Динго стал мне самым близким другом, которого я когда-либо имел. Другом, о котором можно только мечтать... И которого я воспринимал как должное. О подобном не задумываешься, пока не случится что-то непоправимое.

Я опустился на колени перед кроватью и заплакал. Кажется, с момента смерти Динго прошло уже два, а то и три часа, но слёзы начали литься из моих глаз только сейчас - непроизвольно и неудержимо. В другой ситуации я бы попытался их остановить или хотя бы озаботился тем, чтобы никто не увидел, как я плачу, но сейчас это волновало меня в последнюю очередь. Впрочем, никто и так не входил в комнату, и ещё полчаса я оставался предоставлен только самому себе, мёртвому телу лучшего друга и слезам.

А затем, совершенно опустошённый, встал и, не вытерев лица, пошёл обратно на кухню. Я не знал, зачем и что мне там надо. Есть я сейчас бы не смог в любом случае - кусок в горло не лез. Разговаривать? Тема для разговоров была бы только одна, и ничего хорошего она бы не принесла ни мне, ни собеседникам. На кухне я лишь бросил краткий взгляд на Падди и Айлин, сидящих за столом с таким же отсутствующим видом, какой, наверное, был и у меня; на Марка Романа, который подпирал стену, сохраняя обычное мрачно-нейтральное выражение лица... Больше никого здесь не было, очевидно, Джулиан и остальные маги покинули дом или находились в задних комнатах. За окном было темно и холодно - в самый раз к тем мыслям, что царили у меня в голове в этот момент. Потом я тоже сел, не сказав никому ни слова.

Не знаю, сколько мы так сидели там - в тишине и неподвижности, ушедшие каждый в себя. Наконец, я так и заснул - сидя на стуле.

Разбудили меня чьи-то тихие, осторожные шаги. Первые две-три секунды нового дня стали самым лучшей его частью, а затем я вспомнил о том, что произошло вчера, и желание не жить вернулось вместе с этим воспоминаем. Я протёр глаза и встал.

По кухне ходил Джулиан. Увидев меня, он как-то неловко поставил на стол чашку с кофе - словно стеснялся заниматься чем-то таким будничным и приземлённым в моём присутствии. Марка в комнате не было, а Айлин и Падди спали там же, где сидели вчера, накрытые непонятно откуда взявшимся большим шерстяным одеялом (второе было накинуто на меня). Голова Айлин повалилась на плечо Падди, и на какую-то секунду я позавидовал им - они ещё не помнили о случившемся. Но потом лицо Падди исказилось, и он издал тихий, жалостливый стон:

– Динго!..

Я понял, что был совсем неправ на этот счёт. Воспоминания и во сне не отпускали их. По крайней мере, одного из них. Чтобы хоть как-то нарушить атмосферу беспросветной тоски, я спросил у Джулиана:

– Часто он так?

Голос вышел не только приглушённым, но и хриплым - в горле пересохло, как бывает всегда, когда засыпаешь в одежде.

– Каждые полчаса, может, чаще...
– пожал плечами Джулиан, глядя в стену.
– И не только он. Все вы...

Снова стало тихо, даже птиц за окном не было слышно.

– Где мистер Роман?
– меня это не волновало, но я отчаянно пытался ухватиться хоть за какую-то мысль, не связанную со смертью Динго.

– Пошёл вместе с Саймонсами искать место, где можно...
– Джулиан замолчал, не зная, как поделикатнее обозначить то, что мы собирались сделать. Но я понял.

– Место для костра, - закончил я. Нет, этот разговор в любом случае был обречён сводиться к одному и тому же.

Утро так и прошло - в тишине, изредка прерываемой какими-то отдельными фразами. Падди и Айлин вскоре проснулись, но они были так же вымотаны случившимся, как и я. Время шло к полудню, ни Марк Роман, ни кто-то из его спутников не возвращался, когда вдруг Айлин потёрла переносицу, сняв очки, и тихо сказала:

– Надо, наверное, сообщить... Австралийцу.

– Нет!
– Падди аж подскочил вверх, на какое-то мгновение обретя былую живость.
– Он же... Он во всём себя обвинит! Ведь это после вчерашней ссоры с ним всё произошло. И Керваг не добрался бы до нас, если бы мы не наткнулись в школе на Марлинга!

– А что ты предлагаешь - скрыть это от него?
– Айлин подняла глаза на ирландца.
– Это не менее жестоко. А так он хотя бы будет знать правду.

– Просто... Не надо вдаваться в подробности, - посоветовал я, помешивая ложечкой давно остывший чай.
– Не надо говорить о том, как и почему всё случилось.

Конечно, мы все понимали, что как только Австралиец узнает жуткую новость - он сам вцепится в нас и не отступит, пока не вытянет каждую подробность. Можно, конечно, как-то избежать... Но Падди был прав - он обвинит себя в любом случае.

Но молчать, тем не менее, было нельзя.

– Да как вы не понимаете...
– растерянно проговорил Падди, понимая, что спор уже проигран.
– Они же с Динго больше, чем просто друзья. Они даже не братья. Они... Одно целое! Были...

Джулиан молчал, стоя в стороне и ожидая, пока мы закончим разговор. Он предпочитал не вмешиваться, понимая, что этим сейчас не поможет. Затем, после того, как мы пришли к согласию, он протянул мне мобильный телефон (уголком мозга я отметил, что это модель по меньшей мере пятнадцатилетней давности. Кажется, нелюбовь к новой технике у магов - это общее). Я набрал номер и стал ждать, считая гудки.

На самом деле, я не знал, как и что буду говорить. Вчера мы расстались с Австралийцем после разговора на весьма повышенных тонах, и мне было бы тяжело подобрать первые слова даже в обычной ситуации. А уж говорить о таком...

Он взял трубку через полминуты.

– Алло?
– голос был серьёзен и слегка насторожен. Я молчал, пытаясь найти то самое верное слово, которое поранит его меньше прочих.

– Что за шутки?
– подозрительные нотки в голосе Австралийца прорезались ещё сильнее. Я сообразил, что звоню с незнакомого для него номера, и, чтобы он не бросил трубку, спешно сказал:

– Алло... Это я, Рик. Я...
– и замолчал, снова наткнувшись на ту невидимую стену, что мешала мне сообщить Австралийцу правду. Ну как сказать кому-то о таком?

Но говорить и не потребовалось. Видимо, моё молчание было красноречивее всяких слов, а может, между ним с Динго и правда была какая-то ментальная связь, сохранившаяся даже сейчас, но он всё понял.

– Мне... куда-то подойти?
– я не видел лица друга в этот момент, но по голосу казалось, что из него вынули стержень. Там смешались и растерянность, и страх, и боль, и какая-то робкая надежда, что он ошибся и я звоню совсем не поэтому...