Сегодня и завтра
Шрифт:
Вдругъ возл молодого человка очутилось знакомое ему лицо. Онъ такъ обрадовался. Это былъ юноша лтъ 23, ни пропускавшій ни одного вечера, ни одного бала, ни одного спектакля, "цвтущій юноша", который проводилъ половину дня въ карет, половнну въ гостиныхъ, который слылъ за большого умника, говорилъ о чемъ вамъ угодно, и всегда съ тономъ увренности: о Моцарт и Донъ-Карлос, о ІІІатобріан и Карл X, о Пушкин и Махмуд,— который не шутя причислялъ себя къ Карлистамъ, несмтря на то, что былъ безъ всякой примси русскій, — который ршалъ политическія дла Европы съ такою легкостью и дальновидностью, что самъ Меттернихъ позавидовалъ бы ему, — который… и проч. и проч., дло
И онъ съ простодушною улыбкою, съ радостью, которую не умлъ скрытъ, схватилъ руку этого юноши, сжатую желтой лайковой перчаткой… Тотъ немного поворотилъ голову и очень серьезно, очень холодно прошепталъ: "А, это вы, мсьё Кремнинъ!" и очень осторожно высвободилъ свою руку, сжатую слишкомъ неаристократически; потомъ мелькнулъ, исчезъ, снова появился въ кругу дамъ, граціозно раскланялся, небрежно заговорилъ съ ними и въ это время невнимательно окидывалъ взоромъ гостиную.
Молодой человкъ опять остался одинъ. Онъ почувствовалъ тягость на сердц…
Но вотъ въ дверяхъ гостиной показался пожилой человкъ съ важнымъ видомъ и со звздой на черномъ фрак; за нимъ двушка вся въ бломъ — и возл нея кавалергардъ.
— Какъ хороша княжна В*! — сказалъ кто-то у самаго уха Креницина.
У него замеръ духъ… Передъ нимъ мелькнула княжна. Да, она; Боже мой! въ самомъ дл какъ хороша!
Онъ первый разъ увидлъ ея станъ, ея очаровательную походку, величавость, окружавшую ее. Онъ внезапно почувствовалъ, какую преграду поставило общество между имъ и ею — и ему стало горько, горько… Она такъ недоступна, и ему, съ его боязливостью, съ его несвтскостью, ему, который впервые попалъ въ такую блестящую гостиную, стать рядомъ, осмлиться заговорить съ княжной? И о чемъ ему заговорить съ ней? Вдь между ними нтъ ничего общаго: онъ не знаетъ стихій этого круга, онъ случайно занесенъ въ этотъ кругъ… Онъ думалъ, думалъ — и все смотрлъ на княжну. Въ эту-то минуту княжна, нечаянно обернувшись, взглянула на него.
И онъ видлъ, какъ она спросила что-то у стоявшаго возл нея камеръ-юнкера, видлъ, съ какимъ пренебреженіемъ этотъ господинъ измрялъ его… Онъ все видлъ…
Тяжело было на сердд молодого человка, когда онъ возвратился домой съ этого музыкальнаго вечера. Ему мерещился то гордый, презрительный взоръ, брошенный на него десятидневнымъ камеръ-юнкеромъ, то равнодушный, невнимательный пріемъ хозяйки дома… Передъ нимъ безпрестанно являлась она. О, для чего похалъ онъ на этотъ музыкальный вечеръ! Какъ мучительно страдало его самолюбіе, какъ ныло его сердце! И глаза молодого человка помутились слезою. Мучительная, жестокая боль выжала эту слезу, и слеза медленно скатилась по его щек. Горячая слеза: это была слеза мужчины! И, право, одна эта слеза стоила моря дтскихъ и женскихъ слезъ.
"Но къ чему поведетъ эта любовь, любовь безъ взаимности, безъ участія? не смшна ли такая любовь? И дойдетъ ли до нея когда-нибудь страдальческій голосъ этой любви? И если дойдетъ, кто знаетъ: можетъ быть она, блистательная княжна, сдлаетъ гордую гримаску, разсмется на эту жалкую любовь, можетъ быть она будетъ разсказывать объ ней жениху своему — и тотъ встртитъ меня или злой насмшкой, или равнодушнымъ презрніемъ?"
Въ эту минуту онъ не хотлъ боле возвращаться въ общество, которое только наканун увидлъ впервые. Не быть въ этомъ обществ, бжать прочь отъ него? Да гд же онъ увидитъ ее? Гд будетъ любоваться ею? И онъ готовъ былъ снова хоть
сейчасъ, съ сердцемъ, трепещущимъ отъ ожиданія, бжать въ аристократическую гостиную только для того, чтобы увидть ее!Можетъ статься, порой ему приходило на мысль, что со временемъ онъ ознакомится, сдлается короткимъ въ этихъ гостиныхъ, что и онъ будетъ такъ же ловокъ и смлъ, какъ тысячи другихъ, что и его, какъ и тысячи другихъ, будутъ встрчать со внимательнымъ привтомъ. Очень можетъ статься, что иногда онъ воображалъ себя въ огромной княжеской зал не статистомъ, а человкомъ съ ролью, человкомъ съ рчами… Сегодня спектакль на Каменноостровскомъ театр? Она врно будетъ тамъ. Какъ не хать!
9-й часъ. Въ 1-мъ ярус отпирается ложа за ложей: онх вздрагиваетъ при каждомъ стук отпираемой двери. Мало-по-малу ложи наполняются — и вотъ оцвтился весь ярусъ.
Съ робостью молодой человкъ оглядываетъ ложи въ лорнетъ.
Она! — и его лорнетъ остановился на ней… Она оборотила головку къ молодому графу.
"Есть же на свт избранники, любимыя дти, баловни судьбы, передъ которыми вчно цвтетъ жизнь, вчно красуется, которые тонутъ въ удовольствіяхъ, которые задыхаются отъ полноты счастья!.." Такъ думалъ бдный молодой человкъ, смотря на жениха княжны.
Онъ думалъ, а между тмъ занавсъ опустился. Все зашумло вокругъ него. Эти беззаботные, легкіе и ловкіе свтскіе денди перелетали изъ ложи въ ложу, а онъ все смотрлъ на нее — и все думалъ о счастьи его…
При разъзд онъ остановился возл нея. Она стояла завернувшись въ розовый салопъ; на голов ея былъ небрежно накинутъ блый эшарпъ. Съ ней разговаривалъ какой-то толстый посланникъ со звздою. Молодой человкъ немного подвинулся впередъ: она увидала его, и, казалось, будто узнала.
"Карета князя В*!"
И она исчезла.
— Кто этотъ молодой человкъ, блокурый, который стоялъ сейчасъ возл меня? Я его видла на-дняхъ на вечер у С*,— спросила она у графа, который сидлъ въ карет противъ нея.
— Который это?
— Такой блдный, съ такими странными глазами.
— Для чего это теб хочется знать? — спросилъ ее отецъ.
— Онъ всегда на меня производитъ какое-то странное, непріятное впечатлніе…
— Какой вздоръ, моя милая! quelle id'ee! — И князь улыбнулся.
Часто посл этого княжна встрчала молодого человка, производившаго на нее странное впечатлніе. Можетъ быть она поняла причину, почему она его такъ часто встрчаетъ, и почему взоръ его слдитъ ее повсюду, но все-таки онъ былъ для нея непонягнымъ лицомъ. Какимъ ничтожнымъ казался онъ въ этихъ гостиныхъ! Отчего, вчно прислонившись къ стн, вчно одинокій, вчно задумчивый, вчно связанный въ движеньяхъ, какъ будто онъ былъ не въ своемъ плать?.. Могла ли княжна понять причину этого, она, рожденная княжной, она, еще въ пеленкахъ видвшая и блескъ, и бархатъ, и золото? Могла ли она вообразить, что можно оробть, потеряться въ этихъ огромныхъ залахъ съ позолоченными карнизами, которыя освщены такъ ослпительно-ярко?
Между тмъ время брака княжны Ольги близилось. Ждали только прізда княгини Л*, ея близкой родственницы, изъ чужихъ краевъ: она назначена была посаженой матерью Ольги.
Былъ ноябрь въ исход.
На одномъ вечер, въ промежутк контръ-дансовъ, княжна спдла у окна возл мраморной статуи, которая была сзади уставлена зеленью; возл нея пріятельница ея фройлина Р*. Он очень серьезно о чемъ-то разговаривали. Въ рук Ольги былъ веръ, и она, разговаривая, играла этпмъ веромъ.
— Княжна! — послышался возл нея дрожащій, несмлый голосъ…