Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов
Шрифт:
1 января 1928 г. произошел инцидент на советско-персидской границе, которую пересек бывший секретарь Политбюро Борис Бажанов. То был явный промах Ягоды: вместе с Бажановым сбежал за границу приставленный к нему агент Секретного отдела ОГПУ Максимов, который должен был сообщать о каждом шаге Бажанова, известного своей личной враждою с Ягодой, безуспешно пытавшимся обвинить Бажанова в шпионаже; Максимов некогда был уволен из Красной Армии за растрату и вернулся в ОГПУ по протекции своего родственника, известного авантюриста Якова Блюмкина, который в начале 20-х годов находился в розыске, но затем амнистирован и взят на службу в центральный аппарат ОГПУ. Ягода по случаю бегства Бажанова и Максимова, похоже, впал в ярость. В Среднюю Азию полетели приказы схватить их за границей и убить. Ягода велел начальнику ГПУ Туркменистана В. Каруцкому выслать через границу отряд переодетых туркменами красноармейцев для перехвата Максимова и Бажанова, как это обычно делали с другими перебежчиками. Однако здесь сыграло роль противостояние с Трилиссером, не терпевшим вмешательства в свои дела. Трилиссер добился отмены решения Ягоды с тем, чтобы потребовать выдачи Бажанова и Максимова по дипломатическим каналам, и направил резиденту в Мешеде Лагорскому шифротелеграмму следующего содержания: «Во изменение нашего номера… никаких активных мер против Бажанова и Максимова не принимать. Нарушение приказа подлежите революционному суду. Трилиссер». Вероятно, такой случай был не единичен, поскольку Лагорский с возмущением говорил своему шефу, резиденту ОГПУ в Персии Агабекову: «Наши чиновники из ОГПУ всегда так делают. Пошлют на смерть человека, а потом окажется, что этого вовсе не нужно было; что они, шутят, что ли, с организацией
323
Агабеков Г. Указ. соч. С. 222–223.
324
Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сборник документов. М.: «АИРО-ХХ», 1995. С. 76.
Чуть позже, в ноябре того же года через закавказскую границу сбежал, вплавь перебравшись через пограничную реку, бывший партийный оппозиционер Г. Мясников. Для организации его поимки или убийства за рубежом Трилиссер направил в Закавказье того же Агабекова, на тот момент уже шефа восточного сектора ИНО ОГПУ. Однако на сей раз, похоже, наоборот, Ягода настоял на отмене этого приказа, остановив операцию. [325] До Максимова и Мясникова руки дошли чуть позже: один при невыясненных обстоятельствах упал с Эйфелевой башни в Париже, второму впоследствии разрешили вернуться в СССР, а по прибытии арестовали и расстреляли. А тем временем Трилиссер добился, чтобы для укрепления пограничных рубежей руководство ГУПО (Главным управлением погранохраны) и войсками ОГПУ передали его выдвиженцу и многолетнему помощнику С. Г. Вележеву. С каждым новым успехом Трилиссера падали акции Ягоды. Последнему надо было что-то срочно предпринимать, чтобы вернуть себе прежние позиции.
325
Там же. С. 242.
Враг номер 1
А Сталин уже кое-что предпринял. В январе 1928 г., в те дни, когда в Москве разыгрывалась истерика с побегом Бажанова, Сталин инициативно, взамен приболевшего Орджоникидзе, выехал на Алтай, а оттуда в Омск. Здесь он впервые за много лет и в последний раз в своей жизни встретился лицом к лицу с трудящимися, как презрительно называли в Кремле рабочих и крестьян. Он выступил перед ними с грубой речью, наполненной угрозами и требованиями за бесценок сдавать хлеб. Один из крестьян ответил: «А ты, кацо, спляши нам лезгинку — может, мы тебе хлебца-то и дадим».
Сталин добился нужного эффекта: по деревням пошли разговоры, что скоро все будут отнимать с помощью штыка и нагана, как при продразверстке. Из Омска он направился в Новосибирск, где, выступая перед Сибирским крайкомом ВКП (б), заявил: «Вам должно быть известно, что в хлебном балансе нашей страны мы имеем в этом году нехватку, дефицит, более чем в 100 миллионов пудов зерна… Вы, конечно, знаете, к чему может привести дефицит, если он не будет ликвидирован. Он приведет к тому, что наши города и промышленные центры, а также наша Красная Армия будут поставлены в тяжелое положение, они будут плохо снабжаться, им будет угрожать голод. Понятно, что мы не можем допустить этого… нужно покрыть все районы нашей страны, без исключения, колхозами (и совхозами), способными заменить как сдатчика хлеба государству не только кулаков, но и индивидуальных крестьян». [326]
326
Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. С. 1–9.
Демарш Сталина своею неожиданностью вызвал в Политбюро возмущение и растерянность. Страшно было не то, что Сталин начал обострять обстановку, не согласовав свою позицию с Бухариным и Рыковым, и даже не то, что он взял на вооружение лозунги разгромленной левой оппозиции (в конце концов, этим он всего лишь повторил маневр Зиновьева в 1925 г.), а то, что он начал раскачивать ситуацию в обстановке полной международной изоляции СССР, не дожидаясь окончания «военной тревоги» 1927 г., что грозило в перспективе иностранным вмешательством и падением коммунистического режима. Со своей обычной хитростью Сталин подкупил руководителя Сибирского крайкома Сергея Сырцова, пообещав ему от имени Политбюро перевод с повышением в Москву. И Сырцов поверил. В годы Гражданской войны он (как член Донского бюро ЦК, а затем начальник отдела гражданского управления при Реввоенсовете Южного фронта) являлся главным пропагандистом так называемого расказачивания, предлагая уничтожать терских, кубанских и донских казаков, а опустевшие станицы заселить ссыльными из Центральной России. Теперь, возомнив себя будущим членом Политбюро, он послушно выполнил инструкции Сталина в деле организации антикрестьянской кампании в Сибири: «В течение нескольких недель основные зерновые районы были охвачены волной административных «эксцессов», в числе которых были посылка вооруженных отрядов на реквизиции, произвольный и незаконный захват зерна и аресты, грубый разгон местных органов власти, закрытие рынков и даже отдельные попытки загнать крестьян в коммуны. Для сельского населения эта кампания напомнила времена «военного коммунизма», особенно после того, как в деревню менее чем за три месяца прибыли тридцать тысяч городских уполномоченных. Сельские районы страны были охвачены паникой, пошли слухи об отмене нэпа». [327] Заговорили о новом, «урало-сибирском методе хлебозаготовок». Тревожная ситуация в начале 1928 г. сложилась и в Красной Армии: в эти месяцы красноармейцы, набранные по большей части из сельской молодежи, получали множество писем от односельчан с описаниями происходящего. [328]
327
Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938. Пер. с англ. / Общ. ред., послесл. и коммент. И. Е. Горелова. М.: Прогресс, 1988. С. 339.
328
Сведения об этом приведены: Ватлин А. Коминтерн: идеи, решения, судьбы. М.: РОССПЭН, 2008. С. 45.
Бухарин, располагая в Политбюро пятью голосами (у Сталина было только два — свой и Молотова), большинством в ЦК и ЦКК, контролируя партийную печать и ОГПУ, не мог в то же время сместить Сталина с поста Генерального секретаря, ведь всего месяц назад партийный съезд постановил оставить его на этой должности; теперь, слишком поздно, Бухарин увидел разгадку сталинского маневра с заявлением об отставке. «Любимец партии», наконец, понял, что «кровавый осетин, не ведающий, что такое совесть» (по характеристике Зиновьева, намекавшего на осетинское происхождение предков Сталина), пошел на раскол и умышленно обостряет обстановку. Сталина решено было поставить на место. Уже в феврале Сталин получил серьезный отпор от Угланова при попытке вмешательства в дела московского парткомитета, сталинисты потерпели поражение в борьбе с бухаринским Партбюро в Институте Красной профессуры, а сам Бухарин как глава Коминтерна подверг разносу сталинистов в Исполкоме этой организации. [329]
329
Коэн С. Указ. соч. С. 342.
Трудно теперь стало общаться Сталину с руководством ОГПУ, тут его единственным козырем являлось соперничество между Ягодой и Трилиссером. Не имея устойчивого большинства в Политбюро и Совнаркоме, Сталин не мог производить никаких перемещений в руководстве ОГПУ, однако именно в те дни, ранней весною 1928 г., он наметил своего кандидата, которому со временем поручит возглавить СОУ ГПУ вместо Ягоды.
Речь идет о Ефиме Георгиевиче Евдокимове. Сибиряк, в юности эсеровский боевик, он участвовал в революционных событиях 1905–1907 гг. и в результате перестрелки с правительственными войсками остался на всю жизнь хромым. В 1911 г. он перешел к анархистам, до Февральской революции уклонялся от призыва на военную службу, но затем все же был призван, дезертировал и очутился в Москве. После погрома московских анархистских организаций, устроенного большевиками в апреле 1918 г., Евдокимов вновь сменил партийную принадлежность. Теперь он большевик. В следующем году, будучи начальником Особотдела МЧК, он решил расправиться с бывшими товарищами по партии, окружил их на даче в подмосковном поселке Красково и предложил сдаться; анархисты после двухчасовой перестрелки предпочли покончить с собой. [330]
330
Краюшкин А., Полянский Л. Ефим Георгиевич Евдокимов / В сб.: Чекисты. М.: Молодая гвардия, 1987.
После этого в кругах большевиков Евдокимов считался «проверенным» и ему поручили самое ответственное направление — помощником начальника вновь созданного Управления Чрезвычайных комиссий и Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов, которое возглавил Василий Манцев (перед этим зампред Московской ЧК). Пройдет время, и столь же энергично Евдокимов станет уничтожать своих товарищей по коммунистической партии, но в то время они не думали так далеко вперед.
На Украину Евдокимов прибыл со своими кадрами, подобранными в Москве. Начальником Активной части в управлении он поставил другого анархиста, кулакастого Михаила Фриновского из бывших семинаристов, который в Московской ЧК прославился тем, что, допрашивая одного офицера, получил от него, в ответ на площадную брань и оскорбления, мощный удар сапогом в лицо, потеряв передние верхние зубы. Придя в себя, он тут же расстрелял офицера, «ему выдали в хозчасти под расписку конфискованные у антисоветского элемента золотые украшения»; Фриновский сделал из них золотые зубы и щеголял ими до конца своей бурной жизни, словно боевым ранением. [331]
331
Сысоев Н. Золотая челюсть замнаркома // Щит и меч. 2003. 13–19 ноября. № 45 (913).
Отправка бывших анархистов Евдокимова и Фриновского на Украину не случайна. Контроль над Украиной являлся для большевиков одним из важнейших залогов для победы в Гражданской войне. Ввиду быстротечности этой войны и царившей повсюду разрухи решающими факторами победы явились хлеб для того, чтобы кормить армию, и уголь, служивший топливом для паровозов: с помощью железных дорог осуществлялась перевозка войск и побеждал тот, кто имел достаточно угля, чтобы быстро перебросить войска по железным дорогам. Хлеб и уголь можно было взять на Украине. Признав по условиям Брест-Литовского мирного договора независимость Украины, большевики сумели вбить клин между украинскими националистами и Белым движением, которое имело своим лозунгом восстановление «единой и неделимой» России. Однако ввиду того, что политика коммунистов не пользовалась никакой поддержкой украинского населения, они не могли установить здесь свой контроль без союзников. Таким союзником могли стать анархисты. После разгрома анархистских организаций в Москве большевики на некоторое время прекратили их преследование, переключившись на борьбу с социалистами и социал-демократами. В марте 1919 г. VIII партийный съезд, приняв Программу РКП (б) и провозгласив целью «всемирную пролетарскую, коммунистическую революцию», в той же Программе указал, что такая революция недостижима «без принципиального решительного разрыва и беспощадной борьбы с тем буржуазным извращением социализма, которое одержало победу в верхах официальных социал-демократических и социалистических партий». [332] В тот момент Ленин преисполнился такой ненависти к международному социалистическому и рабочему движению, что когда в Советскую Россию прибыла первая рабочая делегация из Англии, он направил письмо в ЦК: «Предлагаю Цэка такое решение секретное: по сути, вкратце: организовать травлю и затравить, но в формах архивежливых… организовать кампанию в советской печати (краткие, в пять-десять строк, статьи, сплошь разоблачающие гостей как социал-предателей, меньшевиков, участников английского колониального грабежа и пр.); ту же кампанию вести на митингах рабочих в форме приглашения гостей на доклады и задавания им «вопросов». Звать их на сотни фабрик в СПб и Москве. В центре всей кампании… поставить именно разоблачение гостей как меньшевиков». [333]
332
Сысоев Н. Золотая челюсть замнаркома // Щит и меч. 2003. 13–19 ноября. № 45 (913).
333
Опубликовано: Латышев А. Г. Указ соч. С. 176–177. Источник: Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма. Ф. 2. Оп. 2 с. Л. д. 270.
Преследуя эсеров и меньшевиков, большевики вынужденно должны были заигрывать с украинскими анархистами, поскольку только с их помощью могли хотя бы одной ногою ступить на украинскую землю. Лидер украинских анархистов Никифор Серветник, больше известный под именем атаман Григорьев, выходец из украинских деревенских низов, участник Русско-японской и Первой мировой войн, выслужившийся из низших чинов в офицеры, в 1918 г. сформировал Украинский добровольческий полк, за что правительство Украины (Центральная рада) присвоило ему чин подполковника. Позднее он поддержал переворот гетмана Павла Скоропадского, получив за это чин полковника и возглавив один из полков Запорожской гетманской дивизии. Затем он восстал и против гетмана, в какой-то момент возглавив до 120 мелких повстанческих отрядов, однако к концу 1918 г. оказался вытеснен гетманскими войсками на границу Херсонщины, откуда вскоре тоже изгнан местными атаманами Чучупакой и Коцюром на юг. Там он примкнул к мятежникам Директории, возглавляемой Симоном Петлюрой. Григорьеву удалось сформировать и возглавить целую дивизию. Разругавшись с Директорией, от которой он безуспешно требовал себе пост военного министра, Григорьев 1 февраля 1919 г. перешел на сторону большевиков, поверив их обещанию, что власть на Украине будет коалиционной и избранной на Всеукраинском съезде Советов (вместо этого большевики создали марионеточное правительство Советской Украины во главе с болгарским коммунистом, членом ЦК РКП (б) Христианом Инсаровым-Раковским, настоящая фамилия которого была Станчев). Примеру Григорьева последовал и другой лидер анархистов, «батька» Нестор Махно. В середине февраля Григорьев и Махно стали командирами бригад в составе 1-й Заднепровской дивизии, которую возглавил балтийский матрос, в прошлом председатель Центробалта Павел Дыбенко. В апреле Григорьев отбил для большевиков Николаев, Херсон и Одессу и за это получил орден Красного Знамени № 3.
Вторжение красноармейцев Григорьева в Одессу было ужасно. Начали они с того, что объявили о наложении контрибуции в 500 миллионов рублей с «одесских буржуев», т. е. жителей города. Находившийся в те дни в Одессе будущий нобелевский лауреат, писатель И. А. Бунин записал в своем дневнике: «Напротив наших окон стоит босяк с винтовкой на веревке через плечо — «красный милиционер». И вся улица трепещет его так, как не трепетала бы прежде при виде тысячи самых свирепых городовых. Вообще, что же это такое случилось? Пришло человек шестьсот каких-то «григорьевцев», кривоногих мальчишек во главе с кучкой каторжников и жуликов, кои и взяли в полон миллионный, богатейший город! Все помертвели от страха…». [334]
334
Бунин И. А. Окаянные дни. С. 82, 85.