Секреты леди

– Заслуги здесь ни при чем. Не согласитесь ли подарить еще один поцелуй?

– И ты еще спрашиваешь? Иди же скорее сюда!

Глава 17

Отпечаток – 1.Гравюра, оттиск, переведенный на бумагу с металлической пластины. 2.Глубокий след, сохранившийся в памяти от яркого впечатления или серьезного переживания. Например: «Мимолетный поцелуй оставил глубокий отпечаток в его душе».

Бенджамин заставил Дафну наклониться и жадно запустил пятерню в распущенные волосы – теплые и золотые, как солнечный свет. Губы дарили щедрый вкус спелых ягод, а язык казался слаще пирожного.

Дафна ответила на поцелуй свободно и страстно, как будто скинула оковы смущения и преодолела страх нарушить неписаные, но оттого не менее жесткие правила хорошего тона.

Да, она действительно не пыталась его ободрить, а желала искренне и страстно.

Видит бог, он тоже желал ее – с такой невыносимой силой, что с трудом дышал и едва не сгорал от вожделения.

Горсткой сушеных листьев, ведром горячей воды и прикосновением нежных рук волшебница сумела прогнать не только боль, но и мрак – пусть на короткое время.

Этого уже было достаточно.

Где-то в глубине сознания все еще таилась удушающая чернота, но в присутствии Дафны она не осмеливалась вылезти на поверхность. Доброта служила надежным щитом.

Поэтому он постарался вложить в поцелуй все свои чувства. Прежде всего благодарность. Несомненную, искреннюю симпатию. И даже, возможно… нет, на такое чувство он не способен. А если бы и был способен, она все равно заслуживала большего.

Но поцеловать как следует… точнее, как не следует, он вполне мог.

Бенджамин провел ладонью по груди, ощутил мягкую округлость и нажал пальцем на твердую вершинку. Дафна задышала чаще.

– Бен. – От глубокого, с хрипотцой, взволнованного голоса вскипала кровь, а тихие стоны сводили с ума.

Он целовал с ненасытной жадностью и чувствовал, как она тает в объятиях. Лежать рядом с любимой – вот вершина блаженства.

Бенджамин сутки не спал и не ел, но сейчас был готов на любой подвиг. Готов на все ради нее.

На все, чтобы сделать ее своей.

Отныне и впредь.

Вот только время было далеко не самым подходящим.

Да и место тоже – спальня отвратительно напоминала комнату тяжелобольного.

А если быть честным с самим собой, то и его трудно было назвать подходящим человеком. Но сейчас совсем не хотелось быть честным.

– Дафна.

– Мм-м? – Она слегка отстранилась и замигала, как будто очнулась от сладкого сна.

– Если не прекратим немедленно, ты меня возненавидишь, а я не смогу этого вынести. Поэтому…

Дафна покачала головой.

– Такого никогда не случится.

– Это тебе сейчас кажется. А потом…

Она нахмурилась.

– Ну почему, почему ты постоянно перечишь? – Впрочем, поверить в искренность возмущения было трудно, потому что она сунула ладонь под халат, положила ладонь на грудь и принялась целовать в шею. Она не представляла, что творили с ним ее смелые прикосновения. А может быть, представляла. Но если не остановить ее немедленно, то уже через несколько секунд будет поздно.

– Прекрати.

Дафна замерла, а теплая мягкая ладонь так и осталась лежать на животе. Боже милостивый!

– Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты осталась, – попытался оправдаться Бенджамин. – Хочу больше всего на свете. Но рисковать нельзя.

Дафна выпрямилась.

– Боишься, что тебя застанут вместе со мной?

– Разумеется, ни капли не боюсь. Но для тебя разоблачение стало бы катастрофой.

– Так что же тебя беспокоит на самом деле: моя безопасность или те последствия, которые неосторожность способна обрушить на тебя?

– Несправедливый упрек. Я…

Договорить не позволили громкие грубые голоса и стук сапог в коридоре. Комната Аверилла располагалась как раз напротив, а двое друзей лорда Билтмора по Итону – Невилл Эдланд и Уоррен Фогг – также остановились в этом крыле. Судя по всему, с веселой охоты все трое вернулись слегка… навеселе.

– Не помню, чтобы запирала дверь, – в ужасе прошептала Дафна. Внезапная бледность объяснила: не он один боится оказаться застигнутым в компрометирующей ситуации. Она торопливо спрыгнула с кровати и в панике огляделась в поисках укромного места. – Гардероб. – Подбежала, открыла дверцу и увидела, что шкаф слишком узок.

– За письменный стол, – подсказал граф.

К счастью, Дафна была достаточно миниатюрной, чтобы притаиться в дальнем конце комнаты, между столом и стеной. Если никому не придет в голову сесть и написать письмо, место можно считать вполне безопасным.

В дверь постучали.

– Фоксберн?

Отвечать Бенджамин не спешил, чтобы выиграть время и позволить Дафне надежнее устроиться в укрытии.

– Фоксберн, – громко повторил Аверилл, а потом добавил тише, обращаясь к товарищам: – Слышали? Он только что с кем-то разговаривал.

Поморщившись от болезненного усилия, Бенджамин сел в постели. Дафна успела спрятаться, однако светлая оборка на подоле платья торчала, как белый флаг, выброшенный в знак капитуляции. Что ж, придется отвлекать праздное внимание от опасного угла.

– Что нужно? – рявкнул граф.

Аверилл распахнул дверь. Эдланд и Фогг стояли за ним и заглядывали через плечо, как будто боялись пропустить занятное представление.

– Смотритесь вы на унцию лучше, – оценил адвокат. – А как себя чувствуете?

– На унцию лучше. Только очень устал.

– Мне показалось, что здесь кто-то разговаривал, – бестактно заметил Аверилл, и Бенджамин затаил дыхание.

– Виноват. От скуки читал вслух стихи.

– Ни за что не заподозрил бы в вас поэта, Фоксберн, – хохотнул Эдланд.

Идиот.

Аверилл усмехнулся.

– Да он шутит. Значит, все не так уж и плохо. – Он принюхался. – Что это? Как будто пахнет травой, лугом.

– Миссис Норрис открывала окна, чтобы впустить свежий воздух. Еще острые вопросы и наблюдения имеются, или уже позволено отдохнуть?