Секс и ветер

Как же все-таки вылететь в окно? Надо было хорошо учиться в школе. Кажется, науку об оконных проемах изучают в первом классе, а семья как раз тогда переезжала в другой район города, и Муха, конечно, все пропустил. Вот же, гребаная кочевая жизнь. Он оглянулся по сторонам в поисках бабушки, не упускавшей случая дать ему затрещину за крепкое словцо. Но, лучше бы было сейчас получить затрещину от бабушки, чем вот так вот сидеть на стекле, ожидая неминуемой гибели.

– Бабушка! – закричал Муха. – Де-е-ед! Кто-нибудь!

Прислушался. Никого в ответ. Может быть, нужно помолиться? Ведь только вчера вечером Жердяй говорил о том, что если попросить небеса о помощи, то она непременно придет. А как просить? Об этом он ничего не говорил. Ладно, попробую как-нибудь.

– Небеса, дающие нам силу… - Муха перебежал левее. – Поддерживающие нас в полете, дарующие нам воду и солнечный свет. Обращаюсь к вам, о великие, помогите, спасите меня, недостойного…

Дверь в комнату распахнулась, всколыхнув сквозняком тонкие занавески.

– Дима, - мама подошла к кровати, приподняла край одеяла. – Сынок, вставай, а то в школу проспишь. Как тут у тебя душно.

Она подошла к окну и распахнула настежь створку.

Муха вылетел в окно, сосредоточенно жужжа.

– Урррррррааааааааа! Сработало! – кричал он, закладывая вираж. – Куда сейчас? Полечу к деду с бабушкой, расскажу им. Нет! – Муха резко затормозил в воздухе. – Жердяй что-то говорил о том, что надо отблагодарить небеса. А как?

Это была последняя мысль Мухи.

– М-м-м, - промычала первая ласточка. – Жирная муха попалась, вкусная!

– Почему тебе всегда везет? – вторая ласточка, трепеща крыльями, зависла над подругой.

– Понимаешь, - первая элегантно взмыла вверх. – Везет – это из лексикона слабаков и неудачников. А успешным ласточкам не «везет», а они просто хотят – и добиваются своего. Понятно?

– Полетели на поле, там идет посевная, – примирительно предложила вторая. – Еды хватит на всех.

– Не могу, - первая камнем бросилась вниз. –Мне нужно в сени.

Тракторист Василий вышел на крыльцо, желтыми заскорузлыми пальцами размял «Приму». Подкурив, выпустил струю дыма вверх.

– О, первая ласточка! – пробормотал Василий. – Мань!

Из сеней вышла жена в застиранном халате на босу ногу.

– Што, Вась? – она приложила ладонь ко лбу.

– Ласточка с весною в сени к нам летит, - Василий смачно сплюнул себе под ноги. – Весна пришла, Мань, поди посмотри, грачи прилетели?

ТИМОФЕЕВ ДЕНЬ

Нырнув поглубже, Тимофеев увидел тело, лежащее на дне. Мысли поскакали галопом – почему не всплывает, кто он, утонул сам или помог кто? В общем и целом, как говорит их начальница, картина ясная – утопленник. Вздохнув, насколько это возможно в акваланге, Тимофеев шевельнул ластами. Вынырнув, сбросил маску, цепляясь рукой за веревку, свисавшую с борта катера.

– Там это, - пробормотал он по направлению к инструктору. – Труп.

– Живой? – поинтересовался загорелый инструктор.

– Труп? – Тимофеев подтянулся и неуклюже перевалился через борт.

– Живой труп, - заржал инструктор. – Что-то мы такое в школе проходили. Или в институте.

– А вы, простите, какой ВУЗ заканчивали? – поинтересовался Тимофеев.

– Физкультурный, - постучал себя пальцем по бицепсу инструктор. – Не международных же отношений, блин.

Этот «блин» примирил Тимофеева с инструктором – таким довольным собой и собственной жизнью, что ему как-то сразу расхотелось портить этот не по-осеннему солнечный день.

– Так что за труп? – инструктор заставил мысли Тимофеева двигаться в правильном направлении.

– Труп, как труп, - ответил тот, стягивая мокрый костюм. – Ничего особенного.

– Слышь, друг, - инструктор придвинул лицо, обдав нос Тимофеева свежим запахом мяты. – А может, ты это, - он прищелкнул пальцем по горлу. – Того?

– Сам ты «того», - брошенные баллоны гулко бумкнули о дно катера. – Ты же нас проверял алкометром перед погружением.

– Ну, проверял, - инструктор сосредоточенно ковырнул в носу. – Ментов вызывать нужно.

Через три часа все закончилось. Сначала водолазы подняли труп с привязанным к его ногам мешком с кирпичами, а затем усталый следователь с красными глазами опросил всех присутствующих. В общем и целом, как говориться, выходной удался на славу. Стоя в глухой пробке, Тимофеев думал о том, что этот труп, когда еще не был трупом, может быть, был кому-то хорошим отцом или мужем. Сбоку отчаянно сигналили. Встряхнувшись, он увидел блондинку, сидящую за рулем «Ягуара» и упорно глядящую на него. Он засигналил в ответ. Окно «Ягуара» отъехало вниз.

– Тимоха? – блондинка сняла очки, пытаясь перекричать шум моторов.

– Людка? – Тимофеев неуверенно вгляделся в соседку по полосе. – Дуркина, ты?

– Обижаешь, начальник, - «Ягуар» продвинулся чуть вперед. – Давно не Дуркина. Смирнова я. По мужу.

– Это не тот ли Смирнов, что водку делал? – неуклюже пошутил Тимофеев.

– Ага, - подмигнула ему блондинка. – Потомок его. Ладно, Тимоха, бывай. Привет жене и детям.

«Ягуар», мигнув поворотником, перестроился в соседний ряд. Потом – еще, и еще, пока, наконец, не исчез из виду вытягивающего шею ему вслед Тимофеева.

– Вот, б…дь, - он стукнул ладонями по баранке. – Крутишься тут, крутишься, как рыба в колесе. Вроде, и добился чего-то. Вон, с аквалангом по выходным ныряю, чтоб потом, летом, на Красном море… Эх…

Дома было тихо. Вкусно пахло пирогами с мясом и еще чем-то, непередаваемо домашним. Тимофеев повесил куртку на вешалку, бросил ключи на полку и посмотрел на свою грустную физиономию в зеркало. Хотелось плакать, как в детстве, когда Витьке родители купили магнитофон, а ему – нет. Из глубины квартиры донесся мелкий топот. Тимофеев присел на корточки, раскинув руки в стороны.