Секс с чужаками
Шрифт:
Есть у крыс такой поведенческий стандарт, его еще называют эффектом Кулиджа. Когда я изучала психологию в колледже, до того, как встретила Ричарда, до того, как мы поженились и задолго до того, как у меня появилась Эмили, я работала в лаборатории пятнадцать часов в неделю. Я чистила крысиные клетки и заносила данные в компьютер. Эффект Кулиджа был одним из тех экспериментов, о которых все слышали, но которых никто не производит.
Если вы подсаживаете новую самку в клетку самца, они спариваются несколько раз, а затем приступают к
Кто-то якобы рассказал все это миссис Кэлвин Кулидж. На что она заметила: «Совсем как мой муж».
Это началось в июне, спустя несколько дней после первого дня рождения Эмили. Припоминаю, что дело было воскресной ночью; поутру Ричарду предстояло отправляться преподавать. Я проснулась оттого, что Ричард стонал. Вернее сказать, он как бы мычал, то громче, то тише. Тот же самый звук он издавал во время секса.
Я села в кровати. Как обычно, все одеяла были сбиты на мою сторону. Ричард лежал голым под одной-единственной простыней, невзирая на кондиционированный воздух. В тот день мы из-за чего-то поругались и я была еще достаточно сердита, чтобы испытать злорадство, глядя на его кошмары.
Он двигал бедрами вверх и вниз. Я видела холмик, похожий на палатку, который простыня образовала над его членом. Нет, он явно корчился не от страха. В тот самый момент, как я поняла, что происходит, Ричард выгнул спину и на простыне появилось мокрое полупрозрачное пятно. Я никогда раньше этого не видела, по краней мере, в таком клиническом варианте. Это было не особенно интересно и уж конечно не эротично. В голову мне ничего не лезло, кроме пятна. Я уже чувствовала его запах — как от воды, налитой в банку из-под апельсинового сока.
Я легла и отвернулась от него. Кровать закачалась — он проснулся. «Господи», — пробормотал он. Я притворилась, что сплю, пока Ричард вытирал кровать бумажной салфеткой. Минуту-другую спустя он уже снова спал.
Я встала посмотреть, как там Эмили. Она лежала в своей кроватке лицом вниз, разбросав руки и ноги, словно крошечный розовый коврик в виде медвежьей шкуры. Я коснулась ее волос, склонилась над ней, чтобы почувствовать запах ее шеи. Крошечная, совершенная по форме ручка вцепилась в одеяло.
— Ты все пропустила, маленькая, — прошептала я. — А могла бы увидеть, что тебе предстоит.
Я могла бы забыть об этом, если бы в ту же пятницу не позвонила Салли Килер. Кабинет ее мужа на факультете английского языка располагался рядом с кабинетом Ричарда.
— Слушай-ка, — сказала Салли. — Это все, наверно, ерунда.
— Прошу прощения?
— Я подумала, кто-нибудь должен дать тебе знать.
— О чем?
— Ричард в последнее время не… ну, я не знаю, не вел себя странно?
Я почему-то вспомнила ту его ночную поллюцию.
— Что ты имеешь в виду — странно?
Салли театрально вздохнула.
— Просто Тони мне кое-что рассказывал вчера вечером. Понимаешь, Энн, я знаю, что у вас с Ричардом кое-какие проблемы — это все нормально, можешь мне ничего не говорить — и я решила, что настоящий друг должен тебе это
передать.Салли не была моей подругой. Мы с ней всего лишь два-три раза вместе обедали. Я не знала, что мои семейные проблемы настолько общеизвестны.
— Салли, ты не перейдешь к сути?
— Ричард говорил с Тони про эту новую студентку. Вроде бы она из Израиля или что-то подобное.
— Ну, и?
— Ну и у Ричарда на эту девицу, похоже, слюнки текут. На него это как-то не похоже. Я хочу сказать — Ричард ведь даже не флиртует ни с кем.
— Это все?
— Ну, не совсем. Тони его спросил, в чем тут дело, а Ричард сказал: «Тони, ты просто не поверишь. Если я тебе расскажу, ты не поверишь». Это его собственные слова.
— Имя у этой загадочной женщины есть?
— По-моему, он вроде говорил — Лили.
Я попыталась представить, как Ричард с его редеющими волосами и щетинистыми усиками, с его очками и брюшком старается охмурить какую-то зарубежную красотку.
Салли сказала:
— Может, все это ерунда.
На следующий год открывалась новая ставка адъюнкт — профессора. Ричард и Тони оба числились среди претендентов. По общему мнению, преимущество в целом было на стороне Ричарда.
— Конечно же, ты права, — сказала я. — Я уверена, все это полная ерунда.
— Я бы только не хотела причинить вам какие-нибудь проблемы.
— Да нет, — сказала я. — Конечно, не причинишь.
В следующую среду Ричард позвонил и сказал, что вернется поздно. В кампусе гостил какой-то поэт с чтением своих стихов. Я это вычитала в газете. Чтение было назначено на восемь.
В восемь тридцать я усадила Эмили в нашу многоместную легковушку и поехала в Центр Изящных Искусств. Машину Ричарда на стоянке мы не нашли.
— Ну, малышка, — сказала я, — что ты об этом думаешь? Не пошарить ли нам по всяким сомнительным мотелям?
Она смотрела на меня огромными, прозрачными глазами.
— Верно, — сказала я. — Мы для этого слишком гордые. Мы просто поедем домой.
Доктор Тейлор в те выходные принимал гостей. Это был декан факультета — главным образом за счет того, что в молодости ему довелось быть редактором Большого Американского Писателя. Он в последнее время начинал попивать. Его жене пришлось научиться устраивать вечеринки — тогда он оставался дома.
Утром в день вечеринки я сказали Ричарду, что хотела бы пойти. К тому времени он привык, что я сижу дома и держусь от таких вещей подальше. Я ожидала признаков разочарования. Но он только пожал плечами.
— Тогда постаралась бы подыскать приходящую няню, — заметил он.
После общего ужина начались постепенные и казалось бы беспорядочные перемещения, которые неизбежно заканчиваются тем, что женщины собираются в одной части дома, а мужчины в другой. Большинство жен уже спустились вниз, убирать размокшие бумажные тарелочки и пустые бутылки из-под пива. Я осталась наверху с Джейн Лэнг, медиевисткой, и большинством мужей. Тейлор отпустил уничижительное замечание о женщинах-писателях и все принялись на него за это наскакивать. Потом Тони сказал: