Секс с чужаками

Описания не слишком-то совпадали. Я заподозрила, что Робби смотрел на нее не особенно объективно. Да и Салли тоже, если на то пошло.

Кабинеты выходили в большой зал, который был разгорожен на лабиринт комнатушек. Некоторое время я бродила по ним без всякого успеха. Прежде чем уйти, я заглянула к секретарше Тейлора.

— Я ищу студентку по имени Лили, вы не знаете, где она? Невысокая, волосы…

— Как же, знаю — самая потрясающая брюнетка в мире. Я бы, правда, не сказала, что она невысокая… О, да вот она идет.

Я обернулась, услышав цоканье каблучков по полированному полу.

— Спасибо, — сказала я секретарше и выбежала в коридор.

И замерла.

Она смотрела на меня не дольше, чем секунду-другую. Впоследствии я не могла бы сказать, высокая ли она или описать цвет ее волос. Все, что я видела, были ее глаза, огромные и черные, как у змеи. Было, наверно, нечто в химии ее пота или дыхания, на что я отреагировала на таком слепом, инстинктивном уровне. Я ничего не могла сделать, только смотреть на нее с отвращением и ужасом. Когда ее глаза наконец отпустили меня, я повернулась и всю дорогу до своего автомобиля бежала.

Я забрала Эмили от няни, отвезла домой и не выпускала из рук оставшуюся часть дня, до самого возвращения Ричарда. Молча я раскачивалась взад-вперед, сидя на краю дивана, вспоминая черноту этих глаз и думая: она другая. Она не нашего племени.

В ту пятницу Ричард вернулся домой к четырем. На полчаса опоздал, не более того. Эмили энергично ползала по гостиной, а я присматривала за ней с наибольшим вниманием, на какое была способна. Остальная часть моего сознания попросту онемела.

Ричард кивнул нам и прошел в заднюю часть дома. Я услышала, как закрылась дверь ванной. Я посадила Эмили в манежик и последовала за Ричардом. Слышно было, как льется вода за закрытой дверью ванной. Какая-то дикая бравада заставила меня преодолеть страх. Я открыла дверь и вошла.

Он стоял рядом с раковиной умывальника. В одной руке он держал свой член, а в другой — брусок мыла. Я чуяла запах секса, которым занимался он с этой женщиной; этот запах все еще лип к нему. Запах вновь вызвал то же самое отвращение, которое я почувствовала при ее виде.

Мы долго смотрели друг на друга. Наконец он выключил воду и застегнулся.

— Помой руки, — сказала я. — Ради бога. Я не хочу, чтобы ты что-нибудь трогал в этом доме, пока по крайней мере не вымоешь руки.

Он вымыл руки, а потом лицо. Утерся полотенцем для рук и аккуратно повесил его обратно на вешалку. Сел на закрытую крышку унитаза, посмотрел на меня снизу вверх, потом снова уставился в пол.

— Она была одинока, — сказал он. — Я просто… Я ничего не мог с собой сделать. Не могу тебе это толковее объяснить.

— Лили, — сказала я. — Почему бы тебе не назвать ее по имени? Думаешь, я не знаю?

— Лили, — согласился он. Слишком много удовольствия он получал от звука этого слова. — По крайней мере, теперь все открылось. Это почти облегчение. Я могу обсудить это с тобой.

— Обсудить со мной? Ах ты, ублюдок! Да с чего ты взял, будто я захочу что-нибудь слышать… хоть что-нибудь слышать о твоей дешевой маленькой шлюшке?

Он как будто пропустил мои слова мимо ушей.

— Каждый раз, когда я вижу ее, она другая. Она соблазняет меня снова и снова. И к тому же в ней еще это одиночество, эта потребность…

— Заткнись! Я не хочу этого слышать! Тебе что, вообще наплевать, что ты делаешь? Этот брак для тебя ничего уже не значит? Ты что, просто половой член с ногами? Может, тебя от меня тошнит, но неужто тебе нет дела до Эмили? Вообще?

— Я не могу… я бессилен…

Он не пощадил моего самолюбия даже настолько, чтобы говорить об этом в прошедшем времени.

— Ты не бессилен. Ты просто эгоистичен. Эгоистичный, безответственный мелкий паршивец.

Я заметила, что стою и ору на него. Это было на меня непохоже. Все было словно в лихорадочном сне. Я не чувствовала своего веса и было ужасно холодно. Выходя, я громко хлопнула дверью ванной. Собрала чемодан, посадила Эмили в коляску и выкатила наружу. Только когда мы уже поехали, она начала плакать.

Мне для этого понадобилось еще больше времени.

Дарла всегда знает, что делать. Она велела мне дорассказывать историю, а сама тем временем отвезла меня в банк. Я сняла с текущего счета все, кроме сотни долларов, и забрала половину сбережений. Потом она позвонила своему юристу и договорилась о встрече в понедельник утром. К полуночи я уже сняла квартиру на одного человека за углом от ее дома. Она даже напичкала меня снотворным, чтобы я заснула.

Несмотря на снотворное, первые несколько дней были тяжелыми. Я просыпалась каждое утро в пять и лежала так час, а то и дольше, а мысли мои тем временем ходили по кругу. Ричард сказал «Каждый раз, когда я вижу ее, она другая». И все, кого я про нее спрашивала, описали Лили по-разному.

Бессилен. Он сказал, что бессилен.

После недели такой жизни я поняла, что это не пройдет. Я оставила Эмили у Дарлы и провела вечер в библиотеке.

Еще в бытность мою лаборантом, когда мы с Ричардом только встретились, я посещала заодно курс английской литературы. Ричард первый год преподавал ассистентом, а я была влюбленной в него старшекурсницей. Мы вместе читали Йейтса, Мильтона, Блейка и Теннисона. И Китса — Ричард любил его больше всех.

Я нашла в «Избранных стихотворениях» Китса цитату из «Анатомии меланхолии» Бертона. «С помощью некоторых сопоставлений… Аполлоний обнаружил, что она является змеей, ламией, и все ее внешнее обличье, подобно танталову золоту… невещественно, все это просто иллюзия». Ламия имеет голову и грудь женщины и тело змеи. Она способна произвольно менять свой облик, чтобы очаровать любого мужчину. Подобно Лилит, ее духовному предку, она кормится теми людьми, которых обольщает.

Предстала бледная как смерть Мне воинская сила, Крича: — La Belle Dame sans Merci Тебя пленила! [9]

Я поехала обратно к себе домой. Ночь была душная и спокойная. Предположим, думала я. Предположим, что это правда. Предположим, что ламии ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существуют. И одна из них овладела Ричардом.

Тогда, подумала я, пусть пользуется им на здоровье.

Я отвезла Эмили домой и легла спать.

9

Д. Китс. «La Belle Dame sans Merci» (Пер. С. Сухарева).

К началу второй недели настало время искать работу. Если повезет, да еще с помощью пособия на ребенка, я надеялась обойтись неполным рабочим днем. Мне несносна была мысль о том, чтобы отдавать Эмили в ясли хотя бы на полдня, но выбора — то не оставалось.

В девять часов я оставила ее у няни. Вернулась на несколько минут позже полудня. Няня встретила меня у порога. Лицо у нее было красным; она плакала.

— О боже, — сказала она. — Я не знала, где вас найти.

Не буду волноваться, сказала я себе, пока не узнаю, в чем дело.