Секта Безумного Мага

«Капец! Было же время, три языка учил, видосики лайкал, в группу латиноамериканских танцев при местном баре устроился, книжки умные почитывал. Теперь живу в лесу, конец света на носу» — сумрачно думалось мне до тех пор, пока мозг не отметил графиньское «шушукался с послом Южной Каталии».

— Так! — возбудился я. — Еще раз, помедленнее с места посещения дипломатического приёма.

Несколько раз графиня Нола Месби, вместе со своим возлюбленным Шилнагаилом, посещала дипломатические приемы от Южной Каталии. На одном из них, когда упившемуся в дрова принцу, обслуга уже не наливала, тот послал её стащить бутылку вина. Нола двинулась за челом с белым платком на рукаве, зашла за занавесь, отделяющую зал от прохода для слуг, поставила купол тьмы на коридор и спокойно потопала по нему. Только дойдя до поворота, она услышала голос спрашивающий, как там шайнский принц.

— Умеренно пьян, но требует еще, — отвечал слуга.

— Пусть позорится. — предложил второй голос, в котором Нола опознала гнусавый говор Бладана.

На этом месте графиня резко протрезвела, поскольку Кэсси, хоть не обладал богатырским сложением или аурой превосходства, но нехороший, рыбий взгляд убийцы отвращал от него любого вменяемого персонажа.

— В этом он без нас преуспевает, а приём веду я, — отвечал первый голос, — неудобно и привлекает к нам внимание.

Нола заключила, что это голос Эмадена Малурона, удивилась откуда у Кэсси и посла такие отношения, поняла, что обнаружение сулит ей невиданные неприятности и свалила со скоростью морского льва, завидевшего необгаремленную самочку.

Выслушав графиню, я призадумался. Мне резко захотелось встретиться с послом Южной Каталии, пощупать пульс на его сонной артерии. Кому как не лучшему полевому лекарю Шайна измерить давление у представителя новой теократии?

Отвлекая от грустных мыслей, ко мне подполз лиломол с раздувшимся брюхом. Шумно рыгнул.

— Вообще неприятно от тебя такое слышать. — выговорил ему. — Ведешь себя как волколак Саня.

Бобби посмотрел на меня задумчиво, поскреб шестой задней лапой спину, зевнул, улегся поудобнее.

— Что за волколак Саня? — заинтересовалась графиня.

— Жил-был у нас в Самуре волколак Александр, — поделился с ней историей. — Как он ни старался, не мог сделать карьеру в городской страже. Поднимая голову вверх на ночных дежурствах, он всегда немножечко подвывал. Эта черта раздражала коллег и ужасно сердила капитана стражи. Какая уж тут карьера. Еще Саня ел людей.

Она засмеялась, сначала старательно, но вскоре, осознав заключительную иронию, в полный голос.

«А ниче голосок и булочки приятно колышутся», — отметил гнусный внутренний голос.

К его сожалению, столь явные флюиды похоти были засечены Каечкиным радаром. Она высунулась из второй двери, той что в сортировочную, и обожгла меня солнечными вспышками глаз.

— Мне пора, — заторопился я, — отдыхай, Нола, набирайся сил. Скоро будешь дома.

Выгнанный девчулями-уборщицами с трупа нехбита, к нам ковылял Вин Гезин. Выспавшийся и довольный, он издалека радостно махал нам отсеченным языком земляного ящера.

— Вы незнакомы еще? — осведомился я, пока графиня сбледнув, смотрела на длинный, красный предмет в руке шертонского авантюриста, с тянущейся вслед дорожкой крови.

— Я мельком её светлость видел. — благодушно сказал Вин, приближаясь. — Из клети. В честь знакомства предлагаю разделить язык нехбита под крокодильим перцем. Отменный деликатес. Только костер разведу. Вкуснотища будет, пальчики оближешь!

Он сунул под нос графине свой кровавый трофей. Упала она в обморок или, собравшись, помогла с готовкой, я уже не видел. Юркнул к Кае за дверь, прижался к ней, чмокнул в щечку, губы, а дальше как в тумане. Успел только купол тьмы накинуть. Очнулся, когда её хвостик в руках дрожал, а губы начали пухнуть от покусываний.

— Святые печеньки, что ты со мной делаешь, Джерк Хилл? — прошептала она застенчиво.

Да у неё раздвоение лисичности. Минуту назад я солнечные бури в её глазах засек. А сейчас это двойная нежная заря. Какая хитрая вайфу!

— Ревалоризирую. — попытался выразить свои махинации.

Мне кажется так это называется, хотя термин довольно условный. Как могут дорожать еще больше неоценимые ценности?

— Ты меня лапаешь! — самодовольно сказала лисодевочка.

— Сыт не будешь одним смехом, надо лапать хвостик с мехом. — согласился я.

Неизвестно куда нас завел бы этот кутёж чувств, но из соседней комнаты неразборчивое бормотание приобрело истеричный характер и лишние децибелы.

— Я простой приспешник на побегушках, ваше высочество, это всё мне известное о Безумном Маге, смилуйтесь!

Мой вопросительный взгляд Кае, был встречен легким вздохом.

— Боюсь он не врет. Даже Гортам Затарийский, знал Безумного Мага под прозвищем Глобус, как лидера шайки разбойника из западных лесов Шайна и о большем никак не догадывался. Кавас был связным: информация, продовольствие, редкое посредничество в выкупе ненужных ему, но состоятельных людей, захваченных сектой. Больших дел натворить секта и Гортам не успели: всё же прошлый наместник пробыл на должности всего полгода. Но связь крепла, потому после обнуления наместника, Кавас кинулся в лес. Точку контакта он знал, браслет маскировки имелся. Приспешники Безумного Мага подобрали Каваса на точке, отвели на базу. Через неделю появился Дрэвен, поржал над его историей, раскрыл настоящее имя, взял клятву приспешника и провел кровавый ритуал Одарения. Всё, день назад Кавас увидел его во второй раз.

Проведя краткую выжимку из курса «Злоключения жадного барыги» Кая продемонстрировала мне браслет маскировки.

— Вполне качественный по его словам. — добавила лисодевочка. — На рассвете второго дня в лесу, открыв глаза, Кавас увидел нависающую над ним тушу беорнинга. От страха он потерял сознания, а пришел в себя от струйки теплой жидкости, капающей на него. Помочившись, беорнинг упрыгал с чувством выполненного долга.

Кровавый ритуал Одарения меня заинтересовал больше, чем проявленное беорнингом неуважение к ренегату. По словам Каваса, Дрэвен проповедовал, что «В каждом человеке есть зачатки Дара. Они могут никогда не пробудиться, но взять их у него — наша задача».

Последняя часть фразы надругательство над нашим славным биологом Иваном Мичуриным. «Дрэвену Ориону это непременно аукнется», — пообещал я про себя, — «пусть только посмеет возродиться.»

— Ритуал выглядел изощренным убийством. Дрэвен уложил на мана-стол захваченного пленника, вынул ридиевый стержень из обруча, воткнул в тело жертвы, приказал взяться за конец Кавасу и вывернул ограничитель до упора. Ограничитель представлял собой, по словам допрашиваемого, надетое на стержень, регулируемое кольцо из легированного сплава серебра и неизвестного металла.

— Даже спрашивать не хочу, что произошло после этого. — пожаловался Кае.

Лисодевочка понимающе погладила меня по щеке мягкой ладошкой.

— Кровь брызнула горячим потоком из тела жертвы. Кавас плакал и орал, но не смел отпустить стержень. Температура быстро росла, пленник иссыхал на глазах. Наконец тело несчастного взорвалось кровавым фонтаном не в силах противостоять давлению. Руку Каваса пронзила немеющая боль, от влетевших в неё серебряных капель Дара. Так он стал мистиком крови. На него спихнули отряд жаболюдерцов, с которым он ходил по округе, осуществляя предварительную разведку, собирая мелких монстров, дрова, готовя еду сектантам.