Семь чудес

— О, я подозреваю, что в шатре будет достаточно еды и питья в любое время, когда мы захотим. Наш хозяин может позволить себе быть щедрым.

Солнце стояло низко над горизонтом, когда мы пересекли Альтис. Статуи вокруг отбрасывали длинные тени. Одной из самых длинных было изображение воина верхом на лошади. Его римские доспехи выделяли его среди обнаженных бронзовых атлетов. Я сделал паузу, чтобы прочитать греческую надпись на пьедестале:

«В честь Луция Мумия,

главнокомандующего римской армии

Город Эллис поставил эту статую

В признание его достоинств

И доброты, которую он проявил

К городу Эллису и остальным грекам».

Я посмотрел на фигуру Муммия. Его невозмутимое лицо не выражало никаких эмоций. Одной рукой он держал поводья коня. Другая была поднята в жесте мира.

— Итак, вот она какая, статуя, о которой говорил проводник. Что вы думаете об этом, учитель? — Я повернул голову и увидел, что Антипатр быстро ушел вперед. Я поспешил его догнать.

* * *

Вернувшись в нашу комнатку, я упал на свою койку и сразу уснул.

Посреди ночи я проснулся от потребности помочиться. Спотыкаясь, я выбрался из откидной двери, все еще в полусонном состоянии, и направился к ближайшей траншеи, специально вырытой для этой цели. Луна была почти полной, заливая долину тусклым белым светом и отбрасывая резкие черные тени. Не все еще спали; сквозь общую тишину я слышал отголоски застольных песен и обрывки далеких разговоров, кое-где видел зарево нескольких еще горящих костров.

Я вернулся в шатер, поднял откидную створку в нашу комнатку и уже собирался нырнуть внутрь, когда услышал голос, доносящийся откуда-то из шатра.

— С ним нужно что-то делать, и в ближайшее время! — Говорящий, казалось, повысил голос от внезапного всплеска эмоций. Он показался мне странно знакомым. Кто-то ответил ему, но гораздо тише, еле слышно.

Первый человек заговорил снова. — Говоришь, безвредный? Это вряд ли! Этот парень опасен, говорю тебе. Смертельно опасен! Я думаю, что он шпион римлян.

За этим последовал еще один приглушенный ответ, а затем снова заговорил первый мужчина. Его голос был до боли знакомым. — Шпион он или нет, он все равно может разоблачить нас как агентов Митридата. Сидонец должен умереть!

При этих словах я окончательно проснулся. Мало того, что Антипатра узнали, так еще и кто-то говорил о его убийстве — кто-то в том самом шатре, где мы ночевали!

Я нырнул под откидную створку. В маленькой комнатке было так темно, что я едва мог различить фигуру Антипатра на койке, по-видимому, крепко спящего. Но когда я потянулся, чтобы разбудить его, то, что я принял за его плечо, оказалось всего лишь подушкой и несколькими складками одеяла.

— Учитель? — прошептал я.

Антипатр ушел.

Я стоял как вкопанный в тишине и слушал. Я больше не слышал других в павильоне. Они слышали мой шепот? Я подумывал попытаться найти путь через лабиринт створок и перегородок, чтобы противостоять им — кем бы они ни были, — но решил, что это было бы безумием. Если они думали, что Антипатр был римским шпионом, то они знали, что я его попутчик, и наверняка собирались убить и меня. О чем думал Антипатр, когда устраивал нам ночлег в шатре, полном агентов понтийского царя?

«Но где же Антипатр?»

Я не мог оставаться в шатре. Не было смысла и звать Антипатра, будить других и привлекать внимание к себе. Я вышел из нашей спальни и под ярким лунным светом пробрался мимо небольших палаток поблизости и нескольких мужчин, спящих под открытым небом на одеялах. По счастливой случайности я нашел свободное место под оливковым деревом. Усевшись спиной к стволу, спрятанный среди глубоких лунных теней, я мог ясно видеть откидную створку, ведущую к нашим покоям. Я стал ждать Антипатра, считая, что он обязательно вскоре вернется. Может быть, он, как и я, ушел по нужде или, не сумев заснуть, отправился на ночную прогулку. Я дождусь его возвращения и остановлю его до того, как он войдет в шатер, где кто-то, возможно, даже наш хозяин, замышлял его убить.

Я недооценил силу Сомнуса, или Гипноса, как греки называют бога сна. Хотя я боролся с собой, чтобы держать глаза открытыми, сила, более могущественная, чем моя, продолжала закрывать их, и следующее, что я осознал, кто-то тряс меня, чтобы разбудить. Я открыл глаза и вздрогнул, увидев присевшего рядом со мной незнакомца с повязкой на глазу и горбатым носом, а потом понял, что это Антипатр.

— Учитель! Вы в порядке?

— Конечно! А ты, Гордиан? Почему ты не спишь в шатре?

В мягком полумраке рассвета люди вокруг уже просыпались и начали шевелиться. С перерывами, так как я еще не совсем проснулся, я пытался объяснить ему то, что услышал ночью.

Антипатр долго молчал, потом покачал головой: — Это был сон, Гордиан. То, что ты слышал, это происходило во сне.

Я покачал головой: — Нет, учитель, я бодрствовал так же как бодрствую и сейчас.

Он поднял бровь: — Да, ты до сих пор еще в полусне. Возможно, ты что-то и слышал, , но я уверен, что ты неправильно все понял.

— Нет, учитель, я абсолютно уверен…

Но был ли я так уж уверен? Накануне я был уверен, что Зевс собирается заговорить со мной, и это было иллюзией. Внезапно события ночи показались туманными и нереальными. — Но где вы были прошлой ночью, Учитель? Куда вы уходили?

Он улыбнулся: — В палатке было слишком жарко и душно и я не мог уснуть. Как и ты, я нашел местечко снаружи и спал как убитый. А теперь просыпайся, соня! Давай перекусим в шатре нашего хозяина.

— Вы что не поняли? Они могут вас отравить!

— Гордиан, твои опасения беспочвенны, уверяю тебя. Но если хочешь, мы можем купить завтрак у торговца по дороге в Булевтерион.

— Куда, куда?

— К зданию в котором атлеты принесут торжественную присягу. Все они должны пообещать перед статуей Зевса, сжимающего молнии, честно соревноваться, повиноваться судьям, не брать взяток и не прибегать к магии. Они делают это небольшими группами, а затем выходят, чтобы их приветствовала толпа. Это прекрасный шанс увидеть всех атлетов вблизи.

— Разве мы не видели их всех вчера, в торжественном марше?

Антипатр закатил глаза, затем, не говоря больше ни слова, встал и пошел прочь. Я последовал за ним, немного спотыкаясь, потому что еще не совсем отошел от сна.

У Булевтериона уже собралась толпа, но что-то было не так. Едва мы прибыли, как к Антипатру обратился совершенно незнакомый человек и спросил: — Правда ли, что говорят люди?

— Что именно?

— Что Протофану Магнесийскому сегодня утром не разрешат принять присягу, а значит, он не сможет соревноваться в панкратионе!