Семь чудес

Толпа отступила от человека, который бросил на меня ядовитый взгляд.

— Эй, ты! — воскликнул один из судей. — Что у тебя в этом мешке?

Мужчина криво улыбнулся: — Точно так же спросил и циник, когда я сказал ему, что в нем подарок для него. Посмотри, если хочешь! — крикнул он, развязывая веревку и швыряя мешок перед собой. Змея длиной с мою руку пролетела по воздуху и шлепнулась на ступеньки недалеко от тела Симмия. Шипя и яростно извиваясь, змеюга заметалась то в одну, то в другую сторону.

Толпа запаниковала. Люди закричали и, спотыкаясь друг о друга, в безумном порыве пробовали убежать.

Я выхватил жезл у ближайшей судьи, который протестующе вскрикнул. Не обращая на него внимания, я шагнул к змее и прижал ее раздвоенным концом к близко посаженным шипам, так что она оказалось в ловушке чуть ниже головы и не могла вырваться, как бы яростно ни извивалась и не корчилась.

Затем я взял змею за голову и поднял ее вверх: — Кто-нибудь, разрежьте ее пополам! — закричал я

Мужчины смотрели друг на друга в беспомощном замешательстве. В Олимпии не разрешалось носить оружие.

Протофан сбежал по ступеням. Он схватил змею обеими руками и разорвал ее надвое, затем бросил извивающиеся останки на землю и затоптал их.

Онемевшая толпа долго молчала. Затем поднялось ликование, прославляя Протофана, а не меня.

Во всей этой суматохе убийца скрылся.

* * *

Принеся клятву, атлеты отправились в рощу Альтиса, чтобы сделать подношения на алтарях различных богов в рамках подготовки к своим соревнованиям. Толпа двинулась к богато украшенному мраморному сооружению под названием Колоннада Эха, где глашатаи и трубачи Игр состязались, кто дольше удержит ноту или пошлет большее звучание эха вверх и вниз по колоннаде. Эта традиция продолжалась сотни лет и оказалась более увлекательной, чем я ожидал.

Состязание только закончилось, когда я увидел знакомую фигуру, идущую к нам. Это был Протофан. Его широкое красивое лицо осветилось улыбкой.

— Ты тот, кто поймал змею, верно?

— Я. Рад, что заметил. За то, что я сделал тем утром, я ожидал какого-нибудь признания, возможно, даже награды, но все, что я получил, это завистливое ворчание одного из судей, когда я вернул его раздвоенный жезл.

— Ты римлянин? — спросил Протофан, уловив мой акцент.

— Да. Меня зовут Гордиан.

Он кивнул: — Ты знаешь, они позволили мне принять присягу. Я точно выиграю панкратион! — Увидев его так близко, я понял, что Протофан выше меня на голову и вдвое шире. — Но я все еще не понимаю. Для чего этот человек со змеей убил циника?

— Потому что он был агентом Митридата, — сказал я. — Он приехал сюда не для того, чтобы наслаждаться Играми, а для того, чтобы преследовать свои собственные цели. И он посчитал, что Симмий был римским шпионом, который мог его разоблачить.

— Этот старый пустозвон? — Протофан рассмеялся.

— А, кто может быть лучшим шпионом, чем человек, которого меньше всего подозревают? — произнес Антипатр.

— Возможно, — сказал Протофан. — Но мне казалось, что шпион всегда будет держать голову опущенной и не привлекать к себе внимания.

– - Или наоборот, -- сказал Антипатр.

— Жаль, что убийца скрылся. Судьи могли бы вытянуть из него правду, я уверен. Но при чем здесь шпионы, агенты и тому подобное? Все приходят в Олимпию с миром. В этом весь смысл.

— Напротив, молодой человек, Олимпия всегда была очагом интриг, — сказал Антипатр. — Это крупнейшее собрание в греческом мире. Когда так много народа встречаются в одном месте, в том числе и некоторые из самых богатых и влиятельных людей мира, всегда происходит нечто большее, чем кажется на первый взгляд, включая шпионаж. Уверяю вас, в Олимпии вынашивается множество замыслов, не имеющих никакого отношения к атлетике.

Протофан покачал головой. Политика его не интересовала: — Ну, я просто хотел поздороваться и поблагодарить тебя за то, что ты поймал эту змею. Если бы у них были соревнования на быстроту рефлексов, тебе не было бы равных, Гордиан! Когда я выиграю панкратион, я тебя не забуду.

Протофан ушел. Антипатр вздохнул. — Какой приятный молодой человек. Я надеюсь, что он победит.

— В любом случае, он нашел способ выразить мне благодарность. — сказал я.

— Ну что, перед дневными событиями вернемся в свои покои перекусить?

— Как так! Вы, что хотите вернуться обратно в шатер Экзагентуса, учитель.

— А почему бы и нет?

— Потому что этот человек, убийца! Если не хуже.

— Почему ты так говоришь, Гордиан?

— Из-за того, что я подслушал прошлой ночью.

— Ты говорил, что слышали, как блондин настаивал на том, чтобы «сидонца» убили. Ты подумал, что он имел в виду меня, но, как ты позднее понял, на самом деле он имел в виду Симмия. Но если я тебя правильно понял, ты не ясно услышал того другого говорящего, который мог быть или не быть нашим хозяином, и который, похоже, не соглашался с убийцей.

— Совершенно верно, — сказал я. — Но кто-то в этом шатре наверняка является агентом Митридата. «Он может разоблачить нас как агентов Митридата», так сказал тот человек со змеей.

— Даже если так, тогда чего нам его бояться?

— Я разоблачил убийцу! Возможно, я разрушил заговор, который они вынашивали. Что, если они захотят отомстить?

Антипатр улыбнулся: — Гордиан, ты разоблачил убийцу. Убийцы расходный материал. Если ты опасаетесь, что стал мишенью для возмездия царя Понта, я думаю, ты даешь волю своему воображению. Теперь вернемся в шатер. Если наш хозяин там, я вас познакомлю. Уверяю тебя, Экзагентус довольно приятный человек. И он по праву славится тем, что накрывает роскошные столы. Не знаю, как у тебя, а у меня сегодняшние утренние события пробудили аппетит.

* * *

Из многочисленных событий, которые мы посетили за пять дней Олимпиады, мои воспоминания размылись. Мы увидели гонки на колесницах, скачки на лошадях, а также забег гоплитов в доспехах, громоздкое, лязгающее зрелище, которое показалось мне скорее комичным, чем страшным. Было что-то под названием пятиборье, которое включало в себя метание диска и копья, а также прыжки, бег и борьбу. Я утомился просто смотреть на это. Среди финальных мероприятий были поединки по борьбе, кулачному бою и брутальному панкратиону. Помимо этих официальных мероприятий, были показательные соревнования для мальчиков, еще не достигших возраста, чтобы посостязаться, а по вечерам было много питья и пиршеств, включая заклание сотни волов на Большом алтаре Зевса перед его храмом.

Антипатр настаивал на том, чтобы посетить все мероприятия, и все они ему очень нравились. Его восторг от панкратиона показался мне особенно ироничным. Этот человек, посвятивший свою жизнь сочинению прекрасных стихов, стремящийся передать словами самые тонкие чувства и неуловимые состояния ума, превратился в кричащего, топающего ногами, ревущего маньяка вместе со своими собратьями-греками при виде двух мужчины валяющихся в грязи, бьющих друг друга по лицу кулаками и кусая друг друга за самые нежные места. Панкратион позволял даже душить, и во время одного из первых поединков Протофана мне показалось, что мы вот-вот увидим, как он на наших глазах задушит своего противника до смерти. При виде ярко-красного лица бедняги, высунутого языка и выпученных глаз слезы радости потекли по щекам Антипатра.