Семь дней в раю

Артему показалось, что все происходящее начинает смахивать на какой-то политический боевик. Причем, довольно тупой.

— Постойте, зачем же задерживать...

— Не надо, Артем! — остановила его Гридецкая. — Иди к себе, я сама разберусь. Думаю, это безобразие долго не продлится.

Его еще дважды останавливали, но подсказанный Дмитрием «пропуск» срабатывал. Город неожиданно быстро опустел. Только на площади возле исполкома толпились какие-то люди, пару раз донеслись хлопки одиночных (пистолетных?) выстрелов. И еще во дворе школы, через который он пошел как всегда, кого-то исступленно пинали ногами.

В квартире о происходящем снаружи не напоминало ничего. Артем закрыл дверь на все засовы и, не раздеваясь, упал на кровать.

— Вот угораздило! Отдохнул, называется!

Хотелось то ли выматериться, то ли плюнуть на все и утром уехать домой. Отпуск ему все-таки испортили, это ясно. Обиднее всего было, что с Ксюхой так глупо получилось, свиданье оборвали на самом интересном месте. Не могли хотя бы полчаса повременить со своим долбаным мятежом!

Он попробовал позвонить Оксане, Дмитрию. У обоих мобильники не отзывались. А номер Ирины он так и не записал.

День четвертый

Звонок в дверь разбудил, когда за окном только-только начинало сереть. Мысленно чертыхаясь, Артем встал, натянул шорты, осторожно выглянул в глазок. На лестничной площадке было темно, лампочка почему-то не горела.

— Дядьку Артэм, цэ Максым Коваль. Видкрыйте, — из-за двери послышался шепот.

— Максим? — Ошарашенный Артем отомкнул дверь, впустил паренька. — Как ты меня нашел?

— Вы ж мами казалы, де жывэтэ.

При свете лампы в коридоре стали видны ссадины на его лице.

— Кто это тебя так? Что случилось?

— Та... Москали з автоматамы до интернет-клубу прыйшлы. Розпытувалы, хто звидкы. Почулы, що я украинською розмовляю, почали чеплятыся. Я йих до дидька послав, ось воны мене й побылы... Потим кудысь видвезлы, закрыли в якийсь кимнати. Та там гратив на викнах не було. Мабудь, думалы, що я з другого поверху не выплыгну. А я утик. Спочатку пишов до санаторию, а там вже йих вартови стоять. От я вас и розшукав. Затэлэфонуйтэ мами, бо мого мобильныка забралы.

— Понятно.

— Дядю Артэм, це що, вийна?

— Какая еще война, откуда ты взял? Местные экстремисты бузят. Скоро все успокоится.

— Ни, цэ москали. Яж по мови чув. И бачив. З катерив биля причалу зброю розвантажують.

— Оружие? С катеров? Ладно, иди умойся, в ванной аптечка с йодом и ватой. Я сейчас маме позвоню.

Но телефон Гридецкой по-прежнему не откликался. Может быть, и у нее отобрали? О том, что мать задержана, Артем парню решил пока не рассказывать. Чтобы еще какой горячки не напорол. Помог обработать ссадины и уложил спать.

Окончательно он проснулся ближе к семи. Спешить, кажется, было некуда. Повалялся полчаса в кровати, умылся, сделал кофе, позавтракал. Ситуация была какая-то неопределенная, непонятная. Окно лоджии выходило в засаженный деревьями угол двора и понять, что происходит в городе, глядя в него, было совершенно невозможно. Оставалось ждать хоть чего-нибудь.

Было уже почти десять, когда к нему пришли.

— Откройте, проверка документов!

Артем отворил и открыл рот от изумления. На пороге стояла Ирина в уже знакомой черной форме. И Люська с ней, в таком же «прикиде» и с «калашом» за спиной. Третьим был незнакомый мордатый парень.

— Привет, Артем! Не волнуйся, для тебя это просто формальность. Войти можно?

Он кивнул, молча попятился.

— Давай паспорт. И нужно подписать одну бумагу, — Ирина уверенно шагнула на кухню, доставая из сумки какой-то бланк.

— Заявление о лояльности?

— Оно самое. Уже в курсе?

Артем покрутил головой, стараясь освоиться с неожиданным поворотом в происходящих событиях.

— Ира, что это значит? Как это все понимать?

— Что тут понимать? К этому давно шло. Крым возвращается России, историческая справедливость восстанавливается.

— А вы с Люськой тут при чем?! Что это за форма?

— Это форма отрядов самообороны Крыма. А мы добровольцы из «Русского Союза», приехали помочь поддерживать порядок в переходный период. Ладно, долго объяснять, я спешу. Давай вечерком забегу, и обо всем поговорим. Хорошо?

Убедившись, что бланк заполнен, она выдала ему какую-то бумажку:

— Вот пропуск, держи. С ним можешь выехать к себе в Донецк. Когда сообщение Крыма с Украиной восстановится.

— Что, поезда не ходят?!

— Думаю, завтра все стабилизируется...

— А это кто такой?! — неожиданно раздался Люськин голос за спиной. Они с парнем стояли в дверях спальни, рассматривая сидевшего на кровати в одних плавках Максима. — Ну, Артемчик, не думала, что у тебя такие наклонности!

Ирина ничего не спросила, вопрос и так читался в ее глазах: «Как это понимать? После меня с?..»

— Это просто сын моей старой знакомой. Ночью он был в городе, когда... А мы с его мамой... — любое объяснение получалось никуда не годящимся.

— Ладно, разберемся. Документы у него есть? — Ирина поджала губы, свернула листик с заявлением, сунула в сумку.

— Он с матерью в санатории «Слава» живет. Там и документы.

— Понятно, — Люся с интересом разглядывала парня. — Ну что, гомик, одевайся. С нами пойдешь.

Даже с кухни было видно, как у Максима покраснели щеки. Тоже понял, за кого их приняли.

— Я нэ «гомик». Але краще буты «гомиком», ниж москалэм!

На секунду все замерли. А затем Люська закричала: «Закрой е...ло, хохол вонючий!», а мордоворот просто подошел и ударил в лицо. Без размаха, как бы нехотя. Но Максим отлетел метра на два, в угол комнаты.

— В России говори по-русски, вые...к!

— Тарасов, прекратить! Выйди из комнаты! — крикнула Ирина.

— Да я че? Пусть за базаром следит.

Максим уже поднимался, размазывая рукой сочащуюся из разбитого носа кровь:

— Плював я на вашу «россию»! Козлы! Мало вас чеченци ризалы!

— Что?! Ах ты ж падла! — взвизгнула Люська.

И вдруг, сдернув автомат, подскочила к парню и саданула куда-то прикладом. Еще, еще, сбила с ног, начала пинать.

— Прекрати! Сейчас же! Чекалова! — Ирина схватила дернувшегося было Артема за руки, удерживая на месте. — Тарасов, останови ее!