Семь фунтов брамсельного ветра

Маленький отличник Мартик, оказавшийся рядом, виновато моргал.

Я улыбнулась ему:

— Ну и молодец. Каждый радуется жизни, как умеет. У нас демократия.

— Даже Стаканчик собирается, — сунулся в разговор Синий Буль. После скандальных событий в октябре он при случае демонстрировал мне и Стаканчику сдержанное уважение.

Я поняла: если Стаканчик, то и Люка (вернее, наоборот).

— Лючка, правда, что ли? Вы пойдете?

— А что такого? Не всё же Вивальди слушать! Да и Ника надо в свет выводить, а то он как детсадовское дитя в этом плане…

— Может, и я тоже дитя?

— Ты — нет. Но скоро на тебя будут смотреть как на игуменью… Женька, да ты что! Разве это плохо, подурачиться и поразвлечься? Или ты совсем забыла, как танцуют? Я же тебя учила!

Я и без ее уроков танцевать умела, подумаешь! И на дискотеках бывала. Например, в лагере «Отрада» Не так часто, как другие и без большого вдохновения, но все-таки… Может, правда пойти? Уж с Пнем-то как-нибудь станцуюсь, он ведь тоже не солист балета… А может, — всем назло — с Мартиком! Ну и что же, что он мне до подмышки? Зато симпатичный и стройненький…

Двухэтажный клуб летчиков был полсотни лет назад построен на краю лётного поля, на которое приземлялись «кукурузники» местных линий и спортивные самолеты. Поле давно застроили, аэродром вынесли далеко за город, а клуб оказался почти в центре. Недалеко от нашей новой квартиры. И я решила: пойду.

Я надела все черное с блестками, отросшие волосы разделила на два хвоста, похожие на расплетенные косы, заколола их у «корня» блестящими, как бриллиантики, стекляшками, попросила у мамы лаковые туфельки — у нас был уже один размер. И даже наконец-то попробовала Лючкину косметику. Чуть-чуть, чтобы не намазаться чересчур — ведь опыта никакого!..

Было и правда весело. Я потанцевала и с Пнем, и с Мартиком (он очень даже ловкий был партнер!), и со Стаканчиком (который от неумения заплетал ногами), и с каким-то незнакомым восьмиклассником Борей, и даже с Булем. Музыка была вроде и разная, но вся с почти одинаковым ритмом, и танцевалось под нее одинаково. С каждым я оживленно болтала, но… думалось мне про Пашку. Хотя он, Пашка Капитанов, наверняка ни на какие дискотеки не ходил, поскольку считал это бездарной тратой времени.

Потом Лючка, я, Стаканчик и Мартик ели в буфете мороженое. И было хорошо. Но… видимо, такая уж я уродилась (Илья говорит: «Карма такая»), что всегда со мной происшествия.

Когда шли из буфета в зал, я увидела, как у выхода несколько ребят скандалят с охранником. Они были без верхней одежды, но хотели выйти на улицу — видимо не надолго, покурить (погода была мягкая, всего минус пять). Охранник не выпускал. Судя по всему, это был милиционер вневедомственной охраны, поставленный, «чтобы чего-нибудь не вышло». В берете, при дубинке и рации. Загородил собою дверь и повторял:

— Не положено. Спрашивайте учителей.

Он был на первый взгляд ничего парень, даже симпатичный, однако службу соблюдал нерушимо:

— У меня приказ. Спрашивайте учителей.

— Чего спрашивать-то? — сказал восьмиклассник Боря, с которым я недавно танцевала. — «Марь Петровна, можно пойти подымить»?

Охранник добродушно посоветовал:

— Дымить идите в туалет. Там тепло и уютно.

— Там стоит такой же мент с дубинкой и всех, кто с сигаретами, гоняет, — объяснил кучерявый тощий парнишка.

Охранник не обиделся на «мента». Объяснил прежним тоном:

— Тогда потерпите. Никотин вреден…

— Это мы сами решим, — сказал кучерявый и хотел шагнуть в дверь мимо милиционера. Тот загородил проход рукой и ногой. Проговорил уже без добродушия:

— Но-но. Без шуточек.

— А что будет? — спросил восьмиклассник Боря.

— Будет неподчинение сотруднику охраны общественного порядка…

— Который при исполнении, — добавила я. Он глянул с любопытством.

— Вот именно.

Я понимала, что в общем-то он прав. Или по крайней мере — не виноват. Его поставили, дали приказ, он выполняет. Тем более, что никотин действительно вреден и без курток на улице можно простудиться. А стоять ему здесь неохота, но служба. Вполне интеллигентного вида паренек, даже, может быть, заочник юридического института… И все же внутри у меня стало закипать. Потому что слишком уж уверенно отшивал он ребят. С полным сознанием силы. С полным сознанием права не пускать.

— Интересно знать, что вы здесь исполняете? — очень вежливо сказала я. — И вообще зачем вы здесь? Кажется, здесь школьный праздник, а не День работников охраны общественного порядка.

— Но порядок-то этот кто-то должен охранять. Если сейчас на ваш праздник явятся пьяные дебилы или накурившиеся наркоманы, что тогда?

Я сказала, что дебилов и наркоманов пока не видно. И если ребят надо сейчас от кого-то охранять, то от милиции, которая смотрит на обычных школьников, как на малолетних преступников.

— А вы ведите себя, как обычные школьники. Кому надо домой, одевайтесь — и пожалуйста. Только обратно пускать никого не велено.

— Дискотека строгого режима…

— А про это — с учителями. Вот кстати и они… Подтвердите, пожалуйста, вашим детям, что именно педагоги запретили выпускать на улицу раздетых детей…

— И впускать внутрь одетых, — добавила я. Потому что рядом оказалась ни кто-нибудь, а наша ненаглядная завуч Инна Семеновна. А рядом с ней незнакомая дама, видимо, из двенадцатой школы.

Инна мельком глянула на меня и, конечно же, сразу во всем разобралась (при ее-то педагогическом опыте!). Благосклонно кивнула охраннику.

— Это всем известная Евгения Мезенцева, не обращайте внимания. У нее патологическая склонность к скандалам.

Охранник глянул с интересом. На завуча и на меня.

— А никакого скандала не было. Мы только обменялись мнениями.

Надо же, заступник!

— Сейчас будет, — сказала я с холодом в желудке. — Потому что я собираюсь высказаться до конца. Про вас. Как вы надоели. На улицах вы всюду, на каждом перекрестке — парами и тройками. И на каждом шагу. С дубинами и пистолетами. Как в оккупированном городе. А кругом воровство, грабежи и людей убивают каждый день. Потому что воевать вы можете только с ребятишками. В основном с невиноватыми…

— Мезенцева, марш домой! — стальным голосом приказала Инна Семеновна. — Завтра я скажу Олимпиаде Андриановне, что у тебя снижена оценка по поведению за третью четверть.

— Насчет оценок решает педсовет, — напомнила я. — Вам придется вызвать меня туда. И там я повторю, что сказала здесь. До свидания …

И пошла я в гардероб.

Люки и Стаканчика не было видно. Кажется они ушли в зал раньше меня и скандала не видели. И слава Богу! А то вмешались бы конечно, и была бы перепалка тройного масштаба…