Семь кругов адского рая

Она подняла кейс и равнодушно протянула ему.

– Извините, я не хотела!

Их глаза встретились. Ах, что это был за взгляд! Чёрные словно ночь глаза испуганно глядели на дно его сонной души, побуждая её встрепенуться. Их пленительный блеск казался фантастичным, и Никита не был уверен, что девушка – не мираж вспыхнувшего воображения. Её каштановые волосы ниспадали на плечи крупными завитками; нос был правильной формы; брови пленяли густотой; полные, чувственные губы немного приоткрылись. Он подметил, что тёмный блейзер и брюки отлично подчеркивали её стройный силуэт.

Пока Никита не мог оторвать глаз, Женя подскочила. Что-то белое скользнуло из её кармана и, свершив многочисленные пируэты в воздухе, благополучно приземлилось на кафель. Очарованный Никита глядел, как тень великолепного создания легко устремилась к выходу. Отдавая должное почтение, стеклянные двери распахнулись, выпуская её в мир гуляющего ветра. Он не двигался. Его руки и ноги приковало к полу, и тело, скованное невесомостью, не желало подчиняться. В воздухе упоительно витал аромат духов той, что растворилась в серости города за прозрачными стеклами.

Он ещё боролся с призрачными ощущеньями, когда в кабину лифта прошмыгнула Ангелина Петрова, пятью минутами ранее спустившаяся на первый этаж к кофейному автомату. Она одарила спину Никиты взглядом, полным обожания, и уже собиралась нажать кнопку «два», как вдруг в кабину шагнул мужчина в драповом пальто и с борсеткой. Глаза Ангелины Петровой стали похожими на два огромных шара.

– Здравствуй, Ангелина, – сказал мужчина. – Никита Соколов приходил ко мне? У меня с ним встреча сегодня, а я застрял в пробке.

– Лев Викторович, так ведь вы только что были в кабинете, приняли его, и он ушёл, – промямлила Ангелина.

– Что за вздор? – раздраженно буркнул он, нажимая кнопку с цифрой «2».

Услышав диалог в лифте, Никита обернулся. В кабине стоял нотариус, недавно сыплющий на него философскими сентенциями, только без тату на левой брови. Его гневный облик и безразличный взор сокрыли тяжелые двери. Никита встряхнул головой, не понимая, что произошло. Но одна мысль сильно давила на остальные, и он снова повернулся к дверям выхода и убедился, что девушка исчезла. Никита уронил глаза в пол, где также лежал картонный прямоугольник, выпавший из её кармана. Он поднял его и бросился к выходу в надежде догнать её. Двери лениво растянулись в стороны, и он огляделся вокруг. Улица Ополчения дышала жизнью обитателей тротуара, пешеходных зон и дорог, густо заселенных сигналящими машинами. Лица временных бродяг улицы заселяла озабоченность, и среди этой отчужденной толпы нигде не мелькало лицо незнакомки.

Никита оглядел находку, которая оказалась визиткой, где вверху курсивным шрифтом напечатано: «Салон красоты у Маргарет», а кроме того, адрес и номер телефона.

– Значит, у «Маргарет»?! – прошептал Никита, загадочно улыбаясь. – Вот ты и попалась, таинственная незнакомка!

Глава 2

Заботливо накрывая землю одеялом мерцающих звёзд, сумерки давно опустились на здания мегаполиса, убаюканные звуком ревущих машин. Задумчивый Никита ехал в общем потоке, но загадочная улыбка не покидала его алых губ. В голове возникал образ художественной простоты, непорочности и вдохновения – образ очаровательной девушки, блеск иссиня чёрных глаз, весело танцующие по плечам кудряшки… Где она сейчас? Вот бы отмотать время назад и побежать за ней вдогонку, узнать её имя и номер телефона. Он достал из кейса визитку и прочёл ещё раз напечатанное курсивом. Чем дольше его глаза бегали по печатным буквам – тем шире становилась его искренняя улыбка. Светофор загорелся зелёным, и еле ползущий поток, подобно тяжёлому составу поезда, двинулся с места улиточным темпом. Никита, не успев проскочить на зелёный, остановился у стоп-линии.

Ему не терпелось поехать в салон, таящий разгадку, с кем на этот раз столкнула его судьба. Он упоенно представил, как искусно будет заигрывать с девушкой, а она, не сдерживая смеха, кокетливо заморгает ресницами. Он был полностью уверен, что очарует её безо всяких на то усилий. Та самоуверенность была подпитана многолетним опытом в любовной практике. Он рос тихим, хрупким мальчиком, чего не сказать о студенческих годах – он пользовался завидным вниманием сверстниц. Его харизма сводила девушек с ума, к тому же они считали его весьма остроумным и находчивым.

За время студенчества его личные отношения с женским полом чаще всего имели характер скабрезного наваждения (именно так он называл мимолетные интрижки), или легкого флирта. Реже они выливались во что-то более серьезное. Тем, кому он не давал ни малейшего шанса на близкие отношения – искали в нём верного друга. Однако, та дружба приносила одни расстройства, когда невинные помыслы всё же сводились к желанию стать для него кем-то большим, чем просто подругой.

Тем не менее пламенным чувствам к девушкам он отдавался не полностью, тогда как в творчестве выкладывал всю душу и тело. Живопись была его страстью! Каждый раз, начиная работу над произведением искусства, он закуривал толстую папиросу «Капитан Блэк» и начинал водить кистью по холсту с заметным воодушевлением. Ничто не могло усмирить в нём дикий пыл излить на бумагу то, что так сильно тревожило поэтичную душу; ничто бы не сумело вызволить разум из клетки непорочных фантазий. Он был покорен неистовой страсти, порой пренебрегая обедом и сном.

– Ради любимого дела я готов пожертвовать всем! – говорил Никита друзьям.

Предпочтение он отдавал пейзажам, поскольку для портретов, согласно его мнению, необходимо исключительное вдохновение, которое в силах подарить лишь «живописный» вид изображаемого человека. А в его ближайшем окружении таких людей не наблюдалось.

Подлинное влечение к искусству проявилось ещё в раннем детстве на горькую беду его отца – Андрея Ивановича. Он, как бывший майор УВД города Благодатска, всю жизнь положивший к ногам работы, хотел, чтобы любимый сын пошёл по его стопам. С детских лет Андрей Иванович внушал Никите, что правильнее всего сделать выбор в пользу военной или гражданской службы Отечеству. Но мальчик рос и все больше времени проводил, разгребая завалы маминых черновиков.

Любовь Петровна – мама Никиты, посвятившая себя искусству слова – в частности, сочинению современных детективов – работала дома, лишь изредка появляясь в редакции с готовым материалом для печати. Никита разрисовывал задние страницы ее черновиков гуашью в тему к содержанию книг. И в ту минуту отец понимал, что шансы отдать мальчика учиться в военную академию или полицию, таяли на глазах. Сын отдалялся… Душою он близок творческому настрою матери, в глазах которой Никита оставался несмышлёным ребёнком. «Мой маленький Ники» – ласково звала его мама, а друзья обращались сокращенно – Ник.

Андрей Иванович не смел уступить жене, продолжая борьбу за первенство авторитетов. Дабы расположить к себе сына, Андрей Иванович потратил половину сбережений на дорогой подарок по случаю совершеннолетия Никиты. Но даже чёрная Теана не смогла убить в нём тонкую натуру творческой личности.

Когда назрел вопрос о поступлении в вуз, Никита заявил о своём желании поступить в Петербургский художественный университет. Андрея Ивановича чуть удар не хватил от бестолкового выбора сына. Он только что волосы не рвал на своей голове от ужасной досады.

– Взгляните на него, – кричал разъяренный Андрей Иванович, – собирается примкнуть к шайке этих дармоедов! Этих оболтусов, чьими руками и куска хлеба заработать нельзя! Разбазарить лучшие годы молодости, чтобы так и не стать мужиком! Заиметь бабскую профессию! Художник Соколов… Что за стыдная фраза?! Кому нужна дешёвая бездарность незнакомого лентяя? Или ты правда надеешься прославиться как Саврасов или Шишкин, не вкладывая денег и не имея достаточных связей? Не держи его! Пускай уходит! – обратился он к побелевшей супруге, которая преграждала собой путь Никите с чемоданом в руке. – Характерные мы какие! Попомни моё слово: щенком побитым вернётся в этот дом!