Семь Оттенков Зла
Шрифт:
— Воображение не знает границ, сэр, — смиренно ответил слуга. — Кроме того, помните, что в «Красной Клешне» необычайно крепкий эль.
— «Красная Клешня», — задумчиво повторил Мэтью, попробовав действительно вкусную кукурузную похлебку. — Странное название для таверны.
— Оно ей подходит, — сказал Харрис. — Вы когда-нибудь видели лобстера?
— Я читал о них, но никогда не видел. Я так понимаю, что как только они попадают в сети нью-йоркских рыбаков, их тут же выбрасывают обратно в море.
— И правильно делают! Эти твари — морские тараканы. Ни один нищий в Бостоне не прикоснулся бы к ним! А здесь, когда они попадаются в сети, это считается
Дворецкий уже разливал какой-то напиток из зеленого кувшина по двум бокалам.
— Лимонная вода, сэр, — сказал он, ставя бокалы на стол.
— Я бы предпочел что-нибудь покрепче, но придется довольствоваться этим, — досадливо бросил Харрис. — Завтра мы могли бы прогуляться до таверны и заказать настоящую выпивку. Уикс, скажи, кто-нибудь еще бодрствует в этот возмутительно поздний час? — Он произнес это с сарказмом, ведь время только приближалось к семи часам. При этом Мэтью казалось, что в поместье уже давно наступила полночь. Впрочем, возможно, здесь всегда так мрачно.
— Я бодрствую. Благодарю, что спросили.
Человек, сделавший это заявление, вошел в открытый дверной проем с масляной лампой в руке. Он был среднего роста и телосложения. На вид ему было около пятидесяти лет. На нем был дорогой, хорошо пошитый костюм с бледно-голубой рубашкой и темно-синим галстуком. Его глаза над очками с квадратными линзами, были темно-карими и, как показалось Мэтью, очень умными. Волосы также были темными, похоже, каштановыми, с легкой проседью на висках и лбе. Он зачесывал их назад и забирал в низкий хвост, закрепляя темно-синей лентой в тон галстуку.
— Ах! — воскликнул мужчина, когда его взгляд остановился на Мэтью. Лицо его будто окаменело. — Вы тот самый герой из Нью-Йорка.
— Я из Нью-Йорка, но, думаю, что моя репутация слегка преувеличена. Мэтью Корбетт, к вашим услугам, сэр. — Мэтью встал и протянул мужчине руку в знак приветствия.
Тот посмотрел на нее.
Пауза растягивалась.
— Я не пожимаю руки, — наконец ответил он. — Вы понимаете, сколько болезней распространяется таким образом? Я понятия не имею, где вы были и к чему прикасались.
Рука Мэтью упала по шву. Улыбка, которую он поначалу изобразил, также увяла.
— Познакомьтесь с доктором Дунканом Гэлбрейтом, — сказал Харрис. — Манеры у него сомнительные, но он очень опытный врач. Просто у него странные представления о присутствии так называемых… как вы их зовете, доктор?
— Бактерии.
— Наш добрый доктор верит, что эти обитатели невидимого мира имеют какое-то отношение к медицинским недугам людей, — сказал Тракстон. — Похоже, он не принимает во внимание вековые теории о том, что причиной всех бед является дурная кровь.
— Я бы поправил вас, — с ледяной маской на лице сказал Гэлбрейт. — Бактерии не невидимы, но, чтобы увидеть их, нужен микроскоп. — Его взгляд снова обратился к Мэтью. — Вы знакомы с исследованиями голландского
ученого Антони ван Левенгука [25] ?— Боюсь, что нет, — ответил Мэтью.
— На данный момент мало кто знает, но в 1676 году он взял соскобы со своих собственных зубов и исследовал их под микроскопом, который сам сконструировал. Он обнаружил формы жизни, которые назвал «анималькулами [26] ». Образованные ученые нынче зовут их бактериями. Я верю, что со временем будет обнаружено, что эти формы жизни оказывают глубокое влияние на здоровье и процессы разложения человеческого организма. В следующем месяце я представлю доклад на эту тему научному сообществу в Бостоне.
25
Антони ван Левенгук — нидерландский натуралист, конструктор микроскопов, основоположник научной микроскопии, исследовавший с помощью своих микроскопов структуру различных форм живой материи.
26
Анималькула — архаичный термин, обозначающий микроскопические организмы, к которым относились бактерии, простейшие и очень мелкие животные. Слово было изобретено нидерландским ученым Антони ван Левенгуком.
— Я думаю, это доказывает лишь то, что Левенгуку следовало тщательнее чистить зубы, — сказал Харрис. Он отпил лимонной воды, и блеск его глаз дал Мэтью понять, что он еще не закончил с доктором. — Обитатели невидимого мира, — усмехнулся он. — По-моему, это очень похоже на призраков, вы так не думаете?
— Я не собираюсь пререкаться с вами. Не то настроение. — Гэлбрейт прошел мимо Уикса, взял еще один бокал и налил себе лимонной воды. — Молодой человек, — снова обратился он к Мэтью, — почему вы здесь?
— Я…
— Вам не нужно ничего объяснять, — прервал его Харрис. — Дункан, я уже говорил вам, почему собирался привлечь к этому делу мистера Корбетта. Нам нужны мысли и мнение человека, который не связан с этой семьей. — Он повернулся к дворецкому. — Уикс, ты так и не ответил на мой вопрос. У Форбса были еще какие-нибудь… контакты с призраком?
— Нет, сэр, не было. По крайней мере, он ни с кем не делился рассказами об этом.
Мэтью подумал, что пришло время для его собственного заявления.
— Я бы хотел встретиться с Форбсом, если это возможно.
— Невозможно, — ответил доктор. — Я только что дал ему снотворное и, надеюсь, он будет спокойно спать всю ночь.
— Могу я поинтересоваться, что за средство вы ему даете? — спросил Мэтью.
На него уставились холодные темные глаза из-под очков.
— О, стало быть, теперь вы эксперт в области химии?
— Раз уж я здесь, пожалуйста, позвольте мне делать мою работу.
Гэлбрейт презрительно фыркнул и прищурился.
— У вас заметный шрам на лбу. Вы получили его, играя в рогатки с детьми?
Мэтью почувствовал, как щеки предательски заливаются краской. Он решил, что с него хватит этого неуважительного высокомерного отношения. Когда он заговорил, его голос звучал спокойно, хотя все его внутренности были готовы взорваться от гнева:
— Я получил этот шрам от когтя медведя, напавшего на меня во Флориде. Я мог бы умереть, но индейское племя спасло мне жизнь.
Гэлбрейта это не впечатлило.