Семь Оттенков Зла

— Тогда я расскажу! — Найвен вошел в комнату. Должно быть, он был достаточно близко, когда разговор начался, чтобы как следует все расслышать. — Отец развлекал здесь своих… наших… предков. Устраивал призрачные ужины. Уикс приносил им блюда с едой и позже забирал их нетронутыми. — Он сел на стул рядом с Мэтью. — Это чуть не свело с ума миссис Бейнс, не так ли, Уикс? На самом деле, я узнал от Илая, что они несколько раз порывались уехать, но старый и верный дворецкий каждый раз их отговаривал. В конце концов, если Илай уйдет, кто будет подстригать здесь живую изгородь и ухаживать за оранжереей? Кто будет приводить территорию в надлежащий вид, чтобы духи могли по ней разгуливать?

— Если можно, — сказал Уикс, — я бы добавил, что это было не каждый вечер. Это было… всего несколько раз.

— Одного раза, — мрачно сказал Харрис, — было вполне достаточно, чтобы счесть человека сумасшедшим. Уикс, скажи мне вот что: почему ты остался с ним? Поехал с ним в колонии, участвовал в строительстве этой ужасной гробницы? Почему?

Уикс переводил взгляд с Харриса на Найвена и обратно. Мэтью подумал, что величественный дворецкий не собирается ничего говорить, однако он все же сказал:

— Я остался, господин Харрис, потому что после смерти госпожи Деборы кроме меня у него больше никого не было.

В комнате повисла напряженная тишина.

Найвен нарушил молчание первым:

— Я позавтракаю тремя яйцами, Уикс. И скажи миссис Бейнс, чтобы приготовила мне чашку горячего чая. Я все еще мерзну после ночи. Давай, ступай! — Прежде чем Уикс вышел из комнаты, Найвен добавил: — О, кстати! Зоя будет завтракать в девять часов. Проследи, чтобы о ней позаботились.

— Да, сэр, — коротко кивнул дворецкий с бесстрастным лицом и прошел через дверь на кухню.

— Что случилось с Зоей? — спросил Гэлбрейт, занеся вилку над остатками ветчины.

— Она сказала мне, что очень плохо спала. Очевидно, ей снились плохие сны. Ешьте свой завтрак, Мэтью, пока он не остыл и не превратился в ледышку! Видит Бог, Уиттону следовало, по крайней мере, установить тут камин!

Мэтью принялся за еду, но не мог на ней сосредоточиться: его мучил вопрос к Харрису.

— А ваша жена? Разве она не присоединится к нам?

— Моя жена, — повторил Харрис, и в его тоне прозвучал какой-то странный оттенок. Что это было? Гнев? Отвращение? Возможно, и то, и другое. — Симона большую часть дня проводит в постели. Она жалуется на головные боли, на боли в животе, на боль в суставах, слабость, проблемы с дыханием и всем остальным, что связано с жизнью. Не так ли, Дункан?

Гэлбрейт покончил с завтраком и теперь складывал нож и вилку на тарелке.

— Симона Тракстон так же здорова физически, как вы или я. Вы выглядите достаточно здоровым, — сказал он, глядя на Мэтью. — Однако леди вообразила, что находится в плачевном состоянии. Все, что я могу, это давать ей снотворное. Поскольку она спит почти весь день, ее ночи без лекарства могут стать беспокойными. Я даю ей снадобье, которое должно помочь при таких физических недугах, и на короткое время она оживляется…

— На очень короткое время, — с нажимом добавил Харрис.

— Но вскоре, — продолжил доктор, не обратив на него внимания, — она снова оказывается на мнимом пороге смерти. Все это у нее в голове. Я говорил вам об этом раньше, Харрис, скажу и теперь: привидение в этом доме не способствует хорошему состоянию Симоны — неважно, воображаемое оно или нет. Холод и сырость… а ведь скоро станет еще холоднее. Вам следует принять это во внимание.

— Да, Дункан, вы правы насчет дома, и я увезу ее отсюда, как только разрешится наша ситуация. С помощью Мэтью, конечно же. Я не могу оставить Форбса в его нынешнем состоянии. Но и Симону не могу бросить на попечение прислуги в Бостоне.

Для Мэтью это имело смысл, но еще один вопрос, о котором он подумал, казался куда более бессмысленным:

— Позвольте мне спросить, — сказал он. — Я так понимаю, у входной двери постоянно дежурят все домочадцы. Но почему бы просто не поставить койку у двери Форбса?

— Мы пытались это сделать, — вздохнул Найвен. — На самом деле, это я навлек на себя гнев моего брата. Одно дело следить за Форбсом ненавязчиво, и совсем другое — тыкать его этой заботой в лицо. По крайней мере, именно так он выразился, когда обнаружил меня у своей двери. Разорался, сказал, что не позволит в своем собственном доме обращаться с ним, как с заключенным бедлама. Чтобы утолить его гнев, мы убрали койку из коридора и выставили свой «дозорный пункт» у входа. Кстати, сегодня моя смена.

В моем собственном доме, — отметил Мэтью слова Найвена.

— А разве поместье принадлежит не всей семье?

— Это не так, — сказал Харрис, дожевав последний кусок своего завтрака. — В завещании Уиттона было указано, что все переходит к Форбсу.

Мэтью продолжал есть.

Уикс принес чай и приготовил чашки для всех.

После того, как Мэтью покончил с завтраком и выпил горячего чая, он сказал:

— Я хотел бы сейчас повидаться с Форбсом. Это возможно?

— Возможно, — сказал Гэлбрейт. — Я поднимусь с вами.

— Я тоже. — Харрис отодвинул свой стул от стола.

Мэтью встал.

— Если позволите, я хотел бы поговорить с Форбсом наедине. Я бы предпочел, чтобы первая встреча осталась строго между нами двумя. Так будет лучше для дела.

Гэлбрейт пожал плечами.

— Как пожелаете. Я заходил к нему раньше. Он все еще был в постели, но, полагаю, принять посетителя он сейчас сможет.

Харрис снова сел.

— Ладно, идите. Мне было бы очень интересно потом послушать ваши впечатления.

— Спасибо. Я расскажу вам, как пройдет встреча.

— Удачи! — крикнул Найвен, когда Мэтью выходил из комнаты.

Поднявшись наверх, Мэтью подошел к двери в конце коридора. Прежде чем постучать, он заметил еще одну открытую дверь — прямо напротив комнаты Форбса. За ней была лестница, ведущая наверх — туда, где, как предположил Мэтью, должна была находиться башня.

Он постучал.

Ответа не было.

Постучал снова. В ответ — тишина.

Мэтью приоткрыл дверь и заглянул в большую спальню, которая была обставлена если не роскошно, то определенно богато по сравнению со всем остальным домом. Кровать с балдахином, в которой не было хозяина. Дубовый шкаф, ковер цвета темного красного вина, стол с незажженной масляной лампой, умывальник и другие мелкие предметы, а также два мягких кожаных кресла напротив кровати. Мэтью увидел, что в двойные двери на балкон вставлено красное и синее стекло. Также он заприметил тяжелую цепь с навесным латунным замком. Где бы ни находился Форбс, он точно был не здесь.

Мэтью вышел в коридор, повернулся и решил подняться по лестнице, что располагалась прямо напротив. В относительной темноте он добрался до верхнего этажа особняка, где утренний свет был достаточно ярким, чтобы щипать глаза через открытые двери еще одного балкона. Сердце Мэтью подпрыгнуло. Могло ли быть так, что Форбс сбросился с этого балкона буквально несколько минут назад? И почему, черт возьми, эти двери не заперли? Он выбежал на балкон, навстречу холодному ветру, и посмотрел вниз.

Никакого изломанного трупа там не было.