Семейка
Шрифт:
Кто-то закрыл дверь там, откуда она начала свой путь к злосчастной кладовке?
Вообще-то, к темноте девушка относилась спокойно. Ну, выключили – и выключили. Либо потом включат, либо сама выберется на свет. Но сейчас, стоя в плотнеющем мраке, постепенно чувствуя, как пропадают ощущения тела, она сглотнула. Поморгала немного: а вдруг ей это только кажется, что вокруг мрак?
Постепенно чувствуя, как начинают дрожать руки и ноги, как изнутри начинает тошнить от странной ситуации, Алька куснула губу и шёпотом велела себе:
– Я сейчас пойду в ту сторону, протащу
Ноги неожиданно так дрогнули, что она поспешно присела на корточки, опираясь спиной на стену. Обхватила колени руками и, постукивая зубами, зашептала:
– Ну и что? Я же не гордая, как те дамочки… Посижу – подожду, пока найдут. Ну и пусть потом смеются. Главное – вытащат меня отсюда… Точно же?..
В следующий миг она завизжала от ужаса: прямо напротив неё, явно на полу, резко засветились пронзительно-красные огоньки! С горошину, но такие яркие!
Голос сорвала, пока визжала…
Когда пришла в себя от страха, уже поднялась и, быстро-быстро уходя от жуткого места, рукой нащупывала стену. Оглядывалась, дрожа от пережитого – глаза-горошины (крыса небось!) погасли, дрожа от обиды: никто не прибежал на её отчаянный крик! Шаркая подошвой ботинок по деревянному полу, чтобы не врезаться в стену или дверь, а то и в оставленную посуду, она не замечала, что начинает заикаться…
И снова закричала, когда в кромешной тьме ботинком ткнула во что-то мягкое, но тяжёлое. Дальше она ничего не помнила. Знала только, что обхватила себя за плечи и только подвывала, плача и не зная, что делать, потому что красные, будто подсвеченные изнутри горошины, словно умножаясь в числе, окружали её со всех сторон, подбираясь медленно, но неуклонно всё ближе и ближе к её ногам, которые предательски подламывались… А бежать куда-то по этим красным глазам, представляя, как они лопаются под ногой…
Темноватый свет вспыхнул в коридоре так, что Алька снова отчаянно закричала, воспринимая любую неожиданность как неминуемую опасность.
Ей в ответ закричали что-то вопросительное.
И она разрыдалась, уткнувшись в ладони, потому что её ужасала сама мысль, что она пойдёт куда-то – в этом полусумрачном коридоре, полном, как она была уверена, крыс-людоедов. И не могла откликнуться, потому что даже этот нормальный крик с вопросом вызывал в ней страх: а вдруг это ещё что-то кошмарное?!
Она чувствовала, как пол сотрясается под чьими-то ногами – того, кто бежал к ней. Она признавалась себе, что просто не может посмотреть на то, что происходит…
И ей повезло только в одном: она лишь раз дёрнулась, когда её жёстко взяли на руки и подкинули так, чтобы носом она ткнулась в чью-то грудь. Этому – тёплому и сильному, она доверилась.
– Что случилось? – спросили над её головой. – Как ты попала в этот коридор?
Но зубы стучали так, что она не сумела выговорить ни слова. И Алька ещё больше съёжилась,
пока её выносили из мрака, из полутьмы, из тёмного освещения – к свету.А потом её поднимали и поднимали, а она отворачивалась, не желая смотреть, и жмурилась, хотя дрожь постепенно проходила…
– Что с ней? – раздался знакомый старческий голос. – Что случилось?
– Пока не знаю, - отвечал тот, что нёс её. – Но она каким-то образом попала в переход. Я нашёл её там, потому что пространство перехода начало волноваться.
– В кресло! – скомандовал старческий голос. – Алика, ты слышишь меня? Сейчас тебя положат в кресло.
Девушка затряслась в испуге: её хотят положить в кресло, но тогда она… Тот, на чьих руках она оказалась, начал наклоняться, намереваясь выполнить свою… угрозу. Почуяв это движение, Алька крепко обняла его, жёстко сцепив ладони за его шеей в замок. Теперь она упиралась носом в шею своего… спасителя.
– Она меня не отпускает, - тихо сказали над головой.
– Довели девочку, - проворчал старческий голос. – Садись с ней сам. Подождём немного, пока успокоится. Где Алик? Почему оставил сестру? Куда он делся после занятия со мной?
– Кажется, он снова вышел прогуляться по саду.
Сначала было тихо, только отчётливо тикали где-то высоко часы.
– Она нас слышит? – спросила Ангелика Феодоровна – Алька начала узнавать голоса её и того, на чьих коленях она теперь вынужденно лежала.
– Слышит, но некоторое время реагировать не может. Слишком напряжена.
Она и правда слышала, но не всегда могла понять значения вполне знакомых слов.
А потом внутри начала уходить тошнота, и девушка стала понимать: она не только сидит на коленях мужчины – она чувствует запах его тёплой кожи, ощущает, как его пульс бьётся в её щёку. Или наоборот…
И завозилась.
– Пусти! – сердито от смущения велела она, расцепив стиснутые пальцы, мокрые от напряжения. И как только почувствовала, что они мокрые от пота, вспыхнула от стыда – да ещё на его шее оставила следы!
Ничего, он не рассердился.
Игорь, всё ещё удерживая её на руках, встал вместе с ней и наконец перевалил – усадил её в кресло, как и было предложено ему сначала. И тут же отошёл, словно стараясь не смущать её своим присутствием.
– Как ты оказалась в коридоре? – жёстко спросила Ангелика Феодоровна. – Ты бродила по дому? Хотела осмотреться?
Алька помотала головой. Дышать становилось легче. Мысли, как и чувства, постепенно приходили в норму. Вопрос прабабушки заставил задуматься и вспомнить.
– Нет, - уже слабо покачала она головой. – Я не бродила. Я подумала, что скоро обед, и хотела помочь в том корпусе с готовкой. Мне на кухне велели мыть посуду, а потом отнести её в кладовку.
– Кто велел? – резко спросила хозяйка дома.
А Игорь, стоявший у двери, насторожился, словно готовый бежать куда-то.
– Там их три было. Они готовили, а я – вот, посуду… - виновато сказала Алька. – Я не помню – кто.
– Дурищи… - сквозь зубы прошипела Ангелика Феодоровна. Посидела, помолчала, а потом кивнула Игорю: - Адриана ко мне.