Семейная жизнь японцев

Что нее важнее для «среднего» японца: работа или семейная жизнь?

Японские социологи, и в частности сотрудники радиокорпорации Эн-эйч-кэй, основываясь на сведениях о внесемейных контактах японцев, усматривают одну из важных отличительных черт японского общества в том, что фокусом внимания в этом обществе было и остается по сей день производство. В Японии, указывают они, «сообщество по месту работы как функциональное объединение людей приобретает поистине исключительную значимость, превращаясь в центр многостороннего общения людей, и в этом смысле роль контактов по месту работы выглядит значительно большей, чем роль системы соседских контактов, возникающий по месту жительства, или роль родственных контактов, возникающих на основе кровной общности» [570] .

570

Там же.

Однако означают ли частые внесемейные контакты многих японских рабочих и служащих со своими товарищами по предприятиям и учреждениям, что главные жизненные интересы и цели партнеров по этим контактам лежат в сфере их трудовой деятельности? Правомерно ли, отмечая учащенность подобных контактов в Японии, делать вывод с том, что производственные и служебные вопросы волнуют сегодня трудовое население страны больше, чем личные семейные дела? Можно ли систематическое позднее возвращение мужей с работы упрощенно рассматривать как свидетельство их заботы о служебных делах и забвения ими дел семейных? Все эти вопросы стали сегодня предметом широкого обсуждения в трудах японских социологов. И хотя в ходе дискуссий высказываются противоречивые суждения все большее число исследователей, избегает давать на них однозначные утвердительные ответы. Основная причина тому — быстрые глубинные перемены, происходящие в наши дни в сознании японского населения, перемены, в результате которых люди наемного труда, независимо от того, много или мало времени расходуется ими на контакты с товарищами по работе, в своих помыслах и заботах чем дальше, тем в большей мере переключаются со служебных и общественных дел на семейные и личные дела. Именной такая тенденция все явственнее проявляется в сознании японского населения на протяжении двух последних десятилетий. Эта чуждая прежнему поведению и мышлению многих японцев тенденция именуется теперь в японской социологической литературе словом английского происхождения «майхомусюги», смысл которого при переводе на русский язык можно выразить так: «мой дом превыше всего».

Появление термина «майхомусюги» в японской социологической литературе (впервые этот термин был введен в научный обиход в 1963 г. социологом Тэру Ёсида [571] ) совпало по времени с ускоренным распадом прежней клановой семейной структуры Японии и формированием структуры, основанной на нуклеарных семейных ячейках. Сегодня этот термин широко применяется в тех случаях, когда речь идет об ослаблении внимания японского населения к вопросам производственного порядка и общественной жизни страны, о притуплении интереса японских рабочих и служащих к делам тех предприятий, на которых они работают, к проблемам политической и экономической классовой борьбы и о постепенном сосредоточении их духовных запросов и помыслов на домашних делах и семейной жизни. Раскрывая социальную суть мировоззрения тех, кто стал инстинктивно руководствоваться принципом «мой дом превыше всего», лионский социолог Сигэру Яматэ еще в начале 70-х годов писал: «Настроения майхомусюги представляют собой порождение массового общества, основанного на государственно-монополистическом капитализме. Главными носителями этих настроений стали нуклеарные городские семьи наемных служащих и рабочих. Болезненно ощущая усиление своей изолированности в процессе рационализации производства и бюрократизации управления, утрачивая интерес и труду, наемные служащие и рабочие начинают видеть смысл своего существования в личной жизни, боязливо переключая своё внимание на потребительские утехи. В связи с обострением жилищного кризиса число семей, имеющих возможность жить в просторных помещениях, остается весьма ограниченным, а поэтому большая часть семей начинает сосредоточивать свое внимание на покупке телевизоров и других вещей длительного пользования, сводя свои жизненные запросы к созданию и сохранению "пусть и тесного, но уютного домашнего очага"» [572] .

571

Кадзоку. Кодза. (Семья. Лекции). Т. 8. Кадзокукэн-но кэйфу (История развитая взглядов на семью). Токио, «Кобундо», 1974, с. 198.

572

Там же, с. 202.

Аналогичные сведения, основанные на материалах различных общественных опросов, публикуются и на страницах японской печати. Примером тому могут служить данные общенационального опроса, проведенного в июне 1979 г. редакцией газеты «Иомиури». Сообщая о его результатах, редакция английского издания этой газеты писала: «Как показал опрос, все возрастающая склонность людей придавать первостепенную важность домашнему счастью сопровождается падением интереса к групповой активности, особенно в вопросах социального характера… При ответах на вопрос, чему придают они наибольшую значимость среди следующих шести альтернативных понятий: "международные отношения", "внутренние дела", "дела местного значения", „работа", „семейная жизнь“ или „индивидуальное счастье", 65,5 % опрошенных заявили, что главным для них является "семейная жизнь". Тенденция считать, что "семья превыше всего", особенно сильно проявилась среди женской части отвечавших на вопрос: свыше 70 % женщин в ответах поставили на первое место свое семейное счастье» [573] .

573

«The Daily Yomiuri», 1.08.1979.

О широком распространении среди японских обывателей настроений в пользу жизни по принципу «мой дом превыше всего» свидетельствуют также результаты массового опроса прохожих, проведенного японскими социологами в торговых кварталах Токио на рубеже 70—80-х годов. При ответах на вопрос: «На что Вы более всего намерены полагаться в жизни?» наибольшая часть опрошенных из перечня различных ответов, предложенных им организаторами опроса, избрала ответ: «на свою семью». Меньшая, но тем не менее значительная часть опрошенных отдала предпочтение ответу: «иа свою работу». Именно эти два варианта ответов были избраны абсолютным большинством опрошенных лиц. Все же остальные варианты, включая ответ «на научные знания», который предпочло относительно большое число людей, получили в общей сложности менее половины голосов [574] . Комментируя в своей книге итоги этого опроса, японский социолог профессор Мицуру Инута пришел к заключению, что склонность людей к сосредоточению на семейной жизни будет и впредь преобладать среди японского населения, не проявляющего желания тратить свободное время на участие в общественных делах [575] .

574

Инута Мицуру. Нихондзин-но кансо исики (Групповое социальное сознание японцев). Токио, 1982, с, 170.

575

Там же, с. 176.

Особенно заметно тенденция к духовному отключению японцев от производственных, служебных и общественных дел и погружению в семейные дела сказывается на настроениях молодежи. В этом отношении японская молодежь 70—80-х годов заметно отличается от молодежи 50-х — начала 60-х годов. Сообщая о результатах национального опроса молодых людей в возрасте от 15 до 24 лет, проведенного в, ноябре 1975 г. канцелярией премьер-министра, газета «Джапан таймс» пришла, например, к следующему заключению: «В целом, как видно из опроса, молодежь наших дней придает семейной жизни большую ценность, чем работе и отношениям с людьми, складывающимся в ходе работы» [576] .

576

«The Japan Times», 8.11.1976.

То же самое, в сущности, констатируется и в «Белой книге», изданной канцелярией премьер-министра в ноябре 1977 г. и содержащей материалы различных обследований населения. Информируя читателей о содержании этой книги, редакция газеты «Дэйли Иомиури» писала: «Большинство учащихся средних и высших учебных заведений, а также молодых людей в возрасте от 18 до 22 лет ставит целью своей жизни не достижение славы и богатства, а построение счастливой семьи» [577] .

577

«The Daily Yomiuri», 30.11.1977.

Спрашивается, чьим же классовым и политическим интересам отвечает возросшее стремление японских обывателей к уклонению от активного взаимодействия с обществом, к замыканию в своей семейной скорлупе?

Безусловно, такое поведение идет вразрез с классовыми интересами трудового населения страны: оно чревато выключением из активной борьбы за интересы трудящихся значительной части рабочих и служащих и превращением их в социально инертную, политически пассивную людскую массу, не способную на какие-либо активные общественные акции. В этом кроется главный политический смысл идеологии «мой дом превыше всего». Как отмечают японские социологи, для сторонников этой жизненной концепции характерны ограниченность их повседневных интересов, безучастное отношение к делам общества, стремление к ограничению своих внесемейных контактов, готовность поддерживать существующие в стране порядки и, как следствие этого, предпочтение политических сил консервативного толка [578] .

578

Гэндай нихондзин-но исики кодзо, с. 159.

Но все это вовсе не означает полной совместимости настроений «мой дом превыше всего» с интересами правящих верхов Японии и теми целями, которые они преследуют в своей политике. Такие настроения противоречат, в частности, стремлению монополистических кругов страны повышать и далее производительность труда и его эффективность путем воспитания у рабочих и служащих прилежного отношения к труду и ревностного отношения к делу процветания «своей фирмы» и «своего предприятия». Далеко не всегда заботы людей наемного труда о своем личном, семейном счастье гармонично сочетаются с их стараниями, направленными на налаживание добрых отношений с администрацией предприятий. Наблюдения социологов свидетельствуют о том, что возрастание внимания трудящихся к своим семейным делам подчас отрицательно сказывается на их производственной деятельности, а следовательно, и на эффективности работы предприятий, на доходах их владельцев. Примером тому могут служить отдельные случаи отказов рабочих увеличивать интенсивность своего труда, соглашаться на сверхурочные работы ради поддержания «престижа» компаний. Как указывается в трудах знатоков данного вопроса, отказы эти нередко откровенно мотивируются рабочими нежеланием «приносить в жертву работе свою частную, семейную жизнь» [579] . В этом проявляется двойственность, внутренняя противоречивость концепции «мой дом превыше всего»: ее антиобщественная закваска создает проблемы не только для демократических, прогрессивных сил, но и для монополий.

579

Кодза. Кадзоку. Т. 8, с. 202.

Из приведенных выше сведений явствует, таким образом, что в современном японском обществе сосуществуют две внешне противоречивые тенденции. Одна — это стремление значительной части людей наемного труда к систематическому общению в часы досуга с товарищами по работе, что создает впечатление о повышенном интересе японцев к своим производственным и служебным делам. Другая — это все более ощутимая склонность трудового населения страны к сосредоточению своих интересов и внимания на личной, семейной жизни. Отчасти наличие указанных двух тенденций объясняется тем, что среди японцев имеются группы людей с противоположными взглядами на жизненные ценности и цели. Подтверждением тому служат итоги опроса населения Японии, проведенного в конце 70-х годов редакцией газеты «Иомиури». Опрос показал, что наибольшую группу среди японского населения (69 % всех респондентов) составляют в наши дни лица, считающие семейное счастье самой важной целью своей жизни, в то время как вторая по величине группа (15 % респондентов) состоит из лиц противоположных взглядов, заявивших, что главная цель их жизни заключается в достижении «успехов на работе» [580] .

580

«The Daily Yomiuri», 4.05.1979.

Однако было бы заведомым упрощением ограничиться в данном вопросе лишь ссылкой на наличие в стране двух по-разному мыслящих групп населения. В действительности дело обстоит гораздо сложнее, ибо во многих случаях противоречивые жизненные установки эклектически совмещаются в сознании и поведении не разных, а одних и тех же представителей трудящихся масс страны. Это подтверждается, между прочим, материалами массовых обследований населения, проведенных в конце 70-х годов радиокорпорацией Эн-эйч-кэй. Базируясь на этих материалах, сотрудники указанной радиокорпорации — авторы книги «Структура сознания современных японцев» высказывают, например, суждение, суть которого состоит в том, что повышенная активность японцев в контактах на досуге с товарищами по работе, как и служебное рвение многих из них, отнюдь не исключает их внутренней приверженности идее «мой дом превыше всего». Ведь поведение немалого числа ретивых поборников служебного долга — особенно их много среди служащих частных компаний и правительственных учреждений — обусловлено зачастую в наши дни не столько интересом к своим сослуживцам как личностям и не столько заботой о производственных и служебных делах как таковых, сколько прагматическим желанием упрочить свои служебные связи, иметь более точную информацию об обстановке на местах работы и выразить своим показным рвением преданность фирме или учреждению, где они работают.