Семейное шоу

— Тебе привет от Нины, — холодно сказала ему Валерия. — Она в Питере.

— Господи, — простонал Борис, — она-то тут зачем?

— Развлекается, полагаю. Попутно рассказывает всякие интересные истории.

— Все ее истории я знаю наизусть, — отмахнулся Боб.

Валерия замолчала. Устраивать супружескую разборку в доме Ады, да еще в присутствии отчима ей хотелось меньше всего на свете. К тому же сбило с толку поведение Боба: он ни на секунду не растерялся, не смутился, когда услышал про Нину. Может, эта красотка все со злости наврала? Действительно, мало ли что могло происходить до свадьбы, она сама тысячу раз подчеркивала, что они оба — свободные люди, а Боб — не святой, мог и оступиться. Он же ей честно сказал про Катьку. И вообще она, кажется, опускается до уровня пошлой, ревнивой мещанки. Гадость какая!

На этой мысли Валерия немного успокоилась, оттаяла, и остаток вечера прошел, как написали бы в официальных отчетах, «в теплой, дружественной обстановке». Боб сыпал анекдотами и комплиментами в адрес Ады, говорил почти исключительно о том, насколько его любимая теща молода, прекрасна и желанна, отчим его поддерживал, а Валерия почти не принимала участия в общем разговоре, отсчитывая время, когда можно будет уйти, не нарушая правил приличия.

В половине девятого она взглянула на часы и сказала:

— Ну, не будем вас больше утомлять. Да и мы оба в командировках, еще полно дел. Спасибо за чай, Адочка, все было изумительно. До свидания, Давид…

На улице Борис крепко взял ее под руку и не допускающим возражений тоном сказал:

— Нам нужно спокойно поговорить, Лерочка. Не на ходу и не в кабаке. Где ты предпочитаешь: у тебя в гостинице или у меня?

— У тебя, — после мгновенного колебания ответила Валерия.

Боб поднял руку, и первая же машина остановилась. Вечное его везение!

Когда они вошли в холл «Октябрьской», Борис подошел к стойке за ключами и заметил, что его знакомый портье отсутствует, а ключи выдает какая-то не в меру накрашенная девица. Тем лучше, не будет никаких подмигиваний и понимающего лица. Он взял ключ, и они с Валерией поднялись на четвертый этаж к «полулюксу» возле запасного выхода на лестницу — всегдашние апартаменты Бориса в этом отеле.

Борис отпер дверь и, распахнув ее, пропустил Валерию вперед. Сам шагнул следом и… окаменел. На диване в гостиной сидела Нина, завернутая в большое махровое полотенце. Других предметов одежды на ней не наблюдалось.

Валерия несколько секунд смотрела на Нину, потом развернулась на каблуках и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Глава пятая Таланты и поклонницы

Выйдя из гостиницы, Валерия несколько минут шагала, не разбирая дороги, и только потом сообразила, что ноги несут ее к тому дому, где она родилась и выросла. Вот уж туда ей совершенно не нужно. А куца? Время — половина десятого вечера… Половина десятого! Михаил ждет ее звонка. Вот оно — решение, вот оно — спасение, по крайней мере, на сегодняшний вечер и, если она еще что-то понимает в жизни, на ближайшую ночь. А там, как говорится, будем посмотреть.

Валерия села в ближайшем же уличном кафе за свободный столик, заказала джин с тоником и, открыв записную книжку, нашла телефон Михаила. Судя по всему, новый поклонник уже начал сомневаться и терять терпение, но эти ноты исчезли из его голоса после первой же фразы Валерии о том, что она «с трудом выцарапалась от предков». Это все объясняло и все ставило на свои места.

— Где вы сейчас? — спросил Михаил.

— На улице Маяковского, в кафе. Возле памятника Поленову.

— Через пятнадцать минут максимум я вас подхвачу. До встречи, дорогая.

Валерия убрала мобильник в сумку, достала пудреницу и внимательно осмотрела лицо. На убитую горем обманутую женщину она не походила — и слава Богу. Но ситуация становится даже забавной. Если бы не Михаил, она бы осталась и поприсутствовала бы при выяснении отношений. Ведь Борис сам предложил на выбор: у нее или у него, она же, опасаясь нежелательных накладок, выбрала «Октябрьскую». Так что вряд ли это штучки самого Боба, скорее всего Нинка проявила инициативу. Впрочем, это значит, что они до сих пор спят друг с другом время от времени. Ну и черт с ними!

В оставленном же ею номере «Октябрьской» действительно происходили очень интересные вещи. Борис сначала кинулся было вслед за Валерией, но та словно сквозь землю провалилась: в коридоре было пусто. Только много позже он сообразил, что она элементарно воспользовалась лестницей. Тогда он вернулся в свой «люкс», где Нина уже курила, сидя на широком подоконнике, а рядом с ней стояла наполовину пустая бутылка виски.

— Тебя кто сюда звал? — накинулся на нее Борис. — Ты же мне все испортила! Я почти помирился с Валерией.

— Если хочешь знать, твоя Валерия — та еще штучка, — мрачно ответила Нина. — Я думала, у вас все кончено после того, как она вытянула из меня признание о всех твоих художествах.

— Какие признания? — застонал Боб. — Какие художества?

— Ну, она вроде бы знала о том, что мы с тобой… Конечно, я сказала, что только пару раз и до свадьбы. О том, что мы договорились встречаться раз в неделю, я ни словечка не сказала.

Борис так и сел, где стоял.

Нина подобрала под себя ноги и уселась поудобнее, уже не спиной, а полубоком к открытому окну. Только теперь Борис заметил, что его любовница прилично поддала: движения у нее были то странно-резкими, то какими-то плывущими, а глаза вообще сумасшедшие. Да еще бутылка с собой — совсем хороша девушка.

— Как ты вообще сюда попала? — тоскливо спросил он.

— Дала горничной десятку, она открыла мне номер, — пожала плечами Нина. — Я вообще-то была с компанией над тобой, на пятом этаже, но они там уже все в тапок перепились, тоска. Я и решила пойти тебя предупредить, что Лерка все знает.

— Дура, — сказал Борис, — какая же ты дура! Лера взяла тебя на пушку, она ничегошеньки не знала о нас с тобой. Надеюсь, ты больше ей ничего не рассказывала?

Нина посмотрела на него, пытаясь сфокусировать зрение, но это у нее плохо получилось, зато почему-то очень развеселило.

— Почему же не рассказывала? — хихикнула она. — Меня шлюхой называют, а у тебя таких шлюх — пол-Москвы, и я молчать буду? Все рассказала, имен только не назвала, потому что половины ты сам не помнишь, а вторую я не знаю. Ничего, побесится и успокоится, чистюля твоя. Голубок и горлица…

И добавила такое забористое выражение, которое даже Борис впервые слышал. Это его и доконало: он сделал шаг по направлению к окну и поднял руку, намереваясь дать девушке по физиономии — за все хорошее. Нина инстинктивно отшатнулась, потеряла равновесие и полетела вниз, даже не вскрикнув. Только бутылку по-прежнему сжимала в руке.