Семейные хроники Лесного царя. Том 2

— Я слышал, что эльфов поразила страшная болезнь, — почему-то понизив голос до шепота, стал рассказывать Руун. — Но не думал, что всё настолько серьезно. Смотри! — он указал на вырез платья, открывавший верхнюю часть небольшой женской груди. — Видишь эти отметины?

Светозар кивнул: теперь он тоже заметил на некогда гладкой чистой коже зеленоватые наросты, расположенные в форме колье.

— Она живая! — прошептал Тишка со смесью изумления и жалости. — Ее магией вморозили в этот лед заживо!

— Поняла, что тоже заразилась, и потому решила пойти на это в надежде, что кто-нибудь найдет лекарство, разморозит ее и вылечит, — предположил Руун. — У нее болезнь только началась, а вот эти ждали до последнего момента. Мучились ужасно, наверное.

Дракон повернулся к следующим двум гробам, стер пыль напротив лиц «мертвецов». Грюнфрид торопливо отвернулась. У этих уже невозможно было разобрать, где глаза, где нос — всё заросло побуревшими наплывами. От роскошных волос остались жалкие пегие пучки.

«Тебе нельзя здесь задерживаться! — взволнованно обратилась Груша к Светозару. — Ты можешь заразиться!»

— Не волнуйся за меня, думаю, это невозможно, — смущенно заулыбался Тишка. Признался: — Пусть мой отец из этого клана, но он и сам давно перестал быть настоящим эльфом, а я им и не был никогда. Я родился лесным царевичем. Если честно, у меня с эльфами еще меньше общего, чем с людьми. Вот смотри!

Он задрал рукав над запястьем к сгибу локтя и показал гоблинке: за несколько коротких секунд на ровной коже проявился отчетливый рисунок коры дуба.

— Я могу и корни с листьями пускать, если понадобится! — похвастался Тишка. — Так что заболеть, как они, и покрыться коростой мне не грозит. Я быстрее подхвачу тлю вместо вшей, ха-ха! Или короеда, тьфу-тьфу!..

Грюн от такой демонстрации слегка посиреневела, а Эжен откровенно позеленел.

— При них корни свои не выпускай, — посмеялся дракон. — А мне можешь показать. Когда останемся наедине.

— Чтобы укорениться, мне нужно залезть в воду, — не понял двусмысленности намека лесной царевич.

— Хорошо, я согласен принять вместе ванну, — понизил голос дракон. — А то несправедливо получается — ведь ты уже трогал мою чешую и крылья, а я о твоих корнях и ветках даже не подозревал.

— Хорошо, напомни, как будет случай, покажу, — тряхнул светлыми локонами Тишка.

Гоблинка свирепо засопела в спину лыбящегося дракона.

Они медленно, словно вдоль настоящих могил, прошли из конца в конец зала. Однако рассматривать изуродованные болезнью тела больше не стали, оставили пыль и паутину лежать нетронутой.

— Сколько же их! — сбился со счета Эжен.

— Все обитатели замка, — констатировал Руун.

— И все живые, ждут исцеления… — добавил Светозар.

На последнем постаменте тело покоилось без гроба. Самый стойкий из заболевших, продержавшийся дольше остальных — о чем свидетельствовало отсутствие паутины на неопрятной не по-эльфийски одежде. Более того, у существа имелась седая борода до колен, на конце с прозеленью и чернотой плесени, а потемневшую кожу на лице избороздили глубокие морщины. Руки старик сложил на животе, как положено покойнику. Длинные пальцы, некогда изящные и гибкие, сделались похожи на двух сплетенных пауков: узловатые кости обтягивала тонкая в бурых пятнах кожа, и даже массивные перстни с колюче поблескивающими каменьями не сглаживали отталкивающее впечатление.

— Бедняга, — вздохнул Тишка. — Его замораживать было уже некому. Может, покрывалом каким-нибудь накрыть или вон занавеской хоть? Ну, некрасиво бросать его просто так.

Руун же был поражен до глубины души:

— Дряхлый эльф! С бородой! Никогда не думал, что доведется увидеть такое собственными глазами. Если бы мне кто-нибудь рассказал, что это возможно, я бы не поверил.

Он даже обошел вокруг постамента, поглядел на одно ухо, торчащее из свалявшейся в паклю шевелюры, потом проверил второе, такое же остроконечное. Покачал головой: несомненно, старик точно был эльфом.

«Он живой!» — вдруг взвизгнула гоблинка и отпрыгнула к дверям. Эжен на всякий случай последовал ее примеру.

— Конечно, живой, — успокаивающим тоном подтвердил Светозар. — Грушенька, они все живые, просто крепко спят… — Тут он осекся.

Старик громко всхрапнул.

— Так он вправду спит? — шепотом сказал Тишка. — Но почему здесь? Жестко же, неудобно.

— Наверное, боится умереть во сне, а из личной комнаты перенести его останки в этот склеп было бы просто некому, — шепотом же ответил Руун.

Потревоженный сон старика, похоже, потерял глубину. Он заворчал, пробормотал что-то, не открывая глаз — было видно, как под тонкими коричневатыми веками беспокойно задвигались глазные яблоки.

— Что он сказал? — еще больше понизив голос, спросил Тишка.

Руун пожал плечами, показывая, что тоже не расслышал, и в любопытстве наклонился над лежащим. В это самое мгновение старик приоткрыл глаза. Моргнул. Руун замер, глядя на него.

— Дракон… — вздохнул старик. И снова смежил веки.

«Он узнал тебя?!» — перешел на мысленную связь Светозар, ибо ему показалось, что дальше шептаться в присутствии старика было бы некрасиво.

«Надеюсь, что это хороший знак и дряхлый ушастый в своем уме, — отозвался Руун Марр. — Вот только я не могу понять, кто он такой.»

«Не удивительно, — заметил Тишка. — Наверняка, когда вы встречались в прошлый раз, он не зарос бородой и выглядел моложе.»

— Определенно ты прав, — рассеянно вслух согласился Руун.

Старик распахнул глаза, уставился на него.

— Ты! — прошелестел он, от долгого сна осипшим голосом. — Руун Марр! Дракон! Ты снова здесь!

Он торопливо сел на своем ложе, спустил ноги. Вскинув руку, указал на Рууна, словно тот был сонным мороком, и этим жестом эльф пригвоздил его к месту, не позволяя рассеяться.

— Позвольте узнать, кто вы? — спросил Руун в свою очередь. — Если вам знакомо мое имя, значит, вы один из здешних обитателей. Почему же тогда вас не коснулась эта странная зараза?

— Не коснулась… — печально усмехнулся старик, покачал головой: — Уж лучше бы я первым покрылся коростой, чем наблюдать за мучениями всех моих близких и мучиться самому от невозможности помочь… Ты видишь, каким я стал? Никто не поверит, что я был прекрасным эльфийским лордом. Я растратил всю свою жизненную силу на тщетные попытки облегчить страдания заболевших. Но всё впустую. Я превратился в немощную тень самого себя прежнего, но никого не спас. Теперь я могу лишь удерживать в них последние крупицы жизни. У них есть надежда, пока я здесь. Но, к сожалению, оправдать эту надежду мне не дано. К тому же мое время на исходе.