Семейные тайны

— Понимаю, — Мякиш на секунду задержал кивок, так, чтобы его можно было принять и за поклон. — Однако никакие розыскные действия в отношении Татьяны Луговой предприниматься не должны.

— Позвольте спросить, почему? — просто так сдаваться Шаболдин не собирался.

— Мы не можем допустить, чтобы у майора Лугового появились какие-либо неприятности в семье. Боюсь, в том случае, если вы его супругу допросите, такого избежать будет невозможно, — Мякиш понимающе наклонил голову.

Ну да, кого попало в таком месте не держат, быстро сообразил. Хотя, кстати, мог и в дело заглянуть, пока мы с Борисом Григорьевичем чаи гоняли...

— Простите, Михаил Дорофеевич, — кинулся в контратаку Шаболдин, — речь идёт о незаконнорожденной дочери, которую Луговая отдала чужим людям, и о разоблачении через выяснение судьбы той дочери бесчестного вымогательства! Это преступление, которое должно быть раскрыто!

— Что касается раскрытия бесчестного вымогательства и поимки виновных, в том я готов с вами согласиться, Борис Григорьевич, — признал Мякиш, — но, повторюсь, какие-либо последствия для майора Лугового тут должны быть исключены полностью. Именно потому я не могу вам позволить допрашивать Луговую. Но, поскольку речь всё же идёт о раскрытии преступления... — тайный исправник задумался.

Так, стало быть, супруг нашей Поляновой, тьфу ты, никак не привыкну к её настоящей фамилии, имеет касательство к тайным делам... Вот, значит, с чем связано его двухгодичное отсутствие. Где он мог быть? Да где угодно! Нелегально пребывать за границей, участвовать в разведывательных экспедициях на сопредельных или дальних диких землях, да мало ли, где ещё — всё равно никто о том не узнает очень долго, а то и никогда. А молодая жена, ей же, получается, чуть больше двадцати было, осталась одна... Вот вам и результат в виде незаконной дочки! Но тут с Мякишем не поспоришь, не подпустят нас к жене такого человека, вот точно не подпустят...

— Давайте, я поговорю с Татьяной Андреевной сам? — предложил Мякиш. — И сообщу вам, что узнаю о её дочери?

— Есть предложение получше, — осенила меня идея.

— Какое же? — заинтересовался Мякиш.

— Вы мужчина, и с вами госпожа Луговая откровенничать о своей дочери не станет, — начал я с очевидного. Мякиш согласно кивнул. — Поэтому говорить с ней должна женщина. Пусть это сделает моя матушка, боярыня Анастасия Фёдоровна Левская. Встречу им устроите вы, вы же после обсудите с боярыней Левской, что она может нам пересказать, а что нет. Мне представляется, так поступить было бы и уместно, и вполне прилично.

— Неплохо придумано, Алексей Филиппович, — ответил Мякиш не сразу, обдумал, значит. — Более чем неплохо! Но, вы же понимаете, сам я принять тут решение не вправе. Сегодня же доложу о вашем предложении начальству и буду просить оное предложение принять. Не позднее завтрашнего вечера извещу вас.

— Вот и хорошо, — обрадовался хоть такой развязке Шаболдин. — Чаю, Михаил Дорофеевич, с нами не попьёте?

— Благодарю, Борис Григорьевич, с превеликим удовольствием, — охотно согласился Мякиш. — Но, с вашего позволения, один стакан только — мне ещё на доклад явиться надо.

Делать доклад пришлось и мне — отцу и матушке. Перед тем мы с Шаболдиным проводили Мякиша и договорились, что трясти Лизунова насчёт бумаг по Поляновой пристав не будет, раз в деле те бумаги использовать нельзя. Мякиш, правда, ничего не говорил, что делать, когда бумаги найдут, но я был уверен — стоит им найтись, как Михаил Дорофеевич тут же появится и заберёт их у нас. Думаю, понимал это и Шаболдин. В общем, выпили мы с ним ещё по стакану, да и отправился я домой. Эх, оставит меня Палата тайных дел без рычагов воздействия на Бельских... Хотя, чего это я? Такое случится, если бумаги, проясняющие супружескую измену Татьяны Луговой, найдут Шаболдин или Елисеев, а вот если их найду я... Пусть потом Мякиш те бумаги с князя требует, если, конечно, Бельский их не уничтожит тут же.

Боярин Левской и боярыня Левская выслушали меня со всем вниманием. За возможность лично побеседовать с «той самой Поляновой» матушка ухватилась обеими руками и с нетерпением ждала, когда это наконец произойдёт. Отец был настроен более деловито и уже, похоже, прикидывал, как это отразится на наших отношениях с Бельскими. Я же предавался горькому сожалению о том, что до матушкиного рассказа о будущей встрече так и не пойму, удастся ли использовать то, что поведает Луговая, в качестве доказательства при разговоре с князем или нет.

Обещание своё тайный исправник Мякиш выполнил и прибыл к нам уже назавтра в полдень с двумя новостями — хорошей и плохой. Анекдотов из моей прошлой жизни Михаил Дорофеевич, понятное дело, не знал, поэтому начал с новости хорошей — в Палате тайных дел предложение задействовать матушку в получении сведений о незаконной дочери Татьяны Луговой одобрили. Плохой новостью было то, что встреча матушки с матерью Александры могла состояться не ранее чем через седмицу, когда Луговая вернётся в Москву из имения, а значит, мне ещё не меньше седмицы мучаться неизвестностью. Что ж, первый раз, что ли? Опять же, чем в эти дни заняться, у меня было.

Мы открыли-таки оружейный магазин. Хорошо так открыли, с размахом. Приглашения предварительно отправили в Московское Охотничье общество, редакции охотничьих ежегодников Москвы и соседних земель, а заодно и в Царское Географическое общество — мало ли, по каким диким и опасным местам придётся путешествовать его членам. Военные и губные чины пришли в частном порядке, благо, знакомства среди них у нас имелись весьма многочисленные, но главным участником церемонии открытия выступил царевич Леонид Васильевич, с которым дядя уже договорился о покупке пая в нашем оружейном деле. Ну и газетчиков позвали, как же без них-то. Начали, понятно, с освящения магазина, а потом состоялось перенесённое мной из прошлой жизни торжественное разрезание алой ленточки, причём резал царевич Леонид, а ножницы ему подавала Татьянка, вся такая нарядная и красивая. Публике новшество явно понравилось, видимо, начнут теперь копировать, а там, глядишь, и повсеместно в обычай войдёт. Ну да мне не жалко, пусть входит.

Сам магазин отделали с этакой неброской роскошью, управляющего и приказчиков подобрали толковых и воспитанных, с правильной речью, тут дядя постарался, пристроил к делу родню проверенных служителей Боярской Думы и Кремлёвского архива, поручившихся за своих сыновей и племянников. Впрочем, старался не только дядя, подготовкой этих молодых людей к службе в магазине пришлось заниматься мне — научить их самих стрелять из всего, что будет продаваться в магазине, чистить оружие, снаряжать патроны к охотничьим ружьям. Я же учил их и тому, на что нужно особенно напирать в разговорах с покупателями. Не скажу, что это далось мне легко, но всё же справился.

Продавал наш магазин револьверы, карабины под револьверный патрон, охотничьи ружья и всё, что для них требовалось — машинки для переснаряжения патронов, сами патроны, гильзы, капсюли, порох, пули, дробь и картечь, открытые и закрытые кобуры для револьверов, чехлы для карабинов и охотничьих ружей, патронные сумы и подсумки, принадлежности для чистки и смазки. Оружие продавалось как в обычном исполнении, так и украшенное серебром, в золоте делать не стали, такое пойдёт по особым заказам или в подарок особым персонам. Кобуры и сумки, соответственно, тоже имелись и обычные, и из кожи дорогой выделки с тиснением. Заодно добавили заказов и заработков тем, кто шил придуманные мной сумки. В общем, ассортимент оказался пусть и не особо широким, но зато, как сказали бы в бывшем моём мире, комплексным.