Семилетка поиска
Шрифт:
В постели он снова был новый, прекрасный, словно сексом и жизнью в нем занимались совершенно разные люди. Первому было лет тридцать, он был щедр и бесшабашен; второй годился ему в отцы и никому, включая себя, не верил.
– Мать у меня очень больна, – почему-то сказал он потом. – Ей осталось всего ничего… В больницу отдал, чтоб дома не умирала.
– Почему? – удивилась Елена.
– Нет сил на это смотреть…
– А ребенок твой как?
– Ничего. Лучший в школе по теннису… – заметил он таким тоном, словно это как-то смягчало или оправдывало скорую
– Надышали…
– А ты водителя моего оставила, чтоб меня вытурить?
– Не обижайся… После развода ни с одним мужиком не могу до утра остаться. А ломать себя не хочется… – честно призналась Елена.
– Понимаю. У меня тоже так было. А потом все стало все равно.
– Как это все равно? Это же твоя жизнь! – напомнила она.
– Ну и что? – пожал он плечами.
– Слушай, ты ведь холостой, красивый, успешный, сексуальный. Где тебя пополам сломали?
– Везде, – улыбнулся он и поцеловал ее в нос. – Но член, как видишь, не пострадал… А ты из-за чего ко мне ехать отказалась?
Елена подумала, что интонация позволяет сказать правду – про умирание его квартиры, но поняла, что это накладывает обязательства в виде вопроса: ты видишь тонущего человека и не спасаешь? А ей не хотелось никого спасать… Уже наспасалась. Она улыбнулась, сказала:
– Ненавижу, когда в постели машут пистолетом… на мой взгляд, очень несексуально!
– Странно, – ответил он на полном серьезе. – А другим нравится…
Потом, натягивая одежду правильными жестами спортсмена в раздевалке, заметил:
– Кто-то говорил, что мужчина, как автомобиль, если за ним толком не ухаживать, его приходится часто менять. Тебе потому и надо иметь десять, что одного любить лень…
– Не лень, просто, где ж его взять такого, что полюбится… – развела она руками. – Слушай, мне сорок пять лет, сколько можно играть в послушную девочку и заботиться об обществе, чтоб его не расстраивала моя половая жизнь? В конце концов, я имею право жить так, как считаю нужным, не нарушая уголовный кодекс?
– Имеешь… но без меня.
– Легко, – искренне выдохнула она.
– Объясню тебе на прощание, как писал мой любимый в юности автор, в отношениях мужчины и женщины роль играют факторы, которые не смог бы просчитать даже психоматематик…
– Да кто же этого не знает… – рассмеялась она.
* * *
…С утра снегопад был такой, что, добравшись до работы, полчаса вытряхивала снег из сапог. Машины по улице почти не ездили, телевидение активно призывало не садиться за руль без необходимости.
На этом фоне было особенно странно обсуждать на летучке, что в Бенгалии двое детей и двое взрослых погибли в результате нападения слона.
– А все из-за нелегального производства алкоголя! – пояснял парень из отдела международной жизни. – Слоны ходят, ищут чего пожрать, а винокурни у них в каждой хижине, как у нас в деревнях. И слоны реально становятся алкашами… Кстати, в свете глобального потепления климата слоновий алкоголизм может стать и нашей проблемой.
– Прямо
с завтрашнего дня, – усмехнулся главный, покосившись на заснеженное окно. – Напиши рекомендательное письмо про слонов в Росспиртпром… А вот в отделе семьи нужна проблемная статья про то, как в Дании родители поделили в суде прах умершей дочери!– Вот чем обычно кончается торжество либеральных ценностей! – многозначительно кивнул в сторону Елены завотделом спортивной жизни с богатым коммунистическим прошлым.
– Раздел праха – это не единственное, что обеспечивает либеральные ценности! – откликнулась Елена.
– Да при чем тут либеральные ценности? – включилась Катя. – Там мать собиралась развеять часть праха над морем, а остальное – носить в медальоне на шее. А папаша хотел свою часть останков захоронить в урне. Ни стыда, ни совести у этих датчан, и после смерти над ребенком издеваются… Небось и при жизни так же рвали его пополам!
Елена вернулась к себе, села к компьютеру, стала просматривать старые заметки. На экране появился Никита. Но молчал, даже не здоровался… Не хотелось начинать первой, однако через полчаса игры в молчанку не выдержала.
Белокурая. Что ты молчишь?
Никита. Жду, когда госпожа позволит заговорить с нею.
Белокурая. Довольно дурацкий тон.
Никита. Извини, опять не угодил… это становится все более сложной задачей.
Белокурая. То, что я соскучилась, не означает, что я собираюсь заниматься выяснением отношений.
Никита. Ну уж нет, давай или выясним, или… Я сегодня настолько вымотан, что в пинг-понг не играю.
Белокурая. А что случилось?
Никита. Машину стукнул, с женой разборки, на работе последний день Помпеи…
Белокурая. Чем могу помочь?
Никита. Не говорить грубостей!
Белокурая. Клянусь говорить нежности, только нежности, ничего, кроме нежностей!
Никита. Тебе нравится, как я выгляжу в синем костюме?
Белокурая. Нравится. А что?
Никита. Хочу сегодня пойти в нем.
Белокурая. Сегодня?
Никита. Или ты уже отменила приглашение в гости?
Белокурая. Нет, не отменяла.
Никита. Тогда заеду за тобой часов в семь, а сейчас пойду порулю фирмой.
Белокурая. Жду…
…Ох, уж этот Никита! И так всегда…
Заехал за ней ужасно мрачный.
– Давай купим туда торт, – предложила Елена.
– Почему именно торт? – раздраженно спросил он. – Лучше цветы и конфеты.
– Примета такая. Первый раз в гости, чтоб тебя полюбили в этом доме, надо идти с чем-то из муки…
– Так ты же не первый раз.
– Хочу, чтоб тебя тоже полюбили…
– Очень надо…
Джейн жила в роскошной многокомнатной квартире на Садовом кольце. Открыла горничная в фартуке с оборками, таксы радостно бросились навстречу. Квартира была увешала гирляндами из золотой бумаги, иконками и елочными игрушками.
Народ сидел в гостиной на диване, и, когда Елена с Никитой нарисовались в дверном проеме с огромным тортом, эмоциональная Джейн бросилась Елене на шею, а остальные онемели.