Семилетка поиска
Шрифт:
И бросила на Елену взгляд, означающий: хорош, конечно, на ночь бы сама не отказалась, но почему он считает, что в такой компании ему полагается разговаривать. Сцена напоминала приход нового русского в компанию с моделью, пытающейся участвовать в беседе, которой мягко говорят: «Киска, помолчи…»
Елена немного расстроилась. Вроде Никита был не дурак, но совсем не въезжал в то, что можно, а что нельзя… И, слава богу, не понял карикатурности собственного положения.
А на сцене уже шла интермедия с участием литературно-исторических персонажей собачьего племени, плавно вывозили торт в виде шоколадного
Забыв об амплуа водителя, Никита не церемонился с выпитым виски и через некоторое время ощутил себя центром праздника настолько, что спросил:
– Девчонки, кто первый со мной идет танцевать?
– У меня слишком высокие шпильки, – тактично ответила Джулька, и Елене пришлось брать удар на себя.
Танцевали под музыку группы своей юности, пока официанты в блестящих пиджаках разносили горячее.
– Я понял, почему ты решила пойти со мной, – сказал Никита в танце, чуть не заглатывая ее ухо нежными губами.
– Почему?
– Потому что здесь ни одного прилично накачанного мужика! Одни хлюпики…
– Ну, во-первых, это не так. Вон видишь парня? Мастер спорта по борьбе, 35 лет, владелец одной из крупнейших компаний по жратве. А вон тот блондин, видишь? Генерал. Такого же возраста. Может сниматься на обложку «Плейбоя». – Елена решила открыть ему глаза на реальное положение вещей. – А вон, смотри, депутат-списочник. От фигуры глаз не оторвать. И тоже моложе тебя. Кстати, бывший хозяин крупного производства…
Это было ошибкой, Никита потускнел лицом и замолчал. А к Елене на следующий танец подлетел полный лысый господин в смокинге с меховыми собачьими рукавами. Это был министр позапрошлого кабинета Халупин, бесстыдно натыривший на приватизации в своей области и по причине этого не попавший в новый кремлевский двор. Оставшись без дела, он бесконечно придумывал то проекты спасения России, то рытье туннелей из Америки и обратно, то реституцию, то возрождение язычества как истинной российской веры.
Халупин коллекционировал самовары, для чего построил шестиэтажный особняк в Подмосковье, и примерно каждые три года женился. При разводе гремел в «кремлевку» в предынфарктном состоянии, но ровно за месяц восстанавливался и женился снова.
Его главным афоризмом в жизни было: «Женщина – это окружающая среда…»
Елена несколько раз брала у него интервью и даже один раз устроила вокруг публикации громкий скандал. Халупин долго не здоровался, а, уйдя на политический покой, наоборот, начал привечать изо всех сил. Ведь любая встреча с ней давала возможность произнести: – «Посмотрите на эту прелестную женщину! Помните, когда меня хотели посадить? Так вот, халупингейт был устроен этими нежными ручками!»
Халупин прижал Елену к объемистому животу и зашептал:
– Что это такое? Где наш муж?
– А у нас был общий муж? – захлопала ресницами Елена.
– Ну это беспредел, когда дамы бросаются
роскошными мужьями!– Не поняла… Вы мой наставник и исповедник?
– И что у этого вашего верзилы за душой? Здоровое начало и здоровый конец?
– В мои годы понимаешь, что это в мужчине главное…
– Красивая женщина, как хорошая картина, должна иметь дорогую раму…
– Господин Халупин, вы уже стольких обрамили, что вам грех читать мне мораль.
– Так я бы и вас обрамил. Я просто как порядочный человек и думать не смел о замужней даме. А вы тут нам гренадеров в хорошее общество таскаете…
– Да чем вам гренадер не угодил?
– Неорганично смотрится. Как телохранитель…
– А мне нравится. И вашей новой жене, я уверена, нравится…
– Еще не хватало, – насупился Халупин и вернул ее к столику.
Елена хмыкнула и подошла к приятелю, известному политическому имиджмейкеру. Тот сидел с женой, надменной дочкой адмирала:
– Хочешь, я приду к тебе за столик со своим любимым?
– Нет, – скривился он и поддел устрицу в собачьей миске.
– Я не понимаю, что происходит, – подсела к нему Елена.
– Одно дело – развестись с Каравановым, которого все уважали… Другое дело – притащить вместо него мальчика для постели, – возмущенно зашептал на ухо имиджмейкер, чтобы не слышала его жена. – Мало ли с кем каждый из нас проводит время… Это не демонстрируют в обществе. Это неприлично! Понимаешь?
– Не понимаю… По-моему, ты цитируешь что-то из романа «Анна Каренина», – огрызнулась она. – Не далее как в прошлом месяце я видела тебя на презентации с однозначной молодой блядищей.
– Ну и что? Ты не понимаешь самого главного, я – мужчина, а ты – женщина!
– И в чем разница? Я хуже тебя как профессионал? Я живу на чьем-то содержании, я не выкармливаю собственного ребенка на собственные деньги? Я не принимаю решений сама? – громко спросила она, так, что жена имиджмейкера подняла брови.
– Да, ты молодец, ты самостоятельная, тебя все уважают, – пророкотал для жены. – Но есть же семейные ценности! И вы с Каравановым были идеальной парой!
– Спешу напомнить, что Караванов был моим третьим мужем!
– Да, но он был человеком нашего круга… А этот? Он же никто! Просто совсем никто!
– Он руководит частной авиакомпанией, – словно оправдываясь, сказала Елена.
– Да если бы он и компания что-то из себя представляли, его бы знали… А сейчас выглядит так, как будто ты взяла стриптизера из «Красной Шапочки».
– Я обиделась… – подвела итоги Елена и встала из-за его стола.
– Лучше бы сказала спасибо за честность! – Имиджмейкер поцеловал ей руку.
– А вам понравился мой спутник? – чтобы досадить имиджмейкеру, спросила Елена его жену.
– Очень экстерьерный, – злорадно покосилась та на супруга. – А главное, глаза… Потрясающие глаза!
Елена вернулась за столик. Там Никита, к удовольствию Джульки, травил анекдоты:
– Самолетного ассенизатора спрашивают, что он такого находит в своей ужасной работе: грязь, вонь, нечистоты. Почему он не уйдет? «Я – из авиации? – отвечает он. – Никогда!!!»
– А вы действительно командуете авиакомпанией? – спросила Джулька.
– Скорее, она мной командует… – растерянно признался Никита.