Семнадцатая
Шрифт:
– Что? Но… - я озираюсь по сторонам, словно увидев собственную комнату в первый раз, чужими глазами. Беспорядок, раскиданная везде одежда, мне немного стыдно за это. Кровать, стол, книжная полка едва ли не на всю стену. На противоположной стене – плакаты. Александрия, в своей героической позе, летящая вверх, с выкинутым вперед и сжатым кулаком, ее лицо серьезно и сосредоточено. Нарвал, версия для взрослых, без цензуры, плакат продавался за восемнадцать долларов, силовые поля едва прикрывают ее, в остальном она обнажена и держится с достоинством Императрицы. Мисс Ополчение, плакат в полный рост, лицо прикрыто шарфом, она в полном боевом, словно вырастает из тени, идет прямо на зрителя, а ее глаза смотрят в душу, она сосредоточена и серьезна. От этого плаката у меня мурашки по коже. И… Слава, Славная Девочка, фотосессия в купальнике, еще с того периода, когда Новая Волна решила перебить папарацци, которые
– Вот именно так и выглядит комната отаку. – кивает Сплетница: - но я не вижу ни одного плаката с Легендой или Эйдолоном. С Героем. Или с Мирдинном. Мужчин героев я тут не вижу ни на плакатах, ни на футболках. О чем это нам говорит?
– У меня есть трусы с Оружейником! – слабо протестую я: - в шкафу!
– Желание сесть на лицо Оружейника я трактую не как сексуальный позыв, а как подсознательное стремление к доминации. – отмахивается она: - я бы и сама ему на лицо села… интересно его борода… будет щекотно?
– Фу, Лиза! Как ты можешь! Фу, прекрати немедленно! Клянусь, я тебя сейчас… - я уже направляю к ней москита, чтобы залетел ей в рот и заставил прекратить говорить гадости, но в этот момент у нее звонит телефон. Она делает мне знак «извини, я занята» и подносит телефон к уху.
– Да? – говорит она: - это вы, босс. Да, я поняла. Да, буду. Она – тоже будет. Да, я скажу. – она скидывает звонок и хмурится. Ее брови собираются посредине лба.
– Это твой босс? – спрашиваю я: - тот самый, которого…
– Да. Это мой босс. Он позвонил сказать мне, что он больше не мой босс. Что он отпускает меня на волю как птичку, что теперь я вольна делать что угодно и что единственное чего он просит – поговорить с тобой.
– Со мной?
– Да. И… скажи… Что ты с ним сделала? – Лиза всматривается в мое лицо: - когда ты успела сожрать его своими насекомыми?
Глава 46
Глава 46
– Все равно что-то с ним нет так… - говорит Лиза, разворачивая очередной планшет и включая его: - знаешь, будто у него посттравматический синдром. У него всегда такой был, как будто он воевал или пережил что-то… однако я списывала это на триггер. Ну, знаешь, Самый Худший День и все такое.
– Самый Худший День? – я подключаю еще один планшет и даю доступ к нему особо крупному муравью из тех, что были выведены в рамках селекционной программы «Пять пальцев». Человеку трудно управлять чем-то, что отличается от анатомии его тела – на первых порах. Потом человек приспосабливается и может манипулировать ковшом экскаватора как собственной рукой. Те из Мясников, что уже управляли муравьями – быстро привыкают, но тем не менее я вырастила крупных муравьев, чтобы им не приходилось жаловаться на то, что пока он ползет по экрану – открываются новые вкладки. Каждый муравей соответствует человеческой ладони, два муравья – две руки. Да, у них шесть ножек вместо пяти пальцев, но лучше больше, чем меньше, не так ли?
– Ты не знаешь? – Лиза бросает на меня быстрый взгляд и убирает с лица челку, мешающую ей видеть: - а, вижу. Ты знаешь.
– Знаю. Но наверняка не все. Знаю, что триггером тут называют некое событие, которое служит спусковым крючком для начала процессов по запуску опухолей в мозгу… этих новообразований, Корона Поллента, Корона Гамма, тех, что отличают паралюдей от всех других. Называют это Самым Худшим Днем, потому что как правило это травмирующие события, как психологически, так и физически, но в большей степени психологически. Так что каждому из паралюдей можно смело клеить ярлычок «ПТСР» прямо на лоб. Интересно, какая такая травма была у Славы? Нет, я понимаю, что психологическая травма — это относительное понятие, кому-то суп пустой, а кому жемчуг мелкий, но все же. Она выглядит довольно счастливой девушкой. – задумываюсь я. Опять я позволяю себя обмануться внешним видом. Славная Девочка – сияет счастьем и уверенностью в своих силах, ну так Сплетница такая же, только вредная. Тоже сияет уверенностью, но к этому еще и самодовольство прибавьте, она же самая умная в комнате. Это не говорит ничего о том, что эти двое пережили в прошлом. Да и я сама – для Тейлор этот шкафчик был адом, сущим адом, настоящим кошмаром, а для стороннего наблюдателя – подумаешь девушки пошалили и одноклассницу в шкафчик заперли. О том, что она обладатель жуткой клаустрофобии, боится насекомых и грязи – кто знает? Если выбирать между джунглями, где со
всех сторон летят пули и враги хотят тебя убить, рядом корчится товарищ, подбирая в живот свои сизые кишки пополам с грязью или этим шкафчиком с мусором и насекомыми, то Тейлор в любой день недели выбрала бы джунгли.– Ты выглядишь довольно счастливой девушкой. Особенно когда кого-то жрешь своими тараканами. – тычет в меня пальцем Сплетница: - и, эй, я тебя не осуждаю. Просто то, что с тобой было – это не то, кем ты являешься. Некоторых ПТСР ломает, но кто-то может с этим справится. Слава, ты, я – справились. Мясник Первый, оригинальный – так и не смог оправится, пошел мстить всему миру. Мой бывший босс… - она с особым удовольствием делает ударение на слове «бывший»: - он справился. Дважды. Может больше. Он редкая скотина, Тей-Тей, пожалуйста будь с ним осторожна. Я умная, но я не могу предсказать что именно он задумал. А он – всегда что-то задумал. Если он отпустил меня – это ловушка. Если он хочет поговорить с тобой – это ловушка. Давай ты все-таки убьешь его, а? Тебе же не сложно. Вжик – и все. Лежит на полу и корчится от твоего нейротоксина, а потом ты его насекомыми сожрешь.
– А ты довольно кровожадна, молодая леди. – я набираю пароль от вай-фая. В моем доме сейчас сразу пять точек доступа в сеть, все оплачены по максимальному тарифу. Если что-то и выдает во мне Технаря, то, пожалуй, вот это. Опять-таки и черт с ним. Мясники не доставляют мне слишком много неудобств, но когда они делом заняты на душе как-то спокойней, общий эмоциональный фон немного легче становится. Связаны мы вместе не только общим информационным каналом, это еще полбеды было бы, все-таки есть люди, которые в состоянии сосредоточиться на важном, не обращая внимания на другие потоки информации. Нет, Мясники и я – одно целое на уровне эмоций. И с этим уже никакой йог ничего бы не сделал, вот почему в конце концов все становились Мясниками. Но у меня есть способность снимать эмоции, посылая их в Рой, потому мне это не страшно. Однако все время быть безэмоциональной машиной тоже не совсем уютно. Так что когда мои Мясники заняты делом, удовлетворены жизнью и относительно довольны – мне тоже хорошо. Именно поэтому я не стала никуда бежать, роняя тапки, а назначила встречу с Вывертом на завтра. Полдень, нейтральная территория, бар «Соммерс». Возьму с собой Сплетницу, пусть порадуется.
– Я не кровожадная. Я – практичная. – возражает мне она, становясь на колени и начиная распаковывать еще один планшет: - Выверт – это Выверт. Он всегда изворачивается и встает на ноги. Если вести с ним переговоры, то в конечном итоге он своего добьется.
– Как у тебя мало веры в меня, Великую и Ужасную Тейлор. Съесть его я всегда успею. Худой мир лучше доброй ссоры. Ты опасаешься, что он обведет меня вокруг пальца? А ты у меня на что? Как там… - я становлюсь в пафосную позу, упирая руки в бока: - «Я злодея погубил, я тебя освободил, а теперь душа-девица на тебе хочу жениться!»
– Ты не победила злодея, а вступила с ним в переговоры, - указывает Сплетница: - и я очень опасаюсь, что в результате это он тебя победит. Да, ты почти неуязвима, у тебя невероятные возможности по разрушению и убийствам себе подобных, если дать тебе развернуться ты станешь стихийным бедствием. Но у тебя есть моральные принципы, ты не психопатка.
– И с каких пор это стало недостатком? Именно благодаря этому ты все еще жива и здорова, Лиза. Будь я психопаткой, твой жизненный путь закончился еще в том самом переулке у мусорных контейнеров. – напоминаю я: - а я терплю даже твое сомнительное чувство юмора. Хотя ты постоянно испытываешь мое терпение, Лиза.
– Вот в этом дело, Тей-Тей. – вздыхает Лиза: - ты слишком хороша для Мясника. Нет, я не жалуюсь. Просто я – манипуляторша, Тей. Я манипулирую тобой. Играю на твоем чувстве одиночества после того, как тебя предала твоя лучшая подруга. Играю на том, что ты – никогда не предашь своих друзей, тех, кого ты считаешь друзьями. Потому что – тебя предали. Играю на том, что ты терпеть не можешь тех, кто буллит других, ведь ты сама подверглась буллингу в школе. Я играю на твоих чувствах, Тей-Тей. Я и говорю это все тебе только затем, чтобы ты … да, вот именно – сделала вот такие глаза. И приняла решение о том, что ты все равно меня не бросишь и не убьешь. Видишь, как легко тобой манипулировать? Несколько слов и я уже могу творить что захочу рядом с тобой и ты не станешь пожирать меня своим Роем или бить болевым импульсом. Более того – ты уже готова утешать меня и уверять что это ничего страшного, что все друг другом манипулируют и что у меня просто немного больше информации об окружающих. Ты собралась жалеть меня! Удивительно, Тей-Тей, как в тебе уживается невероятная жестокость и такая же невероятная мягкость. Я боюсь, что Выверт использует твои слабости против тебя. Боюсь, что у него получится это сделать.