Семья для Феликса

Пацан казался уставшим и сонным: еще совсем недавно светившиеся ясным огнем глазенки потухли, под ними залегли тени, носик заострился. Мальчишка выглядел так, словно резко заболел. Я протянула руку - потрогать лоб. Феликс отшатнулся, но потом зажмурился и сам подался вперед, подставляя, почему-то, щеку. Вздрогнул. Я тоже.

– Ты чего меня пугаешь? Дай лоб! Ты что, успел заболеть, пока я тут валялась?

Лоб, слава Мерлину, оказался в норме. Поросенок вдруг зевнул раз, другой, сглотнул, глядя в кружку. Взъерошил свои черные и без того лохматые волосы, вновь заглянул в кружку, потом мельком мне в глаза, и опустил голову.

– Пей!
– я протянула ему остатки чая.

Он моментально выпил, поставил посудинку на пол и улегся рядом, закрыв глаза.

Так-так. Интересненько-интересненько. Где-то я такое уже встречала. Давно и довольно надежно забыто. Но было. Точно. Я поднялась, точнее, вскочила, словно во мне давно ждала своего звездного часа распрямиться и толкнуть невидимый маятник забурлившей во мне энергии сжатая пружина. Легкая, словно бабочка. О боже! Давненько себя так не чувствовала! Ничего не болит, горло не першит, шишка исчезла! Так, словно от души попарилась в знаменитой папочкиной бане, потом хорошенько выспалась и теперь готова свернуть горы или хотя бы помочь Филчу перечистить все серебро в Хогвартсе! И прополоть все грядки Помоны, и перемыть кучу котлов для обожаемого муженька!

Ой, мамочки... Поздравьте меня: я, кажется, вампир. Энергетический. Бедный мальчик. Ему нужно держаться от меня подальше. А я его ненормальным считала. А сама-то, сама! Сперва чуть не придушила, потом чуть не осушила.

– Сюда, тупая деревяшка!
– вырвалось у меня само-собой, вместо робкого "Акцио, моя волшебная палочка". Эк меня сегодня заклинило: и шкаф - тупая деревяшка и волшебная палочка тоже, "разлетались!", понимаешь. Бывшая ветка яблони в этот раз не осмелилась ослушаться. Опасаясь прикасаться руками к уснувшему малышу, я осторожно левитировала его к себе в комнату на свою постель, укрыла одеялом и отправилась по хозяйственным делам: убрать не пригодившиеся таблетки и пустую чашку, вытащить вещи из машинки, развесить, приготовить что-нибудь поесть.

Пока возилась, несколько раз подходила и смотрела на спящего Феликса. Кто он, почему он, зачем он здесь? Личико и личико: скулы, носик, губки и весьма кусачие зубки. Это ж надо умудриться: не успел здесь появиться, столько бедствий сотворил, а все же, кто его родил?

Так, надо прекращать все эти раздумья. Если мои мозги заработали рифмовками, то ни к чему хорошему это не приведет - неоднократно проверено. Я потом начну дурацкими частушками разговаривать с супругом и просто нести всякую чушь. Он будет ржать, как ненормальный, и обвинять меня в том, что я не даю ему сосредоточиться и отвлекаю его мысли от драгоценных зелий. Послать бы сову со всеми моими вопросами... Эх, мечтай! Это только перепугает и, не дай бог, разозлит мужа: у нас существовал четкий договор, что "звоним" мы друг другу только в крайних случаях.

Мне, выросшей среди телефонов, четких команд и вечного "Есть!", очень трудно было привыкнуть к сонной безмятежности стен Хогвартса. Как будто не подбиралось к его стенам невидимое зло, как будто можно было позволить детям побыть детьми. Но мой супруг... Он другой. Ему понятна необходимость нашей полувоенной дисциплины Дурмстранга. Он единственный, кто не смеялся, когда я по привычке первое время вытягивалась в струнку перед директором и педагогами. На его факультете гораздо больше порядка и дисциплины, чем во всех остальных трех. Впрочем, "Вороны" тоже очень даже ничего. Но "Львы" - это просто ужас какой-то! Дикая смесь прямо-таки гусарских представлений о доблести и чести вперемешку с ожившими анекдотами о гусарском поведении. При первом знакомстве с этой братией меня посетил стойкий "бр-р-р!", а потом, при более длительном, не менее стойкий "фр-р-р!".

"Любят" меня неформальные лидеры этого славного факультета так же страстно, как и своего преподавателя зельеварения. А вот с гриффиндорской малышней и многими девушками у меня, как ни странно, хорошие отношения. Сама не знаю, в чем дело: я терпеть не могу детей. И это имеет под собой железобетонную основу.

Я - своего рода уникум. Мой папа - генерал одной из самых могучих армий мира. Он был немало ошарашен, мягко говоря, у него немного сбился прицел, когда к нему под покровом ночи заявился... один человек. Хорошо знакомый человек. Тоже военный. Не просто человек и не просто военный, не просто хорошо знакомый. Все было очень "не просто". У меня тоже немного поначалу засбоили системы наведения: к тому моменту мне уже было тринадцать, по дому вовсю ползал карапуз-братец, сводный, правда, братец. И я была, здрасьте, приехали, - волшебницей!

В тот вечер я пыталась угнаться за шустро удиравшим от меня Витькой, держащим в зубах какую-то дрянь, которую следовало немедленно отнять во избежание появления поноса и рвоты у юного представителя поколения засранцев. Бежала, старалась. Братец резко затормозил, и я, споткнувшись, кубарем полетела через него по траектории "мой лоб - угол стола". Я летела почему-то очень-очень долго. Куда там Алисе с ее белым кроликом. Летела и представляла себе, как будет здорово, если я врежусь в этот треклятый стол, а он - опа!
– резиновый! И лоб останется цел и задница брата тоже - я никогда не спускала ему подобные фокусы. Моя тяжелая ладонь не раз опускалась на его пухленькую вредную попку.

Ну и что мы имеем? Стол - надувная резинка, я и срочно вызванный мной со службы папа в шоке. А ночью к нам постучали.

Начните в столь преклонном для начинающего волшебника возрасте обучение среди карапузов, младше вас на два года физически и на десяток фактически. Вы узнаете, что значит стать "мамой полка". Благодаря аномально поздно проснувшейся магии, я вдоволь хлебнула всего того, чем приходится заниматься многодетным матерям. Наш отец-командир охотно спихнул на меня возню с мелкими бандитами. Я оказалась единственной девочкой на всю ораву юных головорезов. То есть, я хотела сказать: драчунов, матершинников, хулиганов, коленко-носо-разбивателей, всякую дрянь глотателей и во всякие бякости бесконечно влипателей. Ну, и само собой, от меня по заднице получателей.

В нашей и некоторых соседних, дружественных нам странах, существует традиция: обучать только мальчиков-волшебников, рассматривая их как уникальное живое оружие со сверхспособностями. Собственно, это даже не считается волшебством, просто такие вот уникальные способности. Именно поэтому, в Дурмстранге совершенно другой подход к обучению многим учебным дисциплинам. И уж точно никому в голову не придет, что магию можно использовать в мирной жизни. Сверхспособности - это всегда или война, или наука, в крайнем случае - медицина. И - абсолютно без зазрения совести - аппарат власти. Да-да, именно то, что так модно называть "зомбированием масс".

Но иногда происходят совершенно непредвиденные вещи: это либо когда девочка обладает столь выдающимся потенциалом, что проще запихнуть ее на учебу в мужской коллектив, чем в психушку, либо когда твой папа-генерал совершенно случайно через много лет узнает о том, где на самом деле служит его двоюродный брат. Секретность в наших условиях - это не просто слова: могут просто и без затей поставить к стенке, в назидание остальным. Трибунал называется. Мирное время у нас только для маглов, а нам, волшебникам, покой лишь только снится. Ну, не будем о печальном, тем более, что свою неприветливую родину я теперь увижу лишь во сне.

Так и случилось, что мне пришлось отслужить, тьфу, отучиться семь лет под командованием, то есть под мудрым руководством своего дяди. Дядюшка, обнаружив во мне недюжинные педагогические способности и почти полное отсутствие волшебных, нимало не смутился и не расстроился. Он всячески поддерживал меня на моем нелегком посту "всеобщей мамы", наплевав на юридические и прочие тонкости моего пребывания в ставших родными за семь лет стенах.

В очередной раз побежав посмотреть на болезненно выглядящего спящего ангелочка, я обнаружила образцово заправленную кровать. И его отсутствие. Сердце противно ёкнуло, но тут же успокоилось: мелочь вернулась из туалета и посмотрела на меня испытующим взором.