Семья для мажора

В ресторане сильный запах рыбы и куча других запахов, потому что столы оборудованы грилями, на которых посетители при желании могут сами готовить свою еду. От этой мешанины и атаки на свои рецепторы сама я ни куска проглотить не в состоянии, но я не хочу никому портить вечер, поэтому заталкиваю в себя половинку черри и запиваю ее апельсиновым соком, наталкиваясь на внимательный, но чуть расфокусированный взгляд Дубцова, сидящего прямо напротив.

Он пьет второй стакан виски со льдом, и выглядит лениво расслабленным. Вообще-то, у меня ощущение, что он слегка напился.

— Аня, на какой специальности ты учишься? — слышу вежливый вопрос справа.

Длинные сильные пальцы Кира вращают вокруг своей оси тяжелый стакан с крепким алкоголем. Отрываю глаза от его безымянного пальца, вокруг которого красуется тонкий золотой ободок обручального кольца, и перевожу взгляд на его бабушку. Наталью Семеновну Дубцову.

Нас за столом четверо, включая деда, и всем нам отлично известно, что мое образование… короче говоря, оно под большим вопросом.

— На той же, что и Кирилл, — отвечаю, повернув голову.

Серые, немного поблекшие глаза смущают меня своим вниманием. Я не вижу в ее глазах злобы или… презрения. Только цепкий ум. Очень цепкий.

Мне нечего от нее скрывать. Пусть это глупо, но в ответ на ее взгляд я слегка задираю подбородок.

Покосившись на Дубцова, вижу, как он скрывает улыбку за своим стаканом, и от этого у меня слегка краснеют щеки.

— Хм, — коротко замечает Наталья Семеновна. — Занятно.

Да уж…

Это миниатюрная, я бы даже сказала, худая женщина с уложенными в пучок у основания шеи седыми волосами. Как ни странно, эта прическа придает ей благородства, которого у нее и так предостаточно, а маленькие бриллианты в ушах сияют, как две лампочки.

Мне трудно поверить в то, что эта женщина передала мне котлеты и картошку. Действительно трудно. Не знаю, какой ее себе представляла, но точно не такой… хрупкой…

Честно говоря, на фоне Дубцовых мы с дедом немного проигрываем. Потому что мой дед будто воды в рот набрал. На нем его лучший костюм. Серая тройка в полосочку. В кармане на груди шелковый платок. Глядя в тарелку, он чересчур сосредоточенно жует.

Дубцов тоже помалкивает. Просто накачивается своим виски, откинувшись на спинку мягкого кресла и вытянув под столом ноги, которыми задевает мои.

Но самое главное заключается в том, что теперь я тоже Дубцова. Уже два часа, как. К этому нужно привыкнуть.

— Тебе ведь полных девятнадцать? — получаю еще один вопрос.

Неторопливо разрезая приборами курицу, бабушка Кира поднимает на меня глаза.

У них есть связь. Гораздо более сильная, чем у него есть с матерью. С этой женщиной он… будто на одной волне. Именно поэтому я очень волнуюсь. Меня одолевает мелочное желание понравиться ей, только понятия не имею, что должна для этого делать.

— Эм… да. В мае исполнится двадцать.

— Кириллу в ноябре будет двадцать два, — сообщает она.

— Я… кхм… знаю… — проглатываю перепелиное яйцо.

Звучит так, будто две этих цифры в ее голове никак не укладываются. Что ж. за этим столом она не одна такая.

— Чем ты увлекаешься?

Бросаю быстрый взгляд на Дубцова.

Откину на спинку голову, чуть выгибает свои идеальные брови, как бы намекая на то, что ему тоже очень интересно узнать, чем я увлекаюсь.

В его глазах смешинки. Он в курсе, чем я увлекалась вчера и позавчера. Я безнравственно ему отсасывала. Я только надеюсь на то, что дед никогда-никогда-никогда этого не узнает, ведь мы были очень тихими.

Кроме того, в данный момент я беременна. Это увлечение забирает чертовски много моей энергии. Его бабушка и без того это знает, поэтому отвечаю:

— В школе я увлекалась шахматами. Дед отдал меня в шахматный клуб в десять. Наверное, он просто не знал чем положено увлекаться девочкам, — смотрю на него улыбкой. — Я два года подряд выигрывала Новогодние турниры, но в тринадцать меня побил семилетка и… я очень расстроилась…

— “Очень расстроилась”, — хмыкает дед. — Выбросила доску. Разбила кружку.

— Не спортивно, — лениво замечает Кир.

Подняв на него глаза, вижу его улыбку. От нее в уголках его губ собираются легкие складки. У меня в животе маленький взрыв, потому что я обожаю его улыбки. Я люблю его улыбки. Люблю его самого.

Кажется, это самый счастливый день в моей жизни.

— После этого я посещала школу актерского мастерства… — продолжаю.

— Серьезно? — фыркает Дубцов. — Сколько, один час?

— Один день, — поправляю его.

— И секцию бокса, — добавляет дед.

— Млин… — бормочет Кир. — Я бы на это посмотрел.

Смеюсь, запрокинув голову.

Его глаза смотрят на меня неподвижно, от этого по рукам бегут мурашки. Смотрю на его губы, чувствуя себя слегка пьяной.

На мне новое платье-карандаш блестящего золотого цвета. С глубоким квадратным вырезом и рукавами-фонариками. Профессиональный макияж и красная помада. Я хотела быть в этот день какой-то особенной, и Дубцов… он смотрит на меня так, что в ботинках подворачиваются пальцы.

Сам он одет в черную футболку, черные джинсы и наручные часы. И этот скромный выбор идет ему просто чертовски.

За столом образуется тишина. Совсем не напряжная, но меня снова смущает взгляд Натальи Семеновны на моем лице.

Я умру, если в один прекрасный день она возникнет на пороге моего дома и назовет меня “репеем”. Я просто умру внутри, вот и все.

В общем и целом, это отличный вечер. Мы болтаем о том, о сем еще около часа. И даже дед как будто вышел из транса. Может, это и к худшему, потому что его объявление обдает мои щеки кипятком.

Глядя куда-то в область плеча бабушки Кира, он говорит:

— У меня умница-внучка. Подарила мне два билета в театр. На сегодня. На семь вечера. Столичная труппа. Билетов не достать. Наталья Семеновна, не желаете составить компанию?

Я готова провалиться сквозь землю. Даже дураку понятно, что это попытка избавиться от него сегодня вечером, и я чувствую себя настоящей ведьмой.

Кир чешет кончиком пальца нос, а его бабушка отпивает из чашки чай и бросает на деда суетливый взгляд.

Это странно и как-то… не очень естественно, учитывая то, как она вела себя все это время.