Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света

–  Ну, а Ирина что значит?
– поинтересовался я.

–  Ирина - значит мирная, смирная, вроде меня.
– И она весело рассмеялась.

Хорошо нам было. Мы провели с ней вместе целый день, и оба остались довольны. Недоволен был Марат: с месяц он дулся на меня и всё старался выпытать, о чем мы говорили.

Я отшучивался:

–  О "Зеленом луче", о скворцах и прочее и прочее.

–  Сколько ж их было, этих скворцов, что целый день на них ушел?
– язвил Марат.

–  Много. Да мы не считали.

Такой ответ бесил его: было ясно, что он ревнует.

–  Кроме скворцов, вот это самое "прочее" что означает?

– приставал Марат.

–  Всякую чепуху, - беспечно отвечал я.
– Например, расшифровывали человеческие имена. Оказалось: Алексей - блаженный, Модест - скромный, а Ирина - мирная.

–  Ну и что из этого? Какой же вывод?

–  Я жалею, что ты не Модест. Между прочим, Андрей - значит храбрый. На всякий случай имей в виду.

–  А мне наплевать как на храбрых, так и на блаженных. Мне мое имя нравится!
– в сердцах крикнул Марат.

А я рассмеялся и сказал совсем дружески, примирительно:

–  Алексей из тебя не получится, знаю. Будь Маратом!.. Это тоже что-нибудь да значит.

Однажды я спросил себя: могла ли она избрать меня, а его? Лицо у меня действительно грубое, шершавое, с детства опаленное солнцем и обветренное, брови выцветшие, волосы жесткие, упрямые, неопределенного, какого-то земляного цвета. А глаза, по словам матери моей, сизые и честные.

Марат красавец. Он может себя показать, умеет щегольнуть звонкой фразой, или, как говорит Валерий, "форсу напустить". Пользуется успехом у девушек. Я ему не соперник, И все-таки, по моему мнению, он не вполне достоин Ирочки Пряхиной. Она выше его духовно, умнее, а главное - чище, Светлая она какая-то, особенная, каких мало. Во всяком случае, других таких я не встречал.

Ира однажды познакомила меня со своей подругой Зоей, студенткой медицинского института. На меня она не произвела впечатления: так себе, симпатичная говорунья и, кажется, пустая. Впрочем, Валерий со мной не согласен. Он считает Зою славной и умной. А я не нахожу.

Сегодня мы встретимся. И я, конечно, жду встречи не с Зоей, а с ее подругой. Мне даже кажется, я приятно волнуюсь в предвкушении этой встречи с невестой товарища.

Прибежал Валерик. Этот маленький, юркий паренек всегда кажется возбужденным и всегда приносит какую-либо новость. Я люблю его за открытую душу и веселый характер. У нас ребята зовут его Огоньком.

–  Ты слышал историю?
– сообщает он своим быстрым говорком, садясь на табурет у моей койки.
– Оказывается, Спартака Синилова выпустили даже не младшим лейтенантом, а мичманом.

Спартак не из нашей роты, я его лично не знаю, хотя слышал, что это большой "бузотер", доставлявший немало хлопот командирам. Спрашиваю, за какие грехи.

–  Ты понимаешь, ушел в самоволку, напился, устроил драку и прочее.

–  Жаль.

–  Чего именно? Что не дали лейтенанта?
– с нарочитой простотой спрашивает Валерка.

–  Жаль, что его давно не выгнали из училища. Пять лет нянчились. А все папа.

–  Говорят, не столько папа, сколько мама, - заметил Валерий, делая ударения на последних слогах. Потом со злостью сквозь зубы добавил: - И сейчас эта госпожа уже примчалась, бушует в кабинете начальника.

Валерке не сиделось. Поднялся, что-то поискал в своей тумбочке, снова вернулся ко мне, продолжая тот же разговор:

–  Черт бы их побрал, этих спартаков, гарольдов, фердинандов и прочих.

–  Подожди, Валерка, зачем ты всех в одну кучу валишь. Гарольд Пятница - умный парень. Он и училище окончил чуть ли не с отличием.

–  Умный, талантливый, - стремительно передразнил он, состроив на своем живом, подвижном лице красноречивую гримасу.
– Зазнайка вроде твоего Марата.

–  Ну а Фердинанд чем тебе не нравится?

–  Понимаешь, ну не люблю я этого, - раскипятился Валерий.
– Тоже мне родители, имя придумали, а об уме не позаботились, недосуг было.

Он говорил торопливо, будто боялся одуматься.

–  Позволь, позволь, дорогой. Насколько я знаю, твои отец - секретарь горкома?

–  Да, и что?
– искренне и с удивлением спросил он.
– Откуда ты знаешь о моем отце?

Вопрос был правомерен: никто из курсантов не знал, что отец Валерки - секретарь горкома партии. Да и я узнал об этом совершенно случайно от начальника курса дня два тому назад. Но я все-таки ответил Валерке:

–  Это к разговору об отцах.

Я не хотел его обидеть, но он, кажется, обиделся, потому что сказал:

–  "Сынки" - это не просто дети высокопоставленных отцов. "Сынки" - это дети состоятельных плюс плохих родителей, именно плохих, имеющих дурную привычку забывать поговорку: "Из грязи да в князи", забывать, где и когда они родились, в какое время, в какой стране и в каком обществе живут.

Широко размахивая руками, вбежал Марат, с ходу сообщил:

–  Сейчас на Невском двух матросов, нашего курсанта и армейского сержанта задержал за неотдание чести. Матросам и курсанту сделал внушение, а сержанта сдал подвернувшемуся патрулю.

–  Браво, Марат. Ты проявляешь первые признаки командирского характера, - с иронией заметил Валерий.

И Марат это отлично понял. Он скривил тонкие губы, приподнял узкие брови и нехотя отозвался:

–  Я просто выполнил устав.

Что это ты вдруг об уставе вспомнил?
– подначил Валерий.

Ох, уж этот Панков, привяжется, точно комар, и никак не отмахнешься. Лучше не замечать его: пожужжит и перестанет. Я спросил Марата о Спартаке.

–  Да, неприятная история, - ответил он с легким сочувствием.
– Жалко парня. Не мог уж потерпеть несколько дней. А ты думаешь, не наскандаль он сегодня - все сошло бы?

–  Ну, все-таки офицер… - ответил Марат, не договаривая

–  Тем более, - вставил Валерий, уходя.

–  Ну, словом, черт с ним, не нам болеть за его судьбу. Есть папаша, мамаша, наконец, начальство - пусть разбираются, - сказал Марат с небрежной и веселой улыбкой.
– А мы сегодня веселиться будем. Эх, Андрюша, день какой! А ты киснешь в казарме и даже не подозреваешь, что Ирушка сегодня на вечер придет не одна.

–  А с кем же? С Зоей, конечно, - равнодушно ответил я.

–  И ты не рад?

Марат сел на свою койку напротив меня. Глаза у него были счастливые. Они блестели, и мне не хотелось его огорчить, но притворяться я тоже не мог, поэтому ответил коротко, но тем тоном, в котором рядом с отказом стояла искренняя признательность за "заботу" обо мне:

–  Нет, Марат.

–  Очень жаль. Чудесная девушка и от тебя без ума.

–  Без ума она может быть. Но я в этом, уверяю тебя, ни капельки не повинен.