Семя грядущего. Среди долины ровныя… На краю света

Адмирал и члены комиссии ожидали моего ответа. Они не торопили меня.

–  Что ж, - сказал я негромко, проглатывая застрявший в горле неприятный комок.
– Пойду опять дома строить, по вечерам учиться буду. А на будущий год - снова приеду к вам.

Члены комиссии переглянулись. Адмирал попросил меня подождать за дверью. В маленькой квадратной комнатке перед кабинетом, где заседала приемная комиссия, теперь было пусто. Я попробовал догадаться, зачем меня попросили остаться, но не смог. Дверь бесшумно распахнулась, появился адмирал Пряхин. Был он невысок ростом, немного рыхловат, но подвижен. Протянул пухлую руку и сказал:

–  Поздравляю, курсант Ясенев. Из вас должен получиться настоящий моряк.

Я так смутился, что не догадался поблагодарить адмирала.

–  У вас какие на сегодня планы?
– спросил он.

Я ответил, что хочу посмотреть на море.

–  Тогда поедем ко мне на дачу, там и повстречаетесь с морем.

Жаркое солнце клонилось уже к закату, когда машина остановилась у адмиральской дачи. Навстречу нам из калитки выпорхнула тоненькая светловолосая девушка. Она хмуро и вопросительно оглядела меня, затем подняла глаза на отца.

–  Знакомься, Иринка, это наш новый курсант Андрей Ясенев, - сказал адмирал.

Девушка кивнула мне и, тотчас же отвернувшись, сообщила отцу:

–  У нас гости: адмирал с Маратом.

–  С "Марата"?
– хмуро переспросил Пряхин.

–  С Маратом, - рассмеявшись, поправила Иринка.
– Это сына его так зовут.

–  А я думал, линкор!
– У глаз адмирала снова сошлись мелкие морщинки.

На застекленной веранде в плетеных креслах сидели жена Пряхина, седоволосая, худая женщина с милым красивым лицом, - дочь была, очевидно, точной копией ее в молодости, - и гости: очень толстый и широколобый контр-адмирал и смуглый, щегольски одетый, черноголовый юноша. Это и был Марат. Адмиралы дружески приветствовали друг друга. Затем Степан Кузьмич, так звали гостя, торжественно представил сына:

–  Вот привез на твое благословение наследника и продолжателя морского рода.

–  Это хорошо, морская традиция, - неопределенно произнес Пряхин, вытирая платком бритую голову.
– Я вот тоже привез будущего моряка.

Все посмотрели на меня.

–  Отец тоже моряк?
– небрежно обронил в мою сторону контр-адмирал Инофатьев.

–  Нет, мой отец крестьянин, - негромко и не очень любезно ответил я и увидал, что ответ мой почему-то разочаровал всех, кроме хозяина.

–  Партизан его отец, казнен гитлеровцами, - пояснил Пряхин.

Мне стало как-то неловко от этого упоминания: какое это имеет отношение к моей судьбе? Ну, а если б мой отец не был партизаном, а отец Марата контр-адмиралом, что тогда? Мои размышления прервал металлический голос Инофатьева-отца.

–  Сам-то приморский?

–  Нет, брянский. Я даже еще моря не видел, - ответил я виновато и почувствовал, что краснею.

Контр-адмирал оторвал от меня свой взгляд, будто великодушно простил за что-то. Марат, ухмыляясь, смотрел на меня. В его карих прищуренных глазах я увидел дружеское снисхождение. А дочь адмирала Пряхина с наивным удивлением воскликнула, глядя на меня в упор большими синими глазами:

–  Никогда в жизни? Ой, как это интересно!
– точно я был какой-то дикарь. И затем с той же непосредственностью предложила мне и смуглолицему юноше: - Пойдемте, я покажу вам.

Она пошла в комнату, чтобы захватить фотоаппарат. Смуглолицый юноша направился по дорожке сада к калитке, а я замешкался около кустов акации, поджидая девушку, и услышал, как контр-адмирал Инофатьев нахваливал сына:

–  Парень вообще способный, да вот учился неровно. Характер у него увлекающийся: за все берется и разбрасывается. Хочет объять необъятное.

–  А как школу окончил?
– спросил Дмитрий Федорович напрямую.

Этот вопрос и меня очень интересовал, поэтому я не спешил отходить от веранды. Впрочем, и девушка, появившаяся с фотоаппаратом в руке, тоже задержалась на минуту: думаю, что и ей хотелось знать, как учился этот красивый юноша.

–  Да вообще неплохо. Есть пятерки, четверки и одна тройка, по математике. Знаешь, есть такие нелюбимые предметы, - добавил контр-адмирал. Мне показалось, что в его голосе звучала какая-то нехорошая настойчивость.

Море было рядом, сразу за дачей. Оказывается, я слышал именно его глухой и равномерный шум еще в машине, но, по неопытности своей, принял его за гомон высоких сосен, стоящих у берега узкой полоской.

Оно открылось нам сразу, белесое, дымчатое, искристое от лучей заходящего солнца и совсем не такое, каким представлял я его по картинам. Море было очень живое и одушевленное - необозримо просторное и вечное, как мир, как вселенная, оно шевелилось и двигалось, таило в себе такую силу, о существовании которой вообще я не мог подозревать.

Таково было мое первое впечатление… Я прошел на самую кромку влажной гальки, намытой волной, с жадностью начал вдыхать новый для меня, приятно солоноватый воздух. Мне хотелось крикнуть, перефразируя Пушкина: "Здравствуй, свободная стихия! Ты в первый раз передо мной катишь волны голубые и блещешь гордою красой". Но я не сделал этого, стесняясь своих спутников, которым до меня, казалось, и дела не было. Юноша оживленно разговаривал с дочерью адмирала. Из их разговора я понял, что девушка через год кончает десятый класс и намерена поступить в медицинский институт. Впрочем, я не особенно вслушивался в их разговор, поглощенный новыми для меня впечатлениями.

Я сел на большой камень, уперся локтями в колени и долго смотрел в сверкающий багровый горизонт, туда, куда падало солнце. Мне показалось, что шум прибоя становится все тише и тише. Я обернулся, взглянул на верхушки сосен - в них не видно было ни малейшего движения. Казалось, они замерли и вместе со мной прислушивались к утихающим вздохам моря засмотрелись на то, как солнце падает в пучину.

Неожиданно я невольно вздрогнул: это дочь адмирала подкралась ко мне и внезапно щелкнула фотоаппаратом. Глаза ее излучали счастье и озорство. Она была переполнена задором.

–  Давайте фотографироваться, - предложила девушка.
– Сначала я вас вдвоем сниму. Потом Андрюша снимет меня с Маратом, потом Марат - Андрюшу со мной.

Немного удивленный и обрадованный тем, что девушка назвала меня ласкательным именем, я признался, что никогда еще не держал в руках фотоаппарата. Мне объяснили, что это совсем просто, навели, настроили, оставалось только нажать кнопочку, что я и сделал.

Сверху послышался голос адмирала Пряхина: звали нас. Ира и Марат пошли на зов, я же остался на камне у самого обрыва: мне жаль было так быстро расставаться с морем.