Семья волшебников. Том 4

Хотя уже и не мальчик совсем, а дядька, просто не старый пока.

И он был не один. С ним шагал какой-то кобрин… а, нет, кобринка. Девушка с изумрудной чешуей и большим, трепещущим капюшоном. По лицу у кобринов ничего не разберешь, но смотрела она на спутника, как будто на тортик или еще что-то великолепное.

— Фу, женщины — как хобии, — поморщилась Астрид. — Слепые совсем. Она не видит, что ли, что это Компот?

— Может, скажем ей? — предложила Вероника.

— А я бы пошла и сказала. Я бы все ей объяснила. Но я уже взрослая и мудрая. Я к Компоту даже не подойду. Он воняет.

— Мне кажется, ты трусишь, — предположила Вероника. — Хочешь, я ей скажу?

— Нет, мелочь. Это сделаю я. А то ты переживать будешь.

Вероника хотела сказать, что не будет она переживать, ей вообще все равно, что там у Компота в жизни происходит, но Астрид уже выскочила из переулка, взлетела над мостовой и ринулась портить жизнь Компоту.

Вероника смотрела из-за угла. Ей было стыдно. Она на всякий случай приготовила апельсин, потому что мало ли. Вдруг Компот все-таки не выдержит и решит убить Астрид.

Но он почему-то совершенно не разозлился. Только взглянул на Астрид своими глазами-льдинками, колко рассмеялся и сказал:

— Это дочка знакомой. Малышка влюблена в меня и ревнует.

После этих слов Вероника испугалась, что придется соскребать Компота с брусчатки. Сейчас он точно задымится в Луче Солары.

Но Астрид не выстрелила. Она вместо этого сама аж задымилась, налилась краской и выпалила:

— Что?! Нет!.. Пошел ты!.. на кир пошел!.. ты!.. забродивший!.. а-а-а!!!

И она взметнулась в воздух, поняв, что с каждой секундой позорит себя все сильнее. Еще чуть-чуть — и придется либо делать сеппуку, либо до конца жизни вспоминать эту минуту перед сном.

— Дети, — снисходительно сказал Ахвеном, беря спутницу под руку.

Он даже не посмотрел Астрид вслед.

Домой Астрид шла мрачной как туча. Ее взгляд был полон горечи, и она старалась не глядеть на младшую сестру. Вероника присутствовала при ее позоре. Все видела и слышала. Теперь у нее есть оружие против старшей сестры… правда, нет доказательств. Астрид все будет отрицать.

К счастью, ежевичина оказалась слишком глупа, чтобы воспользоваться этим даром судьбы. Или слишком благородна… нет, глупа.

— А я не знала, что ты влюблена в Компота, — сказала Вероника, когда они уже входили в подъезд дома 22 по улице Тюльпанов.

— Я не влюблена в Компота! — заорала Астрид. — Он придурок! И он наврал!

— Ладно.

— Я просто не была готова! Я хотела спасти эту женщину!

— От чего?

— От… от компотных козней! Почему никто не видит, насколько он отвратителен?!

— Все видят. Но… это же… всегда так было.

— Вот, ты понимаешь, — успокоилась Астрид. — А я боялась, что я единственная зрячая среди слепых.

Мама с папой встретили Астрид и Веронику, как родных детей. Особенно папа. Он вернулся домой еще после второго урока и усиленно готовился к празднику, продавливая диван.

У него-то завтра праздник такой, не очень отдыхабельный. Утром он будет участвовать в параде, вечером принимать гостей, а между утром и вечером — отсиживать в Гексагоне, потому что день Волшебного Единства — это день Медного Осьминога, а по Медным дням ученый совет собирается на ежелунное заседание. Решать мировые проблемы.

— Повестка дня завтра длиннющая, — мрачно сказал папа, обнимая дочерей. — И это в праздник. Я немного жалею, что Бракиозор меня тогда не зарубил. Это было бы хотя бы быстро.

— Да брось, — фыркнула мама. — Хватит прибедняться. Ты там ничего и не делаешь, просто спишь в кресле.

— Положим, это неправда. Я задремал всего разок. А раз меня никто не разбудил, я там был не очень нужен.

— Ну и сегодня поспи. В конце концов, тебе девяносто лет.

— Девяносто два… эй!.. Я молод! Я давно перестал стареть!

— Совсем?

— Ну… до тебя я старел раз в десять медленней нормы. А с тобой… в тридцать, пожалуй. Еще лет пятьсот уж точно проживу.

— То есть мне к тебе лучше не привыкать, раз так скоро расстанемся?

Пока родители обменивались колкостями, Астрид умчалась проверять, все ли в порядке в ее родовой усадьбе. Она чувствовала ответственность, потому что однажды все это достанется ей. А Вероника уселась за столик для маноры, напротив Лурии. Та задумчиво изучала чашку с могильным прахом.

— Мам, а мы завтра в Валестру пойдем? — спросила Вероника.

— Да, будем смотреть на парад… вы будете. Мы с папой в нем участвуем. Я буду пятиглавым драконом!

— Кстати об этом… я тут подумала… а можно в зоомагазин зайти?

— В зоомагазин? — удивилась мама. — Не в книжную лавку?

— Нет, я… я разработала план.

— План?..

— Связанный с приумножением моего могущества.

В голове Вероники это звучало очень серьезно и внушительно. Но мама, кажется, восприняла ее слова иначе, и папа тоже. Нет, он отложил газету и весь обратился в слух, но смотрел так, словно ожидал услышать смешную шутку.

А ничего смешного-то и не было!

— Я хотела… хотела найти себе фамиллиара, — исподлобья сказала Вероника. — Особенного.

Родители переглянулись. Папа хмыкнул. Мама расплылась в улыбке. А открывший глаза кот Снежок спустился с каминной полки, положил Веронике лапку на ногу и стал рассказывать, что фамиллиар — дело нешуточное, что с бухты-барахты такие решения принимать не стоит, потому что взять фамиллиара — это гораздо серьезнее, чем жениться или обзавестись детьми.

— С женой можно разойтись, — объяснял Снежок. — Детей можно раздать. Это все обратимо. Но если ты стал Эмблемой волшебника, то это связь нерасторжимая. Помните об этом, юноши и девушки… то есть Вероника.

Снежок в последнее время читал регулярные лекции от лица своего человека.

— Ну не знаю, мне кажется, если я захочу свалить, я свалю, — потянулась Лахджа.

— Ты особый случай, — отмахнулся Майно. — И свалить-то ты сможешь, конечно…

Он замялся.

— Я не стану этого делать, — успокоила его жена. — Я люблю тебя и не хочу, чтоб ты помер, когда я вырву кусок твоей души.

— Там все сложнее… но это неважно. Ежевичка, давай не будем торопиться, хорошо? Ты ведь не на Унионисе. Да и ребята с Униониса заводят фамиллиаров только на четвертом курсе, а некоторые даже на пятом.