Семья волшебников. Том 4

— Но есть и другое дело, — добавил Мараул. — Каген, что ты узнал?

— Я обнаружил примерное расположение берлоги, — вкрадчиво произнес младший из детей Мазеда. — Это анклав, созданный из Паргорона же. Причем очень давний. Судя по всему, Сорокопут планировал скрыться еще в конце Десяти Тысяч Лет, но война закончилась, мы все помирились, и он решил, что выгодней будет остаться дома.

— Но берлогу на черный день сохранил… — задумчиво произнес Мараул. — Насколько хорошо она укреплена?

— Чрезвычайно хорошо, — с сожалением ответил Каген. — Повелитель Терний понимал, что ему не простят, так что закупорил лежбище надежней, чем долгопрудник раковину. Проникновение извне без его дозволения невозможно, дорогой брат.

— Жаль-жаль. А если вскрыть?

— Я уже провел предварительные расчеты! — с готовностью возжег письмена Каген. — Мы можем разрушить печати, но это обойдется приблизительно в три процента общего капитала. Точная сумма нуждается в уточнении.

Бушуки издали свистящие звуки. Дворк зацокал языком, Мараул поморщился.

— Сорокопут украл один и двадцать четыре сотых процента общего капитала, — сказал Дворк. — Тратить три процента, чтобы вернуть один и двадцать четыре сотых…

— Невыгодно, — буркнул Мараул. — Категорически невыгодно. Подешевле никак?

— Возможно, получится сэкономить две-три десятых, — развел когтистыми ручками Каген. — Не больше, дорогие братья.

— В таком случае ищем обходной путь, — сказал Мараул. — Лазейка должна быть! Не навечно же он там замуровался!

…Тридцать пять лет спустя.

— … Да вы издеваетесь надо мной?! Эту жирную задницу вообще невозможно выковырять?!

Дворк и Каген хмуро смотрели на брызжущего слюной брата. Мараул злился, Мараул был в ярости. Он недооценил поначалу Сорокопута, самонадеянно считал, что в течение года-двух они извлекут и его, и украденные условки… да и его самого тоже превратят в условки, что станет хорошим уроком всем, кто мечтает повторить это преступление.

Нет. Дотянуться до Сорокопута не вышло ни за год, ни за пять, ни за тридцать пять. Мерзавец так плотно свернул крохотную складку, что создал полностью запертый мир. Анклав, откусивший кусочек пространства самого Паргорона. Там Сорокопут веселился, глумился, потешался над обманутыми и униженными им бушуками… так это представлял себе Мараул, и все сильнее наливался злобой.

— … Мараул?.. — донеслось откуда-то издалека. — Мараул, ты нас слышишь? Мараул!..

— … Я ему покажу!.. — скрипнул зубами директор Банка Душ. — Однажды!.. он еще поплатится! Я даже не стану переводить его на условки, я превращу его в свинью и буду каждый день отрезать от него куски… и есть. И его самого заставлю. Пусть жрет самого себя и рыдает от боли и голода.

— Эка ты к нему по-доброму, брат, — произнес Каген. — Вот я бы запустил ему внутрь червей, и пусть бы они жрали его изнутри. Веками. Тысячелетиями.

— А я бы заточил его кости до бритвенной остроты, — ухмыльнулся Дворк. — Внутри него самого. Чтобы при каждом движении они рвали бы его плоть. Изнутри. И отпустил. Пусть идет, куда хочет.

— Ты тоже слишком добр, Дворк, — улыбнулся Каген. — Я люблю тебя за это, но лучше было бы… искупать его в яде Ралеос.

— О да-а-а! — закивали оба брата.

Лица бушуков аж залоснились от удовольствия. Мысль о страданиях, которые они обязательно скоро причинят Сорокопуту, доставила демонам ни с чем не сравнимое счастье.

Но… самого Сорокопута у них не было! И вспомнив об этом, Мараул, Дворк и Каген помрачнели. Тридцать пять лет прошло, как тот сбежал, а они по-прежнему гонятся за айчапом. Не удалось вернуть ни одной условки.

Ничего.

— Дорогие братья, если мне будет позволено, я плотнее займусь розыском нашего общего друга Сорокопута, — показал острые клыки Каген. — Благо я сейчас немного не у дел, скучаю и буду рад принести какую-то пользу.

Мараул и Дворк переглянулись. Да, прямо сейчас их младший братик — так называемый «тающий банкир». До Сальванской битвы он распоряжался счетом Мизхиэрданна, но Покров Плоти угодил в Хиард, и его условки стремительно перераспределяют между… заинтересованными лицами. За тридцать пять лет счет Кожи Древнейшего сократился на четверть, а еще через сотню Каген станет казначеем без казны и лишится титула банкира.

Так же вышло и с Дворком, который был бухгалтером Согерахаба, но ему повезло — во время вторжения Сальвана погиб Умиль, бухгалтер Худайшидана. Гниющий Князь нуждался в новом — и Дворк очень вовремя предложил свои услуги. Они сразу понравились друг другу… как заверял всех Дворк. Злые языки болтают, что Худайшидану просто было все равно, так что он взял того, кто первым подбежал, но мы же не станем слушать злые языки?

— Не станем, они злые! — воскликнула Астрид.

— Астрид, не перебивай, это невежливо, — одернула ее мама.

А вот Каген нового клиента пока не нашел. Бухгалтерами Гламмгольдрига и Мазекресс стали сыновья покойных Зедана и Измиора — Гулак и Лебет. Каген предлагал услуги новоявленным демолордам, Совите и Дорче Лояр, но первая предпочла Мартхана, своего прежнего бухгалтера, а вторая до сих пор перебирает. Будто она сможет найти кого-то лучше Кагена.

Ничего, впрочем. Младшего из детей Мазеда недаром прозвали Паргоронским Купцом. Даже если среди мажоритарных акционеров желающих не отыщется, ему хватит и счетов простых демонов. Паргоронский народ ему верит и охотно поручает распоряжаться своими вкладами. У него еще целое столетие, чтобы набрать достаточную клиентуру.

— Хорошо, займись этим, — брюзгливо сказал Мараул. — Дать тебе что-нибудь?

— Небольшую доверенность и, возможно, право экстренного призыва, — задумчиво сказал Каген. — У меня есть кое-какие мыслишки, но не стану обнадеживать вас раньше времени, дорогие братья.

Пахло хвоей и горной лавандой. Гигантские деревья буттуб уходили к облакам, и их кроны то и дело взрывались стаями птиц амар. Небеса кишели жизнью, воздух был чист и свеж, и мало кто поверил бы, что за этой толщей — клокочущая Тьма.

Цеге. Один из ближайших Темных миров. Его обитатели — демоны, но совсем не такие, как в Паргороне. Мощный атмосферный щит защищает Цеге от космической скверны, так что его жители всего лишь немного ворчливы. Они не знают старости, среди них немало могучих чародеев, но в полном смысле демонами их не назовешь. В принципе они способны к поглощению душ, но лишь некоторые из них этим занимаются.

Две тысячи лет назад Паргорон воевал с Цеге. Набег перерос в по-настоящему крупную жатву, и мог закончиться для этого мира плохо, если бы цегейцы не воззвали к богам. Светлые силы всегда рады помочь слабому, даже если это демоны, а Цеге — именно что слабый мир. До полноценной дееспособности он не дотягивает, что с одной стороны делает его легкой добычей, а с другой — дает право на божественную защиту.