Семья

Пароход прибыл в Кодзу. Пассажиры — мужчины и женщины, торопясь и толкаясь, сходили в лодки. Высокая волна подхватила лодку, в которой сидела о-Танэ, и через несколько минут она ступила на ту самую землю, где год назад простилась с мужем. Так же бурлили и пенились набегающие на берег волны. На миг как живой воскрес перед ней Тацуо: стоит один на берегу и смотрит вслед уходящему пароходу.

Вода в заливе Сагаминада блестела, как зеркало, отражая лучи июньского солнца. О-Танэ шла по берегу, придавленная невыразимой тоской. Под ногами поскрипывает тот самый песок, который скрипел год назад под их с Тацуо ногами. Вот знакомая тропинка меж сосен. О-Танэ поднялась по ней и увидела гостиницу, где она с мужем провела последнюю ночь перед отъездом в Ито.

В полдень о-Танэ спустилась к хозяину гостиницы. Может быть, он что-нибудь знает о Тацуо. Но хозяин ничего не знал.

— Вы только теперь возвращаетесь домой? Долго же вы пробыли на источниках! — улыбаясь, приветствовал ее хозяин. О-Танэ ничего не стала объяснять ему, только заказала обед.

В Токио о-Танэ приехала засветло. Радостное волнение от близкой встречи с родными отвлекло ее ненадолго от грустных мыслей.

9

Тоёсэ, приехав в Токио, сняла себе комнату в центре города. По обеим сторонам узкой, пыльной улицы тянулись лавки, выстроенные, все по одному типу в соответствии с требованиями столичного градостроительства и поражавшие глаз безвкусицей. Тоёсэ выбрала этот район, потому что отсюда было рукой подать до бухгалтерских курсов, куда она поступила учиться. К ней прямо с вокзала и приехала о-Танэ.

Свекровь и невестка опять были вместе. Тоёсэ жила в маленькой невзрачной комнатушке на втором этаже. В первом этаже была квартирка хозяев и мелочная лавка, в которой они торговали всякой всячиной. Люди они были небогатые, но добрые и приветливые.

— А мне здесь нравится, — сказала о-Танэ, оглядывая комнату. — Лучше жить здесь с тобой и грызть черствую корку, чем иметь все и не знать ни минуты покоя в Ито. Я смотрю на тебя, и на душе становится легче.

Тоёсэ заметила, что свекровь стала гораздо спокойнее. Это ее порадовало. Женщины разговорились, и Тоёсэ сообщила, что сейчас в Токио гостит ее мать Тэрадзима: она приехала сюда полечиться, и ее положили в больницу. Но курс лечения скоро окончится, и она вернется к дочери.

— А я и не знала, что сватья моя здесь, — расстроилась о-Танэ, и взгляд ее сразу потух. — Я не могу видеть сейчас твою мать.

— Ну что вы, мама! Она будет рада повидать вас.

— Может, это и правда. Но скажи, как я могу глядеть в глаза твоей матери, когда ты живешь в такой конуре?!

Но не только поэтому не хотела о-Танэ видеть мать Тоёсэ. Она не одобряла поведения родных невестки, которые, узнав про банкротство Тацуо, потребовали ее телеграммой домой.

— Мы вот как сделаем: несколько дней, пока твоя мать здесь, я поживу у Морихико. А как она уедет, я тут же вернусь. Нет, нет, и не уговаривай меня. Я не могу ее сейчас видеть. И, пожалуйста, не думай, что у меня в мыслях что-нибудь плохое.

Тоёсэ, которой все это было неприятно, рассказала свекрови, как она жила в Токио одна.

— Мне было очень трудно. Когда приехала мама, я сидела совсем без денег... Не на что было купить даже почтовой открытки. Мама попросила меня пойти на почту и послать домой письмо, что она доехала благополучно. У нее не было мелочи, и она сказала, чтобы я заплатила свои. А у меня ни одного сэна. Я стою на пороге и не знаю, что сказать. Мама поняла. «Бедная, говорит, как же ты совсем без денег?..» И заплакала. Потом дала мне сто иен. Как выручили меня эти деньги!

— Да, тебе трудно приходится, —вздохнула о-Танэ. — Да и мне не легче. И у меня карманы пустые. Из дома денег не присылают. Там, видно, совсем дела плохи. Но я знаю, когда все наладится, Сёта не допустит, чтобы ты так жила.

О-Танэ ничего не понимала в практической стороне жизни. Хозяйственные заботы, ведение прихода и расхода — все лежало на приказчиках. А о-Танэ была только хранительницей домашнего очага.

На другой день о-Танэ переехала к Морихико, объяснив ему, что сейчас она не может жить у невестки. Пробыв у него две недели, она вернулась к Тоёсэ — мамаша Тэрадзима уехала наконец домой. Все последние дни не переставая лил дождь. Увязая в грязи, о-Танэ кое-как добралась до двухэтажного домика. Из окон лавки лился на улицу яркий свет. Пройдя вдоль фасада, о-Танэ открыла дверь, поднялась на второй этаж и вошла в комнату Тоёсэ. Там было душно, как в чулане. Тоёсэ еще не возвратилась с курсов. Свекровь, как в первый раз, оглядела комнату. Полка. Немного посуды, в которой Тоёсэ готовит; на бамбуковой вешалке — кимоно выделяется ярким пятном в почти пустой комнате. Вот на старости лет какое у о-Танэ пристанище, даже подушки нет, куда приклонить усталую голову.

Так и стали жить вместе о-Танэ и Тоёсэ. Теперь в их отношениях появилось нечто такое, чего не было раньше. О-Танэ узнала, что и Тоёсэ знакомы терзания, причиняемые изменами мужа. Глядела о-Танэ на невестку и вспоминала свою молодость.

>Как ни странно, но о-Танэ, которой с пеленок внушалось отцом, что супружеская верность — высшая добродетель человека, без памяти любила своего неверного мужа, причинившего ей столько горя. Многое испытав в жизни, о-Танэ учила невестку во всех подробностях искусству нравиться мужу, объясняла, как отвести от него женщину-обольстительницу, рассказывала, какие сети расставляют мужчинам опытные кокетки. Беседуя с невесткой лунными вечерами, о-Танэ посвящала ее в такие подробности своей семейной жизни, о каких не всякая свекровь расскажет невестке. Постепенно между ними установилась близость, как между матерью и дочерью.

Как-то однажды Тоёсэ сказала о-Танэ:

— Мама, до сих пор мы многое скрывали от вас. Я думаю, что пришло время сказать вам правду. Хотите знать, где сейчас ваш муж?

— Ты опять, опять обманешь старуху, — недоверчиво проговорила о-Танэ.

— Нет, мама, я расскажу все, как есть.

— Неужели я сейчас, сию минуту узнаю, что с моим мужем?.. А может, лучше не знать? Остаться в неведении?.. Меня бросает в дрожь от одного предчувствия того, что я услышу.

Оказалось, что Тацуо вовсе не уехал в Китай, он жил неподалеку от Токио. Его свела с ума одна молоденькая гейша из Симбаси. Он выкупил ее, и жил с ней, как с женой.

— Я, в общем, это и предполагала, — проговорила о-Танэ прерывающимся голосом.

Узнав всю правду о муже, о-Танэ еще продолжала надеяться, что Тацуо вернется.

В августе в Токио должен был приехать Санкити. О-Танэ очень ждала его. Они так давно не виделись, не говорили. В Токио с приездом Санкити соберутся, кроме Минору, все дети семьи Коидзуми. Тоёсэ еще ни разу не видала Санкити и все время расспрашивала о нем свекровь.

Вечерело. Сквозь стеклянную дверь лавки на улицу падал свет. К дому подошел Санкити.

— Здесь живет госпожа Хасимото? — спросил он громко, не входя в дом. Но ни о-Танэ, ни Тоёсэ дома не было: они вышли подышать воздухом и купить какой-нибудь еды, объяснила хозяйка.

Делать было нечего, и Санкити вернулся в гостиницу, сказав хозяйке, что завтра весь день будет ждать сестру у себя в гостинице.

Санкити решил повидать этим летом всю свою родню. Сперва он отправился в Токио, где жили братья и сестра, а оттуда, невзирая на расстояние, он намеревался поехать на родину жены, повидать семейство Нагура.

Весь следующий день Санкити провел в гостинице в ожидании гостей. Морихико пришел точно в назначенный час. Санкити встретил его внизу в холле и провел к себе на второй этаж. В номере уже была о-Ай, самая младшая сестра о-Юки. Санкити познакомил с ней брата.

— А как поживает семейство Нагура? И где теперь их дочь, что училась в Токио и летом жила у тебя?

— О-Фуку? Она давно кончила школу, уже замуж вышла.

— Как летит время! Не замечаешь, как дети становятся взрослыми. Дочь Минору уже барышня. И у меня старшая совсем большая. На следующий год пойдет в школу. Думаю учить ее здесь, в Токио.