Серафима спешит на помощь

После какого-то там по счёту кругового танца музыкантам принесли выпить, и мы тоже отошли к столу, я прямо плюхнулась на лавку со счастливым лицом.

— Здорово-то как, — сообщила я Хьюго.

— Вот и хорошо, леди моя сияющая, — улыбнулся он.

Какая ещё сияющая? А потом до меня дошло. Сгустились сумерки, горели факелы, а маги — он, Бриан, Роберт и Ричард — добавили ярких магических шаров, и в этом свете моё белое платье и даже, кажется, волосы казались светящимися. Невеста у них не одевалась в белое, а в жёлто-красное какое-то, и в белом я была одна. Неудивительно, что на меня пялятся. Пялятся потому, что я с Хьюго, и значит — вскоре хозяйка этих земель, но ещё и потому, что вся белая и сияю. И это оказалось неожиданно здорово.

Меня подхватило и понесло, и когда заиграли следующий танец, я потащила Хьюго становиться. Это была цепочка, он стал первым, я следом, за мной Бриан с какой-то местной девушкой, и дальше, дальше. Шагали просто — три шага вперёд, один назад. И мелодия ускорялась, и в конце уже просто бежали, пока не остановились с последним звуком.

Мы отдышивались, обнявшись, стояли с краю площадки в относительной темноте, а музыканты завели что-то медленное и очень красивое, и тоже запели все, а песня оказалась про то, как встретил деревенский парень в лесу красавицу, и она сказала ему — заблудилась, мол, и он вывел её из лесу и привёл домой, и оказалось, что родных у неё нет, идти некуда, да он и не хотел её отпускать, потому что влюбился.

— А чего никто не танцует? — не поняла я.

Мелодия красивая, самое то под медляк.

— Так нет такого танца, — улыбается мой рыцарь.

— Куда там нет, пошли, — я потянула его прямо в центр.

Терять-то уже нечего, да?

В общем, я сложила его руки себе на талию, сама обхватила его за плечи, и мы некоторое время просто перетаптывались там, а потом до него что-то дошло, не иначе, и он осторожно отцепил мои руки, взял меня за кончики пальцев и повёл по кругу. Я подстроилась — на носочках, мелкими шагами, в такт музыке. И дальше мы что-то творили — то он, то я, то снова он. Меняли направление, он передавал меня из одной своей руки в другую, и я поворачивалась и проходила под его рукой, а потом он отпустил меня, и я как почуяла, что надо сделать — улетела вперёд, оглядываясь на него, а он шёл за мной, и догнал, и я сама обернулась к нему — и мы снова закружились в кольце рук. А вокруг нас тем временем пели, как та девушка согласилась стать женой парня, но сказала, что раз в месяц будет уходить в лес, и ему нельзя следить за ней. Он согласился, и не следил, и они жили хорошо, и трёх сыновей родили, а потом ему какая-то блажь в голову ударила, и он проследил, и узнал, что она не человек, а крылатое чудовище, и она сказала ему, что не может больше оставаться с ним, и улетела, а он остался с сыновьями. И так тосковал, что больше не мог, и пошёл её искать, и нашёл где-то на краю света, и она вернулась с ним домой, и аллилуйя любви.

Но всё это было где-то там, снаружи, а вот тут — только мы двое, и больше никого, и когда прозвучал последний аккорд, Хьюго наклонился и поцеловал меня, и я поцеловала его, потому что — это было хорошо и правильно, и так было надо, и иначе было просто нельзя.

Кто б мог подумать, что танец и несколько поцелуев совершенно сорвут мне крышу, и я буду тихонько стоять рядом с ним, вздыхать, касаться его — трогать то щёку, то ладонь, то вот даже до шеи дотянулась. Музыканты снова что-то играли, и все танцевали, а мы стояли с краю в темноте, обнявшись, и кажется, не только я опасалась сделать шаг наружу, из нашего уютного полумрака. Тем более, что всё хорошо и без нас.

Правда, танец закончился как-то нездраво быстро, и вместо того, чтобы завести следующий, все закричали — пора, мол, вести молодых под крышу. Ох ты ж, всё на людях, да, один сплошной ритуал? Или им позволят хотя бы остаться одним?

Вся толпа повалила по улице, впереди шли молодые, и им снова пели песню — видимо, какую-то специальную, о том, как встретил голубь голубку, и что-то там у них было, ну то есть понятно что, и детки народились потом хорошие. Вот, значит, чтоб потом хорошие детки народились. Что ж, они не тёмные маги, им не грозит родить в ту самую хреновую ночь, и даже если грозит, что ничего за это не будет. Ни им, ни детям.

Вообще, тупо посчитать, в какие месяцы не беременеть, чтобы, ну, конца октября и близко не было. Шестимесячные тут не выживают, наверное, а в семь — уже могут. Поэтому… с конца января до начала апреля, да? Чтоб с гарантией? Интересно, а они умеют предохраняться магией? Или только традиционными способами, которые или сработают, или нет?

Так, Симка, стой. Чего это ты тут раздумалась о беременности? Неужели собралась? Цыц. Живём пока не пойми как, с проклятьем этим не пойми что… и вообще, ты ж типа домой собиралась, нет? Потом, как спасёшь вот его.

«Вот он» шагал широким шагом по улице, крепко держал меня за руку, над нами плыли волшебные фонари. Поглядывал и улыбался.

Идти оказалось недалеко — и для пресловутой первой ночи обустроили отдельный сарайчик. Мы все толпились в дверях, я глянула — да, там устроено что-то вроде большой кровати. Туда запустили нашу парочку и закрыли дверь, сказали — утром постучатся. И человек десять остались во дворе — караулить, чтоб, сказали, ничего злого к ним не проникло. Правда, все они уже крепко приняли на грудь, и кто будет охранять и от кого — ещё вопрос. Вообще так-то пробежаться бы по деревне, посмотреть, кто, что и где, да вообще и караулы бы какие поставить — так, на всякий случай. Потому что — бери нас голыми руками, вот они мы все.

— О чём задумалась, леди Серафима? — тихо спросил мой рыцарь.

И я, не поверите, вывалила ему вот это всё, о чём сейчас думала. А он тихо посмеялся.

— Умница моя, — и в нос поцеловал. — Не беспокойся, сделали. Пили далеко не все, и здешние, и наши, и кое-кто в карауле, и будет караулить до ночи, пока все не разойдутся по домам.

— И когда же они разойдутся?

— Так не лето, и ночь долгая, и прохладно. Я думаю, вскорости. Молодых увели, сейчас ещё пробежаться — и можно домой.

Пробежаться тоже нужно было хитро. Закричали, что нужно развеять тьму и плясать, как от веку положено, оградить от духов нечистых и тварей неупокойных, и живо все состроились в цепочку, кто-то ещё и факелы похватал, и таких держали другие — чтоб ту цепочку не разрывать, и чтобы светло. Музыканты заиграли — бас, потом вступили обе скрипки, и подхватила флейта. И дальше мы неслись по деревне, как сумасшедшие, с огнями, с воплями, под музыку, и выбежали за последнюю ограду, в поле, и понеслись вокруг. Обошли всю деревню, вымочили ноги и подолы — у платьев и плащей, и снова оказались на площади, где праздновали.

Хьюго командовал — кому ещё остаться, кому кого сменить, Роберта оставлял за старшего и велел, если что, докладывать немедля.

— Не хочешь ли домой, госпожа Серафима?

— Хочу, — сказала я.

Потому что устала неслабо так, очень хотелось уже снять это парадное платье и вытянуть ноги. А ещё помыть их. Хорошо бы в тёплой воде.

В общем, Каэдвалар нёс нас домой, я прижалась щекой к спине Хьюго, и обхватила его руками, он накрыл сверху мои ладони своими. Под нами — только огоньки деревни, вот и они пропали, и пока не показался наш замок — я подумала, что висим мы в темноте и тишине, а над нами — незнакомые здешние звёзды. Красиво.

Замок тоже был красив в ночи — подсвечен зелёным. Замок некроманта, не влезай — убьёт. Красиво и жутко.

Во дворе нас встретила Ясечка Костяная Нога, потребовала свою порцию внимания, ворчала — прямо как кот, который выговаривает хозяевам за то, что полночи где-то шлялись. Была накормлена, вместе с Каэдваларом, и отбыла спать к нему под крыло. Мы же пошли в замок, и был он тих — потому что все, кроме стражи на воротах, давно уже спали.

Я поцеловала Хьюго и убежала наверх к себе, держась за свой амулет — он светился в темноте, и это было удобнее, чем со свечкой. А у себя сняла платье, еле развязав шнуровку в боках, набросила сверху рубаху и пошлёпала вниз. Вдруг там в купальне есть вода и нет людей?