Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы)

И этот куплет Ольгу огорчал. Все-таки плохая песня у Толика получилась. А ведь у него есть и лучше. И у других сельчан нет-нет да и появляется теперь желание сложить песню или просто взять в библиотеке книжку хороших стихов.

Два года назад Ольгу распределили в этот богом забытый медвежий угол. И не раз она локти кусала, что не выскочила заблаговременно замуж, как большинство подружек, счастливо избежавших распределения, прогнала от себя в последний момент ухажера Витюню, лаборанта с кафедры научного атеизма. А он потом припомнил ей свой позор. Но все-таки хорошо, что не сдалась!

— …А вот и татарская конница, на запад волною клонится. У каждого свой удел. Скуластые, узкоглазые, на трупах победу празднуют. Ужель мои предки здесь?..

«Да, какая только кровь не течет в жилах русского человека, — подумала Ольга, — с какими только племенами не переплетала История судьбу великого народа. И там, за освещенным окном, ждут ее возвращения русские, манси, башкиры, татарин и даже украинец, бог ведает какими ветрами закинутый в эти края с карпатских предгорий. А ведь всего-то в творческом кружке — девять человек!» — Ольга представила их лица: влюбленный взгляд Эли Мунзуковой, которым она сверлит Толика, деликатнейшего счетовода Фарита Гаптукаевича, вечный жизнерадостный оскал завклубом Славки, сивые усы шофера Марченки и набившую оскомину серьезность комсорга Саввы, который стихов не пишет, да и чужих не читает, но посещать «культурные мероприятия» считает для себя делом обязательным.

— …То мнится, что род мой из викингов. Ладьи через воды великие летят на разбой…

«Все! Хватит», — решила она и шагнула в сени, объявшие ее терпким ароматом привядающей блошницы и мяты. Сквозь непритворенную дверь в избе она уже видела край стола и могучую фигуру Павло Ивановича, перечеркнутую плывущим грифом Толиковой гитары. Марченко всегда садился рядом с гитаристом, внимательно слушал и нещадно драл себя за усы. Ольге всегда было жаль этих роскошных усов, страдавших за поэзию.

Она протянула руку, чтобы открыть дверь, но что-то мягко оттолкнуло ее пальцы, и Ольга поняла, что стоит в абсолютной темноте, со всех сторон окутавшей ее, словно скорлупа огромного яйца, снесенного черным лебедем Стикса.

Но вот тьма посерела, оставаясь тем не менее такой же плотной, и навстречу Ольге шагнуло Существо. Ольга закричала, и никто не откликнулся на ее крик.

— Сядь и слушай, — прозвучало в ее мозгу. Бесстрастный взгляд выпуклых фасеточных глаз заставил ее замолчать и подчиниться. Ольга, не отрывая зрачков от нечеловеческого лица, пошарила рукой и, нащупав что-то вроде пенька, села. Теперь Существо высилось над ней безжизненной статуей черного дерева.

— Мы пришли вылечить ваш мир! — Голос был мертв и бесстрастен.

Ольга смотрела на черную фигуру непонимающе, скорее предчувствуя, а не видя еще странное копошение в большой красной розетке на груди Существа, и замирала в ожидании ужасного.

— …Да, вылечить! Ваш мир давно и безнадежно болен жестокостью и насилием. И есть лишь один способ закрыть путь инфекции, которая может распространиться отсюда по всей Вселенной, — удалить с планеты главного ее носителя. Человека.

Еще не успев осмыслить услышанное, Ольга широко распахнула глаза. Из алой розетки на матовом панцире пришельца высунулись синяя жабья морда и тонкие трехпалые лапки, которые уперлись в грудь Существа, выдавливая наружу тщедушное голое тельце.

Ольга снова вскрикнула и, закрыв лицо руками, метнулась из кокона. С минуту она, как муха, билась о податливую сталь преграды, а когда смирилась и вернулась на место, синей твари поблизости уже не было.

— Садись и слушай, — так же бесстрастно повторил незнакомец. — Мы прилетели сюда недавно. Но прошлое подвластно нам, и, чтобы исследовать вашу Историю, чтобы понять всю опасность Человека для Вселенной, нам не потребовалось слишком больших сроков. Мы заглянули в ваше прошлое и повсюду во все времена и у всех народов Земли видели главное. Жестокость. Ваш мир слеплен из крови. Человечество готово стать космической расой, а это значит, что злоба и насилие, которые оно несет в себе, выплеснутся на мирные звездные народы. Вы — носители опасной инфекции. Мы не можем позволить вам существовать.

— Какая ерунда! — тихо сказала Ольга. — Что вы о нас знаете?!

— Мы знаем о вас все. Скоро ты уже не посмеешь со мной не согласиться!..

Асмунд взял секиру и спустился из усадьбы, и, когда он дошел до перекрестка, навстречу ему поднимались Харек и его люди. Асмунд ударил Харека в голову так, что секира рассекла ему мозг. Тут и был конец Хареку. Асмунд же возвратился в усадьбу к конунгу. У секиры обломился весь край лезвия. Тогда конунг сказал:

— Думается мне, Асмунд, кости у этого мужика крепкие. Какой был бы толк в тонкой секире? Сдается мне, что и эта больше ни на что не годна.

Сага о Магнусе Добром.

Пытка Историей продолжалась целую вечность, а когда она кончилась, Ольга подняла заплаканные глаза на пришельца и сказала:

— Это гадко и бесчестно видеть в человечестве только скопище убийц и изуверов!

А перед глазами ее все еще стояли та бесконечная очередь в газовые камеры Освенцима и лицо маленькой палестинки, в руках у которой взорвалась нарядная кукла.

А в ушах Ольги не умолкал мерный вой толпы женщин, которых азартно и методично резали скифские воины, чтобы было кому сопровождать в загробном мире их умершего от водянки царя.

— Наша история не только это!

— А что же еще?

И тогда она представила красные башни и стены Московского Кремля, мирные улицы столицы, и свой родной уральский город, и белые ночи Ленинграда…

— Да?

И на мысли девушки начали наслаиваться другие картины. Плахи и виселицы вокруг лобного места, красные кафтаны стрельцов и кошачье лицо молодого царя с перекошенной тиком щекой. Потом — Москва тревожная, военная, с черным небом, перекрещенным пыльными столбами прожекторов и жесткими стропами аэростатов, и, без суда и следствия, расстрел ракетчика в глухом дворике. Короткая автоматная очередь, эхом отозвавшаяся в незрячих окнах…

— Это была жестокая необходимость! — крикнула она и подумала, что еще вчера плюнула бы в лицо тому, кто бы ей напророчил, что сегодня ей придется вот так защищать чужую жестокость. Ей стало страшно самой себя, ведь жестокость никогда не бывает необходимой.

— Вот именно жестокая! — сказал пришелец. — А вы уже готовы вынести эту жестокость во Вселенную. Это очень хорошо, что мы не опоздали на Землю… Наша раса — раса борцов со злом, защитников мирных и беспомощных народов Космоса и…

— А те, другие… — В голосе девушки дрогнуло жуткое подозрение. — Другие народы знают о том, что вы здесь, о том, что вы задумали?

Пришелец равнодушно и, как показалось Ольге, демонстративно промолчал. А минуты через три, когда она уже убедилась, что ответа не будет, продолжил:

— Не случится ничего страшного. Небольшое вмешательство в вашу раннюю историю — и на смену человечеству придет другая раса, надеюсь, менее жестокая, чем ваша.

— Кто же?

— Человек, собственно говоря, всего лишь один из бесчисленных альтернативных вариантов сапиенса. Вы добросовестно вытеснили из жизни своих неудачливых конкурентов по эволюции, менее безжалостных и кровожадных. А нам ничего не стоит дать шанс одной из этих рас. И тогда «хомо сапиенс» просто исчезнет вместе со всей своей кровожадной историей. На планете воцарится другой народ. Может быть, не такой интеллектуально изощренный, зато подлинно кроткий и миролюбивый. Например, чисто биологическая цивилизация.