Сердце бури

Вся компания несколько раз прокричала «Ура!» Веселье прогнало, по крайней мере, видимые следы страха. Теперь казалось, будто офицеры Сопротивления радовались приближению смерти, словно какому-то празднику.

Выпив, они тут же принялись на все лады нахваливать настойку. Еще один член командования Вобер Данд, сказал, усмехнувшись:

— Что ни говори, набуанцы знают толк в хорошей выпивке. Хотя бы ради этого стоило их спасать ценой наших собственных жизней.

На это никто ничего не ответил.

Проходило время, и запасы настойки таяли. Офицеры весело и беззаботно болтали, шутили, хохотали. Хмель приятно шумел в их головах, притупляя боязнь. Они усердно чесали языками, стараясь не задумываться о будущем — о той самой ужасающей бездне, которая вот-вот поглотит их всех. Они вспоминали минувшие дни, рассказывали друг другу истории о своей молодости, о приключениях во времена Гражданской войны.

Ниен Нумб припомнил, как в свое время он летал с самими генералом Соло и генералом Калриссианом. В ответ Купресс — кажется, это был он — назвал имя Люка Скайуокера, сказав, что «этот сукин сын мог сделать, кого угодно. Даже Веджа Антиллеса». Еще кто-то заметил: «Из парня получился бы лучший пилот всех времен, если б его не сманила джедайская доля. А теперь он исчез. Гуляет где-то, словно ветер в поле, неприкаянная душа…»

Никто из этой кучки обреченных так и не успел узнать о недавней гибели последнего джедая — того, кто ушел за грань и унес надежду с собой.

К тому моменту, когда за дверью наконец раздалась дробь резких солдатских шагов, члены Сопротивления успели выпить за Явин, за Эндор, за Джакку, а также во здравие галактического сената и «матушки-Республики, без которой, конечно, всем будет ужасно скучно»…

Судя по отзвукам с той стороны двери, к ним приближался целый отряд.

Офицеры Сопротивления вновь наполнили бокалы, попытавшись распределить остатки настойки таким образом, чтобы у всех было налито поровну.

— Последний тост, — провозгласил Статура.

Все подняли бокалы.

— За генерала Органу! За ту женщину, которая даже в самые трагические моменты своей жизни оставалась для нас путеводной звездой, дарующей надежду!

— За генерала! — хором отозвались остальные и выпили в последний раз.

Каждый осушил свой бокал до дна, посчитав это делом чести. Священный образ единственно истинной главы Сопротивления пронесся у них перед глазами, на миг сделав холод страшного ожидания не столь мучительным.

Затем члены Сопротивления вскочили на ноги. Дальше медлить было нельзя, да и ни к чему.

Статура извлек из кармана своей мундира продолговатый предмет, в котором легко можно было узнать пульт управления внешними системами.

— Прощайте, друзья, — почти беззвучно выдохнул адмирал, и его большой палец накрыл кнопку активации.

Прогремел взрыв, уничтоживший штаб-квартиру, повергнувший в небытие все записи, все данные, которые там хранились. И похоронил под обломками здания вместе с телами сопротивленцев отряд первоорденских солдат.

***

«Нет, мамочка, пожалуйста, не умирай! Не надо, пожалуйста!..»

Бену снова шесть лет. И он вновь тот же забавный и ласковый мальчишка, каким мать всегда помнила его — даже когда он пытал и убивал ее друзей; даже когда он убил Хана.

Пухлые детские ручонки теребят ее платье. Лея чувствует эти отчаянные прикосновения и улыбается, не в силах вымолвить ни слова. Ослепленная и оглушенная счастьем, свалившимся на нее так внезапно, когда пожилая женщина уже готова была проститься с жизнью. Все остальное отошло на второй план — все невзгоды и трудности, зрелище полыхающей столицы Республики, и даже само чувство реальности. Единственный луч света показался из-за облаков и во мгновение ока осветил исстрадавшуюся душу, наполнив ее теплом и радостью.

Он здесь. Он снова с ней.

Ее сын, потерянный и вновь обретенный. Преданный ею и все-таки любящий ее.

Она услышала его. И в ту же секунду, превозмогая боль, сказала себе: «Мне нельзя умирать. Не сейчас, когда мой мальчик меня зовет. Я нужна ему — значит, я выкарабкаюсь». Голос его души касается ее сознания, как бы подхватывая и удерживая над бездной с такой поражающей решимостью, так твердо и бережно, что Лея с горечью понимает, она не заслужила этого. Не заслужила его заботы, его прощения. Но какое дитя задумывается о том, стоят ли родители, даже самые никудышные, его чувств? Любовь ребенка к своей матери — это любовь без условий. И никакие обиды не способны погасить ее сияния, кто бы что ни говорил.

Друзья с их праведной борьбой, почет, слава народной героини с безупречной репутацией, вера в прежние идеалы — она оставила все ради него. Ради самого главного человека в своей беспокойной, стремительно несущейся вперед жизни. И теперь ясно, что ее жертва была не напрасна.

«Я люблю тебя, малыш».

Те самые слова, которые она сказала ему на Центакс-I перед самой разлукой. Сколько раз она повторяла их в одиночестве, беспомощно разглядывая звезды вдали. Но сейчас впервые она уверена, что Бен услышит ее.

Рядом громыхали чьи-то шаги. Какие-то люди шумно двигались, расхаживали по комнате. Изредка обращались друг к другу короткими грубыми окликами.

Слегка разлепив веки, Лея увидела подле себя несколько расплывчатых белых фигур. Однако ее опыта хватило, чтобы тут же угадать в этих пятнах очертания традиционной брони штурмовиков. Она достаточно нагляделась на их белоснежные доспехи. В том числе и на «Звезде Смерти», когда после очередной беседы с Верховным главнокомандующим военных сил Империи ее взгляд был так же мучительно замутнен и прояснился далеко не сразу.

— … похоже на легкий сердечный приступ, — докладывал у нее над ухом голос один из солдат. — Я счел необходимым оказать первую помощь.

— Вы — военный врач? — спросил кто-то.

Этот голос не был искажен вокодером, и Органа тотчас узнала его. Хакс. Этот паршивый юнец с Арканиса. Интересно, что он тут забыл?

Через мгновение ее глаза различили черные блестящие сапоги молодого генерала.

Брендол… нет, другой, младший Хакс. Лее случалось несколько раз говорить с Армитиджем, но Брендола Хакса она знала куда лучше. Разрази их гром, эти рыжие выскочки оба на одно лицо!..

— Так точно, сэр, — тем временем отчеканил штурмовик.

— Что ж, в таком случае, ей повезло, что вы оказались поблизости.

Только сейчас Лея сумела ощутить у себя на лице пластиковую маску от карманного дыхательного аппарата — первоочередной вещи во всех аптечках. Странно. Зачем первоорденским негодяям спасать ей жизнь? Разве что превратить ее в ценный военный трофей, представить в кандалах на обозрение своих союзников, а затем публично казнить…

Несмотря на слабость, у генерала все же нашлись силы, чтобы улыбнуться — искра невеселой, кривой улыбки промелькнула на ее бледных до синевы губах. Лея подумала, что, как показал опыт, в этом смысле Республика и Первый Орден не так уж и отличаются.