Сердце камня
Шрифт:
— Хочешь потанцевать? — спрашивает Тил, в его голосе дразнящие нотки, в глазах озорные огоньки. Словно он читает мои мысли и находит их очаровательными, забавными и удивительными одновременно. «Я никуда тебя не отпущу», — говорят его глаза. Это проверка, вызов и что-то ещё. — «Докажи мне, что ты не трусиха. Покажи, что не дашь другим определять, кто ты есть. Дай им всем увидеть ту Петру, которую вижу я. Сделай то, что хочешь сделать, на что осмелишься. Не подведи меня, Петра».
Всё ещё злясь на Зендера, я отдалась рукам Тила, и мы закружили по бальному залу вместе, словно были созданы друг для друга.
Возможно, это всего лишь сон. Возможно, я просто
Не знаю, чего я ожидала. Что Зендер бросит вызов Тилу? Что они будут драться из-за меня? Едва ли. Люди вроде него не сражаются за таких, как я, а уж за свою честь я и сама могу постоять. Но бал продолжается, всё внимание Тила направлено только на меня, и остальные начинают это замечать. Не успеваю оглянуться, как у меня оказывается очередь из желающих потанцевать со мной. И возможных партнёров в ней больше, чем известных мне танцев.
Часть меня всё ещё подозревает страшный розыгрыш. Сложный, продуманный, возможно, включающий всех присутствующих. В полночь они сорвут свои маски, и сразу станет ясно, какая же я идиотка.
Вновь ловлю себя на том, что мне очень не хватает бронежилета и оружия. Да, у меня есть нож на бедре — как и сказала Зендеру, я не бываю безоружной, — и один маленький надёжно спрятанный бластер. Если это всё-таки дурацкий розыгрыш, мне будет сложно удержаться от массового убийства.
Но прямо сейчас, пока я танцую с самым завидным женихом в этом зале, у меня кружится голова. Тил — настоящий мастер: с ним я выгляжу так, будто знаю, что делаю.
Танец заканчивается, и Тил, взяв меня за руку, уводит в сторону от танцующих. Мы выходим подышать и насладиться вечерней прохладой на террасу, освещённую гирляндами на деревьях, а также свечами и фонарями на каждом этаже.
— Свежий воздух, — вздыхает Тил. — С ним ничто не сравнится. Переехав на Куоре, я не осознавал, как мне этого не хватает. Здесь красиво. Этот дворец, эти сады — всё просто волшебное.
Он тянется к цветку, к одному из тех, что окрашены сразу несколькими яркими красками: белый, сиреневый и зелёный — все соединены вместе. Своими изящными пальцами он нежно берёт бутон и подтягивает ко мне, не отрывая от стебля. Я смотрю на цветок. Тил хочет, чтобы я его понюхала или ещё что. Но это совсем не в моём стиле. Тил просто улыбается и сам наклоняется к бутону, закрывает глаза и вдыхает аромат.
— Чувствоцветы. Я знаю не так много миров, где они растут так же хорошо, как здесь.
— Я думала, ты родился на Куоре.
Он выпускает цветок из пальцев. И тот, брошенный, возвращается к буйной поросли вокруг колонны.
— О нет, я родом из Первомира.
Я внимательно смотрю на него, пытаясь понять, пытается ли он меня надуть. Никто из ныне живущих не был рождён в Первомире. Это мёртвая планета. Я даже не знаю, где она находится.
— Правда? А я думала…
Тил ухмыляется.
— Что там никто не живёт? Мои родители были учёными. Их отправили туда, чтобы попытаться возродить планету. Местами идеальное место. Но в основном… — пожимает плечами. — Не очень.
Я не могу сдержать любопытство.
— И где же он находится?
Тил наклоняет голову.
— Это секрет Империи, — дразнит он. — Только Императрица и её приближённые знают местонахождение Первомира. Я даже не уверен, что мои родители знали. Их просто перевезли туда, когда я ещё был в утробе матери.
— Беременную? Разве это не опасно?
— Ты просто не знаешь мою мать. Она уверяет,
что ничего не знала. Но я подозреваю обратное. Тем не менее, её работа была её смыслом жизни, — он искренне улыбается, с теплом говоря о ней. — Я думаю, вы бы поладили. Ты бы ей понравилась.Смущённая, я смотрю вверх, на россыпь звёзд на ночном небе, и гадаю, на орбите которой из них он родился. И как далеко это отсюда.
Тил наклоняется ко мне, от его тела исходит тепло, а приятный аромат обволакивает меня. Он поднимает руку рядом со мной, указывая в небо, и я чувствую себя так, будто он окружил меня со всех сторон. Это не плохое чувство. Совсем нет.
— Видишь вон там маленький огонёк? — тихо спрашивает он, словно любовник, шепчущий приятности. Он указывает пальцем на небо. — Вот оттуда мы родом. Мы все. Это солнце Первомира.
Я не совсем понимаю, на какую именно звезду он показывает, просто смотрю в нужном направлении, вглядываясь в темноту, где звёзды — и яркие, и тусклые — смотрят на нас в ответ, мерцая, сияя, сверкая, как бриллианты. Улыбаюсь. Не могу ничего с собой поделать.
— Так далеко, — шепчу, отстраняясь от него. Так надо. Искушение остаться рядом слишком велико. Что я творю?
— Давай я принесу что-нибудь попить? — предлагает он. Алкоголь — это последнее, что мне сейчас нужно. Но было бы неплохо, если бы он отошёл хоть ненадолго, чтобы я могла вернуть себе ясность мыслей. Поэтому я киваю ему, и он слова отвечает той же самой обезоруживающей улыбкой. — Оставайся здесь. Никуда не уходи. Ты так прекрасно выглядишь сегодня.
А что мне ещё остаётся? К тому же здесь хорошо, не так шумно и душно, как в бальном зале. Стоит Тилу уйти, как я замечаю, что стою здесь не одна. Из кустов слева доносится какое-то хихиканье, и я резко разворачиваюсь на источник звука, одной рукой потянувшись к ножу, а другой — к коммуникатору на запястье. Ко мне выходит молодая парочка. Девушка вся раскрасневшаяся, но счастливая, а парень похож на безнадёжно влюблённого. Они замечают меня, замирают на секунду и, смеясь, бросаются обратно в зал, даже не потрудившись поправить одежду.
Я хмурюсь, а затем ловлю себя на этом. Никогда ещё не чувствовала себя ворчливой старухой, как в этот самый момент.
А ведь они не сильно моложе меня. Возможно, я правда стара. Не телом, а душой. За всю жизнь я только однажды была такой же, как они: беззаботной, безрассудной, потерявшей голову от любви. Или от страсти — разница не так уж велика…
Чёрт, мои мысли как будто призвали его каким-то образом.
Зендер выходит на террасу, стражники, приставленные к нему на этот вечер, тенью следуют за ним. Увидев меня, он застывает. Стражники занимают места по обе стороны двери. Я ничего не говорю, отмечая, как они стоят начеку, наблюдают за обстановкой, при этом сами не привлекая внимания. Дария хорошо их натренировала. Сама она, возможно, тоже где-то поблизости, наблюдает. Осуждает.
— Петра, — произносит он, и я больше не могу думать ни о чём другом. Есть в его голосе что-то такое… полное тоски. И зачем я только начала вспоминать прошлое?
— Зендер.
Он тяжело сглатывает. Я вижу, как дёргается его кадык.
— Я хотел сказать… — на его лице отражается неловкость, нежелание говорить. Мне хорошо знакомо это выражение. — Прости меня.
Не знаю, что на это ответить. Прежняя Петра бы просто рассмеялась и перевела всё в шутку. Мы бы пошли выпивать с остальными и замяли бы неприятную ситуацию. И я бы ещё потом год дразнила его, что он уступил первым.