сердце на двоих

Джон закрыл глаза и прижался лбом к стеклу. Не больше ли это похоже на скуку? Шерлоку нечем заняться, он хочет экспериментировать, а под рукой нет никого кроме Джона...

Он выпрямился и расправил плечи, отгоняя мрачные мысли. Джон не мог судить о мотивах Шерлока, не зная их, но предпочитал верить, что детектив не просто использует его в каких-то своих непостижимых целях. Если он хочет получить Шерлока, то должен быть внимательным и осторожным. А Джон хотел его, видит бог, хотел до безумия, и то, что он всегда считал его недоступной целью, ни в коей мере не умаляло его желания.

Что ж, хорошо. Он не будет торопиться, настаивать или пользоваться положением, но если игра началась и Шерлок — приз в ней, Джон сделает все возможное и невозможное, чтобы выиграть.

Он взял флакон с маслом и широкими, уверенными шагами направился в комнату Шерлока. Как и обещал, постучался прежде чем войти.

— Я готов, Джон, — раздался из спальни низкий голос.

Джон открыл дверь и замер на пороге.

Шерлок лежал на полотенце посередине кровати, но никаких пижамных штанов на нем и в помине не было. Очевидно, он был намерен пройти курс наук экстерном. Радуйся, что он хотя бы остался в белье, мрачно подумал Джон.

Он стиснул зубы. Ладно. В эту игру могут играть двое, но только один знает, что делает. Растущее с каждым днем желание овладеть этим телом — просто одно из условий игры.

Джон не собирался идти у Шерлока на поводу, позволяя ему немедленно получать все, чего ему захочется. Нет уж, он будет поддерживать этот интерес как можно дольше: пока Шерлоку будет что исследовать и чему учиться, он не оставит Джона.

Только вперед, Ватсон, сказал он себе, решительно расстегивая рубашку.

* * *

По слуху Шерлок определял действия Джона так же точно, как если бы видел их. Вот с глухим стуком он поставил что-то на столик, потом зашуршала ткань — он раздевается? Судя по звуку, снимает только рубашку. Впрочем, нет, рубашки же не стягивают через голову — значит, и футболку тоже... Теперь они оба обнажены до пояса.

Хотя в комнате было тепло, по спине Шерлока пробежала дрожь. Лежа в одних боксерах, он чувствовал себя выставленным напоказ, но это ощущение не было неприятным.

Шаги Джона затихли у изножья кровати. Зачем он остановился там? Шерлок представил себе взгляд Джона, скользящий по его телу, и почувствовал, как волоски у него на ногах встают дыбом.

Он почти ждал нового вопроса «Ты уверен?», но Джон не говорил ни слова. Возможно, он принял чересчур близко к сердцу его протест против чрезмерной опеки. Судя по реакции Джона, он действительно мечтал про поцелуй в коридоре и решил, что детектив каким-то образом догадался об этом. Шерлок не собирался открывать ему, что уже неделю — с того самого сонного поцелуя на диване — не может перестать думать «А что, если...», и все это красочное описание было целиком взято из его собственной головы.

Тихий стук вернул его к реальности; похоже, на тумбочку с его стороны кровати поставили что-то вроде керамической миски. Шерлока поразило, насколько быстро он привык делить кровать на свою и Джона стороны вместо того, чтобы, как раньше, вольготно занимать ее всю целиком. К чему еще ему предстоит приспособиться? И как получилось, что Джон настолько глубоко вошел в его жизнь?

Устраиваясь на кровати, Шерлок сдвинул подушки и лег, подложив руки под голову и повернув лицо к двери. Значит, сейчас Джон был позади него. Шерлок почувствовал, как прогнулся матрас, когда он сел и начал разуваться.

Шерлок лежал тихо и ждал. Внезапно над самым его ухом раздался шепот:

— Ты прекрасен... Я никогда не видел человека прекраснее тебя.

Джон отстранился, и Шерлок внезапно осознал, что испытывает радость. Ему, всегда считавшему красоту одной из самых бесполезных в мире вещей, было приятно, что Джон находит его привлекательным. Даже раньше, когда он был уверен, что после разговора у Анжело о развитии романтической привязанности не может быть и речи, ему нравилось, как Джон восхищенно смотрит на него, как забывает слова, когда они поднимаются по лестнице... Получается, эти чувства всегда скрывались где-то глубоко в нем? Какая горькая ирония — прозреть, лишь ослепнув, и увидеть в себе отражение желаний Джона.

Он услышал, как плещется в миске вода и льется что-то более густое — должно быть, масло. Шерлок лежал в темноте и ждал, гадая, какой окажется наука прикосновений.

* * *

Джон растер массажное масло между ладоней и встал на колени над Шерлоком, перекинув ногу через его бедра. Посмотрел на белую гладкую кожу не тронутой солнцем спины, перевел взгляд на свои руки — они не дрожали. Но сердце у него билось гулко, отдаваясь в ушах, и он все еще не мог поверить, что ему позволено сделать это. Медленно и осторожно он положил ладони на поясницу Шерлока слева и справа.

По рукам словно пропустили ток; он ждал не шевелясь, лишь чуть сгибая пальцы. В первое мгновение Шерлок окаменел, но сейчас, кажется, начинал расслабляться. Едва прикасаясь, Джон повел ладони вверх, к лопаткам, потом широким полукругом наружу и вниз по ребрам, возвращаясь к месту, с которого начал. Его движения были медленными и размеренными, чтобы дать Шерлоку время привыкнуть к новым ощущениям.

Взгляд Джона неотрывно следовал за пальцами, подмечая и запоминая все — шрамы, ширину стройных плеч, игру мускулов. Ребра Шерлока теперь выделялись не так резко, как раньше, благодаря регулярному питанию и прекращению пробежек по крышам.

Еще несколько кругов — и он крепче прижал ладони к коже, движения стали более уверенными и размашистыми. Когда он снова прошелся по бокам Шерлока, тот заерзал, пытаясь избежать прикосновения.

Джон ничего не ответил и продолжил разминать его спину основанием ладони, двигаясь вверх, и пальцами — вниз. Но через минуту он снова вернулся на ребра, и Шерлок изогнулся, издав невнятный звук. Джон немедленно остановился, но руки не убрал.

— Шерлок, — прошептал он другу на ухо, глядя, как от его дыхания на коже выступают мурашки. — Ты боишься щекотки?

— Я не знаю... — задыхаясь, ответил он. — Наверно... Не надо... — Шерлок снова заизвивался, и Джон с улыбкой подчинился, наклоняясь вперед, чтобы достать до его плеч.

Неужели можно дожить до тридцати лет и даже не знать, боишься ли ты щекотки? В каком-то смысле это говорило о человеке даже больше, чем отсутствие секса, и Джону внезапно стало жаль Шерлока, жизнь которого все эти годы была настолько одинокой.

Да, в ней была работа, азарт преследования, Большая игра — но не было человека, который напоминал бы ему вовремя поесть, восхищался бы его невероятными умениями и достижениями, лечил бы его раны, если бы он был ранен, и обнимал, когда он нуждался в поддержке... Если бы Шерлока можно было сравнить с чем-либо, Джон сравнил бы его с островом.