Сердце Скал

Догадливость Дика не понравилась Роберу.

— Разумеется, он видел то же, что и я, — подтвердил Иноходец с видимым неудовольствием. — Только это не колдовство, Дикон. Это… сложнее. И гораздо опаснее! Мы растеряли свои старые знания, а без них я не советую тебе лезть в подобные дела.

— А что намерен предпринять его высочество? — жадно спросил Дик, снова пропуская мудрую реплику Робера мимо ушей.

— Спроси у него сам! — огрызнулся Иноходец. — Я начинаю думать, что вы два сапога пара! Уверен: вы славно поболтаете и о гоганах и о Гальтаре!

Дик смущенно улыбнулся – растерянно и немного неловко.

— Я не могу видеться с принцем, — произнес он тихо. — И очень прошу вас, Робер, не сообщать ему о моем приезде. Если Дорак получит возможность обвинить меня во встрече с его высочеством, мне не отвертеться от обвинения в государственной измене.

— Брось, Дикон! — отмахнулся Робер. — Зачем ты нужен Дораку, чтобы он стал следить за тобой? Я думаю, что он уже давно забыл о твоем существовании – так же, как и о моем.

В серых глазах Дика снова сверкнули искры, словно огненные сполохи над пеплом вулкана. Его лицо исказила неприятная усмешка.

— Ты так полагаешь? — вполголоса спросил он, неожиданно переходя на «ты».

— Да. Иное дело, если бы Алва обвинил тебя в попытке отравить его. Но, насколько я понял, твой эр выгородил тебя и скрыл твою глупость.

— Он распорядился, чтобы я ехал сюда, в Граши, — по-прежнему неприятно усмехаясь, сообщил Дик. — И позаботился о том, чтобы я обязательно пересек границу с Алатом.

— Вот видишь! — подхватил Иноходец. — Ведь это он вернул тебе это проклятое кошкино кольцо?.. Все очевидно: он тебя спасал. Нет тебя – нет улики.

Дик уставился на Робера с видом человека, неожиданно осознавшего: он уже час разговаривает с сумасшедшим.

— О каких уликах вы говорите, Робер? — осторожно спросил он. — Мы с монсеньором были наедине. Все происходило только между нами. Дораку неоткуда было бы узнать о кольце или о яде, если бы монсеньор сам не рассказал бы ему об этом.

— А слуги? — резонно спросил Робер.

— Слуг не было. Да и какой слуга пошел бы против воли своего соберано, если бы тот запретил говорить об этом?

— То есть ты хочешь сказать, что Ворон, — промолвил Робер, холодея от неприятного предчувствия, — все-таки обвинил тебя в покушении?

— Официально – нет, — признался Дикон, — насколько мне известно, во всяком случае. Но он наверняка дал понять Дораку, что отступается от меня. Иначе зачем вся эта поездка в Алат? Знаете, по дороге я много думал. У монсеньора было множество способов наказать меня: сослать в Надор, заточить в каком-нибудь замке в Кэналлоа, даже взять с собой в Фельп и отправить прямо под пули. Но он выбрал Граши. При нашей встрече, Робер, вы сказали, что я изгнанник, как и вы, — продолжал Ричард с горечью, не дав Роберу вставить ни слова. — Но если бы вы знали, как я завидую вам! Вы изгнанник, потому что вас считают врагом – и опасным врагом! А я… Я изгой. Я не враг и не друг – я надоевшая игрушка, прикормленный щенок, который обделался на дорогом ковре и которого вышвырнули на улицу!

— Хватит, Дикон, — сказал Робер успокаивающим тоном, кладя руку юноше на плечо. — Уверен, твой эр так не думал. Может быть, Дорак хотел допросить тебя по другому делу, а если бы при этом всплыла история с покушением…

— Оставьте, Робер, — прервал его Ричард, поморщившись, как от головной боли. — Без согласия моего эра Дорак не мог бы допросить меня ни по какому делу. Ну разве что он обвинил бы меня в покушении на самого короля. Только, получается, что я спасал Оллара.

— Как так: ты спасал Оллара? — удивился Робер. — Какое отношение король имеет ко всему этому?

— Если бы покушение удалось, это помешало бы планам Дорака развести Катари… ну Ариго с королем, — смущенно объяснил Дик, почему-то запнувшись на имени королевы. — Робер, вы представляете себе, что будет, если Дорак добьется этого?

Робер внимательно посмотрел в лицо юноше, который под его взглядом покраснел до самых ушей. Что ж, теперь все стало ясно, ясно до самого конца! Страдалица-королева выбрала себе верного защитника. Только вот вместо ристалища, на котором юный рыцарь мог бы совершить подвиг во славу своей дамы, влюбленного глупца вытолкали на позорище – вероломное убийство и клятвопреступление. Леворукий бы побрал Катарину Ариго: ни сердца, ни души, так, разукрашенная марионетка в руках подлеца-кансильера!

— Успокойся, Дикон, — сказал Робер, подавляя в себе желание немедленно отыскать Штанцлера и свернуть ему шею. — Я сказал тебе и повторяю: мнимый список Дорака такая же ложь, как и вранье про кольцо, которое тебе вручил этот старый мерзавец. С королевой ничего не случится. В конце концов, у нее есть братья. Их голыми руками не возьмешь. Вся эта семейка до того пронырлива, что пролезет в игольное ушко без мыла. В отличие от нас с тобой.

Ричард Окделл неожиданно встал с валуна, на котором сидел, выпрямившись перед Иноходцем во весь рост. Робер с удивлением посмотрел на него: мальчишески-мягкое лицо Дикона сейчас искажала с трудом сдерживаемая ярость.

— Простите меня, любезный маркиз, — не слишком внятно выговорил Окделл сквозь сжатые зубы. — Я так торопился рассказать о себе, что забыл выразить вам свои соболезнования. Ведь, если я не ошибаюсь, Ариго приходятся вам кузенами? С материнской стороны? Впрочем, так как вы отзываетесь о них не самым лестным образом, надеюсь, сильной боли я вам не причиню. Ваши… м-м… пронырливые родичи… в прошлом месяце… пролезли в лучший мир.

— Что ты говоришь? — воскликнул Робер, тоже поднимаясь на ноги.

— Я говорю, — ответил Дикон с откровенной злостью, — что граф Ариго и граф Энтраг были заколоты Вороном на дуэли!

— Ты знаешь это наверное? — спросил Робер, потрясенный.

— Да. Я узнал в Агарисе. Кардинал Левий позволил мне взять с собой донесение, где об этом рассказывается. Его высокопреосвященство согласился с тем, что его следует показать вам.

И Дикон извлек из кармана мятое письмо: вероятно, его неоднократно читали и перечитывали. Робер жадно схватил его и быстро пробежал глазами.

— Ужасно. Ужасно! — повторял он. — Килеан… Гирке… Ариго… и бедняга Энтраг. Артур Феншо-Тримейн!

Дикон, чей приступ гнева миновал, без сил опустился обратно на валун и обхватил руками голову. Казалось, он забыл о том, где и с кем находится.

Дочитав агарисское донесение, Робер перевел взгляд на юношу. В позе Дикона было столько отчаянной безнадежности, что Иноходцу стало жаль бедного оруженосца Ворона едва ли не больше, чем его жертв. Он сел обратно на тот же валун и ласково обнял Дикона за плечи.