Сердце Сумерек

— То есть ты допускаешь, что в твой дом могла пробраться эта тварь и при этом не наделать шума, не привлечь внимания? Да здесь дверей таких нет!

Я собралась силами, пожелала себе держаться до конца и, по словам, спросила еще раз:

— Что. Оно. Такое?

Мужчины переглянулись. Невероятно, но мне кажется, что они в кои то веки не хотят друг друга убить, а даже заодно. Рада, что это чудесное единение не обошлось без моего участия, но, блин, я до сих пор не услышала ответ!

— Шестипалые ладони были только… — Рогалик замешкался. — У очень злых тварей.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Дариканцы, — пояснил Хадалис, — рожденные от гнилой крови Ид’тара.

Погодите, я уже где-то все это слышала. Точно, Роглик рассказывал мне легенду о Маа’шалин. Я повернулась к своему нерадивому мужу и поняла. Что мы думаем об одном и том же.

— Дариканцев нет давным-давно, Маа’шалин. И потом, они слишком больше. Белобрысая крылатка права — ни одна из этих тварей не могла бы пробраться сюда бесшумно.

— Это все понятно, но не сама же принцесса сделала это с собой.

— Возможно, есть какое-то другое объяснение, — попытался успокоить меня Хадалис.

Точнее, думал, что успокоит, потому что куда больше ночных визитов меня волновало их попытки списать происходящее на что угодно, кроме очевидной правды.

— Я буду рада услышать это разумное объяснение, — сказала я. Честно говоря, мне вдруг стало очень не по себе. И зачем только Рогалик рассказал мне ту проклятую легенду. Теперь в голове застрял образ убегающей от стаи злобных монстров девушки. — Я точно знаю, что-т мучило меня. В нашу первую ночь, — я покосилась на Рогалика, — и всю прошлую тоже.

Граз’зт тяжело вздохнул, сделал попытку причесать волосы пятерней, но скривился и зашипел, когда пальцы запутались в колтунах грязи.

— Мне жаль, что меня не было рядом, — сказал он с вполне искренним сожалением. — Подумал, что ты не захочешь видеть меня рядом.

— Потому что тебе возле нее не место, — озлобился Хадалис. — Это тело принцессы, и я буду защищать его до тех пор, пока Данаани не вернется.

— Я тебе не «тело», Хадалис. Я живой человек. Надеюсь, что где бы ни была твоя принцесса, ее тоже не считают просто «телом».

Я нарочно не стала говорить, что мне даже думать не хочется, что эта любительница тайн, загадок и неприятностей может сделать с моим телом. Буду думать, что раз Рогалик каким-то образом видел мое лицо, то, возможно, случилось соединение материй и я все еще я, но спрятанная в чужом теле. Как Дюймовочка.

— Я думаю, в дневниках принцессы должно что-то быть. Я прочла пока один и там… ничего интересного.

Возможно потом, когда мы останемся наедине, я расскажу Граз’зту, что значила для Данаани их встреча. Или, даже, отдам ее дневник. Кто-то скажет, что это глупость и нельзя вот так просто разбазаривать красивых мужчин, которые, к тому же, проявляют к твоей персоне интерес. Но я всегда играла честно и, не поверите, никогда не отбивала чужих мужчин. Возможно, этот дневник станет катализатором, и кое-что прояснит для самого Граз’зта, а, возможно, не изменит совсем ничего. Но по крайней мере это будет честно. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, Машка Семенова.

— Мрачная песня поклоняется Ид’тару, — сказал Хадалис. — И Данаани была у них в плену. Возможно, оттуда ее ночные кошмары.

— Эта тварь была такой же реальной, как и вы сейчас, — стояла на своем я. Пусть думают, что хотят, но я не отсыплюсь от своих слов. Я не Данаани и не собираюсь молчать о том, что может меня убить. — Понятия не имею, почему никто не видел и не слышал ее, но точно знаю, что не могла это придумать.

— Но ведь принцесса… — Хадалис осекся.

— Когда она вернется, вы обязательно поговорите на тему доверия и понимая, а пока что я хочу одного: избавиться от этой твари и больше никогда ее не видеть. Мне противно чувствовать себя, как выжитый лимон.

— Лимон? — хором просили оба.

Я застонала и упала на подушки. Как же с ними тяжело.

— Пару недель назад я сопровождал Данаани кое-куда, — вспомнил гард. — Тогда не придал этом значения, мы любили отлучаться из дома, чтобы…побыть наедине. Но сейчас мне кажется, что та поездка была не такой, как обычно.

Меня так и подмывало спросить: «А как было обычно?», но я промолчала. Их отношения меня не касаются. Если кому и стоит считать себя рогоносцем, то это Рогалику, а он даже бровью не повел.

— Я с радостью послушаю все подробности, но может быть вы сперва помоетесь? — Я сморщила нос. Запах от этой парочки стоял убийственный, даже не знаю, от чего у меня больше кружилась голова: от вони или от слабости.

Мои нерадивые мужчины не стали спорить и спокойно разошлись, предварительно договорившись встретиться всем троим в нижней библиотеке.

Пока Граз’зт плескался в купальне, ко мне пришла лекарка: сморщенная, как сухофрукт, тощая бабища, головы на две выше меня. Она явно была недовольна тем, что в такой ответственный для зачатия наследника период у меня «женская хворь». Пыталась даже расспросить что-то, но я отмалчивалась. Если ничего не говорить, то нет риска проболтаться.

Поняв, что с меня ей и двух слов не вытянуть, лекарка оставила мне какие-то настойки, коробочку, внутри которой лежали тонкие полоски ткани, и пузатую бутыль из которой приятно пахло травами. Ромашковый час что ли? Я отхлебнула — и чуть не скорчилась от того, каким мерзким это оказалось на вкус. К счастью, я только делаю вид, что больна, и пить эту гадость мне совсем не обязательно. Буду потихоньку выливать ее куда-нибудь.

Я поелозила языком во рту: липко, словно слизняка пожевала.

К тому времени, как в комнате появился мокрый, но чистый Граз’зт, служанка помогла мне одеться. Слабость понемногу отступила, и голова почти перестала кружиться. Хотя я все еще думала, что проваляться в постели — лучший способ провести этот день.

— Хорошо выглядишь, — сказала Рогалик, оценивая одно из моих новых платьев из изумрудной, похожей на бархат ткани, с тугой шнуровкой и красивым квадратным воротом.

— Это тебе, — я протянула ему дневник Данаани. Возможно, разглашать чужие секреты и неправильно, но пока что я видела, что молчание не принесло принцессе ничего хорошего. — Почитаешь на досуге.

Он скользнул взглядом по страницам, удивленно поднял бровь.

— Тебе это будет очень полезно и познавательно. А теперь, может быть, расскажешь, где вы с Хадалисом шатались всю ночь. Или местные бордели похожи на свинарники?

— Мы просто… выяснили отношения, — нехотя ответил Рогалик.

— Подрались? — уточнила я.

— Ты правда хочешь об этом поговорить? — Рогалик потер переносицу, зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот ладонью. Судя по голодному взгляду в сторону постели, он думал примерно о том же, о чем и я. О сне, конечно же. — Иногда мужчина надо выпустить пар. А нам, говоря по правде, давно пора было это сделать.