Сердце твари
Шрифт:
Ничего красивого в ходячем трупе не было. Но Ильра не решилась возражать. Раскрасневшийся Лек был похож на одержимого.
– Ну что же ты! Ешь! Все остынет…
– Пусть, – она сглотнула, – пусть он уйдет.
– Выйди за дверь. Жди приказа.
Мертвец ушел.
Лек сказал, словно уговаривал сам себя:
– Ты привыкнешь! Ты обязательно привыкнешь.
Генерал Аким стоял у окна и смотрел, как двое его парней распределяют пленных.
Весь большой двор был заполнен: сюда в беспорядке сваливали те ценные и нужные вещи, которые
Лек тоже был там. Отыскивал себе подходящий материал.
Аким краем глаза посмотрел на стоящего у того же окна бывшего инквизитора. Выглядел он бледным, уставшим и собранным. Аким удовлетворенно улыбнулся – не то что вчера. Стреляет, конечно, парень хорошо. Но против правды не попрешь – казнь произвела на него сильное впечатление.
– Ну как?
Инквизитор поморщился.
– Плохо. Вы же собрались здесь остаться надолго. Но делаете все, чтобы усложнить себе жизнь…
– Это почему?
Он кивнул на строй изможденных пленников.
– Эти люди – не просто расходный материал для мастера Лека. Это в потенциале выживание всей армии Схарма.
– Мы можем обойтись поставками с равнин.
– Да ну? Тащить караваны через горы? Это хлопотно и дорого. А тут все под боком. Дать обещание горожанам, что их не тронут, договориться со старейшинами… они пойдут на любое соглашение, потому что уже напуганы вчерашним представлением. Монастырь брал очень приличную десятину, ее хватило бы на содержание армии. А если еще и понизить немного этот побор, то можно рассчитывать и на благодарность населения.
– Складно, да не ладно, – хмыкнул Аким. – Мы готовимся к войне, большой и серьезной войне. Этот городишко, так, пробная попытка. Хотелось посмотреть, чего стоят в деле мои парни, да и твари Лека тоже.
– Твари Лека, – задумчиво повторил Дальгерт.
– Так их у нас называют. Это не только трупаки. У него еще птички, собачки, даже два волка есть. Талантливый парень!
– Талантливый, – эхом отозвался Даль, наблюдая, как «талантливый парень» отбирает из толпы парней помоложе и помускулистей.
– А ты что предлагаешь?
– Перестать грабить. Вы не знаете здешний народ. Они могут долго терпеть, но если однажды поднимутся… народный бунт – это страшная штука.
– Поднимутся, эти? После того, что мы им тут показали?
– Убивать можно и не штурмуя крепости. Вам ли не знать. Кинжал в спину, отравленная еда. Драка в подворотне. Мало ли, что может случиться с человеком?
Генерал поморщился. Вообще-то он думал, что не позже, чем через неделю, армия вернется назад, к оставленным квартирам. Однако теперь это было нецелесообразно. Как ни крути, а бывший инквизитор был прав в том, что армии в этом городе зимовать. Нужно многое сделать, и в первую очередь – восполнить отряды тварей. Они очень хорошо себя показали в бою, но для решения основной задачи их надо гораздо больше.
– Если будет нужно, я отдам Леку весь город…
На этот раз инквизитор промолчал.
Аким вздохнул.
– Говоришь, знаешь в лицо всех здешних этих… старейшин?
– Знаю.
– Вот и отлично.
Надо их всех собрать…– У вас в подвалах тоже могут быть нужные люди. То, что они воевали против вас, разумеется, заслуживает наказания, но если вы дадите амнистию, хотя бы некоторым… это тоже поднимет вас в глазах обывателей, не находите?
– Сдается мне, ты переживаешь о ком-то конкретном…
– Возможно, в тех подвалах есть и мои знакомые. Я скажу вам об этом, а вы сами решите, что делать.
– Хорошо. Значит, собрать старейшин… и амнистия. Еще идеи есть?
Дальгерт хмыкнул. Идеи? Сто идей. Тысяча идей!
За день они побывали в мастерских и в лабораториях. Ильра, обмирая от отвращения и от какого-то болезненного любопытства, под руководством Лека пробудила от сна мертвого голубя. Голубя можно было принять за живого только издалека – пух у него давно поредел, местами вылез, а перья в крыло были вшиты грубой нитью.
Лек не оставлял ее ни на минуту. Он хвастался. Наконец-то нашелся человек, который непредвзято и по достоинству оценил бы его идеи и его достижения. Он даже загадал, что непременно расскажет ей о самой сокровенной своей мечте. О тайне, к которой он подобрался так близко, что она уже дышит ему в щеку…
Близость Ильры его завораживала. Каждый ее жест он с нетерпением ловил и запоминал. Кажется, ужас делал девушку еще краше, и он изредка позволял себе ее немного пугать. Совсем чуть-чуть, чтобы повторился в глазах этот внезапный блеск, чтобы замерло, сбиваясь, дыхание…
Вечером Ильра попыталась распрощаться, но Лек это предвидел. О, нет! Теперь он ее не отпустит! Теперь она всегда будет рядом.
– Ильра, я понимаю, тебе здесь непривычно и страшно… но там, в городе, намного хуже. Там пожары. Там… мне трудно об этом говорить, но солдаты – люди грубые, они еще не отошли от своей победы… могут обидеть… и никто не вступится. Прошу тебя, умоляю… я не хочу снова тебя потерять… не могу тебя отпустить туда одну.
Она зажмурилась. Сказала тихо:
– Лек, ну пойми…
– Пойдем, – решительно сказал он. – Я приготовил тебе комнату вдали от схарматов, здесь, на втором этаже. Здесь тихо, никто не ходит. Она чистая, там у монахов никто не жил…
Комната была монашеской кельей, небольшой, светлой, с окошком на закат. Окошко забрано решеткой, но есть и стекло, и ставни.
Ничего лишнего – стол, табурет, кровать и пара сундуков. В одном все еще были какие-то потрепанные тетради, исписанные от руки, второй был пуст.
– Смотри! Потом будешь класть свои вещи.
Ильра кивнула. Она поняла уже, что просто так Лек ее не отпустит. А может, он и прав. Там, снаружи, солдаты грабят город. Там опасно, лучше переждать… хотя бы до тех пор, когда уйдет противная, принесенная простудой слабость.
А Лек… Временами он был ее прежним Леком. Тем неуклюжим, неловким, скромным парнем, который когда-то ее учил мастерству Слова и которому она когда-то нравилась. Временами он ее попросту пугал. То, чем он занимался, вызывало отвращение и страх.
– Ну вот… я пойду? – спросил Лек, оглядывая комнату. Что бы сюда еще принести? Цветы?