Сердце в подарок

Демоны! Выругавшись под нос, лезу в лекарский саквояж. Где же эта мазь? Я точно помню, что клала её в основное отделение.

Хм, успокаивающий сбор, настойка от бессонницы, настойка для бодрости, от желудочных колик, от головной боли, от хандры, от женских недомоганий, от…

Та-ак, а что здесь делает печенье и баночка абрикосового джема?! А это, как понимаю, сопровождающий — небрежно верчу в руках любимую тряпичную куколку младшей сестрички.

Интересно, когда Агата успела засунуть свои гостинцы? Обычно она спит до полудня. О том, что я уезжаю рано утром, знал только папа. Наверное, стоит намекнуть, что кое-кого нужно срочно проверить на предмет проснувшегося дара.

Я с нежностью рассматриваю нежданные подарки и прячу их в отдельный внутренний карман саквояжа, возвращаясь к поискам мази.

Странно, разве я брала с собой десять пузырьков укрепляющего зелья? Неужели, кто-то решил, что я собралась поселиться у Тьеров на месяц?

Ох, ну наконец-то!

Торжественно извлекаю на свет небольшую жестяную коробочку и ещё пару секунд сражаюсь с плотно подогнанной крышкой. Одержав победу, тщательно втираю немного буроватого состава с резким травяным запахом в колени. Когда синяки постепенно бледнеют, а боль уходит, усмехаюсь криво.

Какая ирония — один из лучших лекарей королевства не в состоянии вылечить себя сам!

Хорошо, у нас приличный аптекарь. Настойки и притирания мэтра Лурье неоднократно выручали, вот и сейчас его чудодейственная мазь от ушибов и синяков отправляется на своё место. Захлопываю саквояж и ласково провожу по нему рукой, вздыхая.

Честно говоря, я даже благодарна неизвестной душевнобольной: неожиданное падение вырвало из водоворота тягостных воспоминаний. Хотя сердце то и дело тоскливо сжимается от нехороших предчувствий.

Глупости, Мири! Нечего выдумывать и ворошить прошлое. Ты просто едешь к очередному пациенту. Да, именно так!

Досадливо передёргиваю плечами и обхватываю себя руками, вопреки увещеваниям всё глубже проникаясь странной уверенностью, что скорая встреча с Эдвардом не предвещает ничего хорошего.

Глава 2

Старый Эмер почтительно принимает у меня перчатки и летнее пальто, встречая у входной двери. Прежде чем отправиться на конюшню, Бор самолично вносит мой немудрённый багаж, оставляя его на полу в просторном холле.

— Лэди Сиал с визитом к лэду Тьер, — чопорно объявляет дворецкий, распахивая высокие двустворчатые двери в знакомую гостиную.

Помедлив на пороге, глубоко вдыхаю, покрепче перехватывая лекарский саквояж и вхожу. Здесь практически ничего не изменилось за два года. Только дубовые панели на стенах потемнели чуть сильнее, чем мне помнилось, да рубиново-красные бархатные портьеры сменились новыми — глубокого винного цвета с затейливой вышивкой золотой нитью.

Мой взгляд рассеянно оббегает комнату и останавливается на Эдварде, притянутый непреодолимой силой. Брови рыжего изумленно изгибаются, и он рывком слетает с дивана, роняя на сидение раскрытую книгу.

Боги! Он всё так же неотразим. Даже более, чем тот идеальный образ, что хранится в памяти, вопреки моей воле. И никакое проклятие не в силах умалить строгую мужскую красоту, ставшую за прошедшие годы ещё отчётливее и острее. Как адамасский клинок — смертоносный и безжалостный.

Сердце тоскливо скулит в ледяном панцире груди, но я мысленно шикаю, ставя несносный орган на место.

Краткий вдох, взмах ресниц. Скупо улыбаюсь и, как того требуют приличия, приседаю в глубоком реверансе:

— Доброго дня, лэды Тьер.

— Лэди Сиал… — Эдвард медлит ничтожную долю секунды, прежде чем кивнуть и расплыться в самодовольной ухмылке, нагло выдавая её за вежливую улыбку.

Боги! И как я могла влюбиться в такого напыщенного индюка? Мышцы лица зудят, норовя собраться презрительной гримасой. Долг жизни, Миранда! Улыбаемся и терпим.

— Миранда, девочка моя!

Лэд Эмиль энергично подскакивает из кресла, стремительно пересекает комнату, широко раскрывая объятия. Он буквально светится, излучая волны радушия. Эта наигранная приветливость абсолютно не трогает моего сердца. Я выставляю вперёд саквояж на манер щита и отрывисто роняю:

— Я тоже… рада.

— Счастлив видеть те… — отец рыжего спотыкается на полуслове и замирает растерянно.

Да, вы всё правильно поняли, лэд Тьер. Я не в том положении, чтобы испытывать искреннюю радость от нашей встречи.

О чём вы только думали, подвергая папину жизнь опасности? Всего-то и надо было — попросить. И, клянусь богами, я бы не отказала, несмотря ни на что.

— …вас, — на порядок сдержаннее заканчивать лэд Эмиль. — Я искренне признателен, что вы откликнулись, лэди Сиал.

«Можно подумать, у меня был шанс отказаться?» — скептически вздергиваю бровь.

«У меня не было выбора!»

«Выбор есть всегда…»

«Не сейчас…»

— К чему это фарс, отец? — с насмешкой вмешивается в наш безмолвный диалог рыжий. — Моё проклятие не настолько ужасно, в столице полным-полно лекарей…

— Молчи, Эдвард! И молись, чтобы лэди Сиал помогла, — недовольно обрывают его и хмурятся.

Рыжий кривится кисло, закатывает глаза. Кажется, данный спор у них не первый, но меня это не касается.

— Я могу приступить? — деловым тоном осведомляюсь, наконец опуская на пол порядком оттянувший руки саквояж.

— Конечно, конечно, — Тьер-старший вновь надевает маску гостеприимного хозяина, суетливым жестом обводя гостиную. — Мы все в вашем полном распоряжении, госпожа лекарь. Любое ваше слово — закон в этом доме. Слава богам, теперь жизнь Эдварда в надежных руках.

За его выспренным тоном, как за расписной ширмой, скрывается неподдельный страх. Неожиданно ловлю себя на мысли: «А как бы я поступила на его месте?»

— Я сделаю всё, что в моих силах… — отвечаю предельно искренне.

И даже больше. Ведь папин долг уже с рассвета обвивает моё предплечье дремлющей ядовитой змеёй, а значит, если не справлюсь — клятва возьмёт мою жизнь.

— Распоряжусь, чтобы приготовили вашу старую комнату. Помнится, когда-то давно она была вам очень по душе.

О нет, только не её!

Но прежде, чем успеваю возразить, Тьер-старший торопливо покидает гостиную.

Едва за ним закрывается дверь, Эдвард молча опускается на диване. Небрежно отшвыривает книгу на резную консоль под окном и медленно наливает вино. Пару секунд бездумно крутит бокал в пальцах, потом закрывает веки и отпивает неспешно, смакуя.